Юрий Иванов-Милюхин - Соборная площадь

— История, — уважительно посмотрел на мужчину Коля. — Неси в музей, здесь ты получишь копейки.

— Не взяли, — вздохнул тот. — Сами, говорят, на бобах. Да и фамилия, как вы правильно заметили, неизвестная.

— Оставьте себе, — досадливо поморщившись, сказал я. — Такая реликвия…

— Передавать некому, — мужчина принялся заворачивать картину в подобие простыни. — Жена посчитала за хлам, дети лишь о деньгах думают. Институт наш расформировали. Думал, среди вас ценители найдутся. Для нее нужны аппартаменты, не наши хрущевки — брежневки. Тогда бы смотрелась. Извините, досвидания.

— В Москву, на аукцион, — крикнул вдогонку Скрипка.

Мужчина не обернулся. В неглубоком снегу старая рама чертила углом узкую борозду. Я подумал, что он прав. Если взять вместо фотообоев, то они выходят из моды, а картина займет места ненамного меньше стандартного ковра. К тому же потрепанная. Умелые руки, конечно, вернули бы ей прежнее состояние. Но где их взять, и сколько они запросят теперь, коли вызов мастера по ремонту телевизоров на дом обходится в десять тысяч рублей. Всего лишь вызов, без ремонта.

А пейзаж мне знаком, я бывал на этом месте…

— Ну и где мы собираемся подводить итоги уходящего года? — перебил мои невеселые мысли Аркаша. — С Людмилой не договорился?

— Нет. Боюсь, снова не пустит, — вздохнул я. — Дома. Возьму бутылочку шампанского, включу телевизор и буду кайфовать. Кум звонил, но к нему тоже не поеду. У него нормально, компании тоже всегда приличные, и все равно нажираешься до поросячьего визга. Привычка не отставать от других.

— Одному встречать примета плохая, — сказал Коля. — Весь год пройдет в одиночестве. Я с бабами, несколько кандидаток отобрал.

— Тебе легче, молодой, неженатый, — завистливо покосился на него Аркаша. И снова повернулся ко мне. — Шампанского тоже не бери. Одного глотка хватит, чтобы развязаться.

— Это точно, — подтвердил Скрипка. — Вон, ребята начали уже отмечать, а ты и не смотришь. Продолжай так же. Лучше возьми трехлитровый баллон соку, закусочки хорошей и соси потихоньку. Или пригласи приличную женщину, пусть она пьет, а ты подливай. Смотри со стороны, да посмеивайся. Не будь дураком, пора за ум браться. Иначе снова с голыми руками придешь на базар.

— Пару бутылочек шампанского я уже припас, — радостно потер руки подскочивший Жан Луи Папен. — Какой без него Новый год. Сам Президент в конце поздравительной речи поднимет бокал, а я должен сок сосать? Не выйдет.

— Ты писателя не сбивай, — насупился Скрипка. — Ты что, не знаешь, что он уже алкаш? Ему хватит губы помочить, чтобы потом все бабки по ветру пустить. Алкоголизм, болезнь.

— Да перестань ты человека запугивать, — отмахнулся Папен. — Если бы писатель был алкоголиком, давно бы нажрался, а то как огурчик, смотреть приятно.

Свечерело. Я успел скинуть хохлам миллионов тридцать купонов, купленных еще с утра. Колбасники собрались уезжать. Завтра, в последний день старого года их, скорее всего, будет меньше. На границе таможенники пощипают крепче обычного, здесь местные контролеры — обэхээсэсники с омоновцами и базарной милицией. Каждому хочется украсить праздничный стол побогаче. Поэтому, какой толк нарываться на заведомую обдираловку. Лучше уж переждать дома, несмотря на моментальный расхват товара. У кого под рукой личная машина, тому еще можно попробовать проскочить между многочисленными постами нахлебников. А кто везет поездами да электричками, тот должен умерить свой аппетит. Я все–таки прошелся по рядам колбасниц в надежде увидеть среди них старую знакомую. Увы, после нашей последней встречи, она как в воду канула. Заводить новое знакомство с одной из ее коллег не было желания, хотя возможностей предоставлялось достаточно. Многие постоянные клиентки превратились из хороших приятельниц чуть ли не в близких друзей. Намекни, предложи, глядишь, какая розовощекая и клюнет. Иметь в своем активе связи с богатым ваучеристом любой из украинских челноков лестно. Во первых, никогда не подсунет фальшивых долларов, во вторых, всегда придержит нужную сумму в купонах, да еще по более низкой цене, в третьих, у него можно оставить часть товара, не боясь, что он с ним исчезнет. Ну и в заключение, почему бы не порадовать свое тело знакомством с новым мужчиной. Украинский сытный борщ тоже иногда приедается.

Помахав на прощание перчатками, Аркаша со Скрипкой уехали домой. Лана, Сникерс, Коля, Серый, семейный подряд обычно торчали до последнего. Я походил взад–вперед по заметно попросторневшему участку. Теперь можно рассчитывать лишь на баксы, да на редкого клиента с золотыми изделиями. Минут через пятнадцать как раз и подвалил один с «рыжьем». Это был лом. Разные сережки без камней, погнутые обручальные кольца, перстеньки, кусочки цепочек. Всего граммов восемнадцать. Осмотрев пробу. А где ее не было, провериыв металл на ляпис, я попросил Сникерса взвесить разношерстный набор. Заплатив тысячу рублей — обычная такса за весы — сложил лом в слюдяную обертку от пачки сигарет и рассчитался с невзрачным хмурым клиентом. Видимо, тот когда–то тоже пробавлялся золотишком. Подумал, что теперь придется ждать купца. В последнее время, в связи с недавним повышением цен на драгоценные металлы, они стали появляться реже. Ну что же, придется искать других. Вспомнился случай. Однажды один из сторонних купцов заказал мне двадцать граммов лома — у знакомого ювелира решил отлить настоящего «кардинала». Помотавшись по ваучеристам, я за короткое время набрал нужный вес и помчался к заказчику. По подсчетам, навар должен был составить не меньше ста тысяч рублей. А дело было в начале года, когда доллар тянул на две с небольшим тысячи. Вручив пакетик, я подождал, пока клиент проверит поломанные изделия, среди которых выделялся корпус от золотых часов.

— Все четко? — спросил тот. — И проба, и вес? Мне разносортицы не надо. Учти, я добавляю к своему лому, потому что вся цепка будет весить граммов семьдесят.

— Как в аптеке, ты же сам смотрел.

— Я то смотрел, а что скажет ювелир?

— Тоже самое.

— Хорошщо, тогда мне нужно еще граммов тридцать. На крест с накладным Иисусом.

— Когда привезти? — пересчитывая бабки, нетерпеливо переступил я с ноги на ногу.

— Пожалуй, завтра к вечеру, часика в четыре. Сможешь?

— Об чем речь.

На другой день я был уже у клиента, который владел несколькими коммерческими ларьками, в том числе пристроенной к магазину забегаловкой, в которой разливали вино.

— Привез? — проводя меня в свою конторку, как–то равнодушно спросил он. Протянул громадную лапу. — Давай.

— Тридцать граммов, как договорились.

Я отдал пакет. Клиент сунул его в карман, затем вытащил из ящика стола маленький 2 сверток, развернул его. Я сразу узнал свой, привезенный вчера, лом.