Юрий Иванов-Милюхин - Соборная площадь

— Ты понял! — Скрипка с завистью перевел взгляд на ширинку на моих штанах. — Он же рассказывал, что Людка легко родила. Разворотил, паразит, гнездо.

— Да, моя несколько дней кряхтела, — недовольно покосился в мою сторону Аркаша. И обернулся к Скрипке. — Твоя тоже?

— Не помню, — буркнул тот. — Как все.

— Вот вы–то как раз издевались, — не преминул я воспользоваться замешательством обоих. — Вместо того чтобы помочь, посылали бедных женщин на мучения. А теперь грязью меня обливаете.

— Никто тебя не обливает, — повысил голос Скрипка. — Тебе, дураку, втолковывают, не пей. И при деньгах был бы, и Людка не сторонилась бы.

— Она не сторонится. Она просто… чудная.

— Я смотрю, они у тебя все чудные, — усмехнулся Аркаша. — Один ты у нас писатель.

— Себя я как раз не оправдываю, — вздохнул я.

На другой день после этого разговора я пришел на базар раньше обычного, где–то в шесть утра. Ночь прошла маетно, поспать удалось часа три, не больше. Мысли, мысли… О несложившейся семье, о детях, об одиночестве, несмотря на обилие родственных уз. В голове как в трехлитровом баллоне болтался нерассосавшийся осадок от неприятных напряженных размышлений. Но свежий утренний ветерок настойчиво принялся за доброе дело. К появлению первого клиента я уже был почти в норме. Это был молодой мужчина. Он сунул мне в руку золотое поношенное кольцо, с видом усталого человека равнодушно скользнул взглядом по сторонам. Видимо, ночь у него тоже выдалась нелегкая.

— Здесь грамма четыре, — подбросив обручалку на пальцах, на глазок определил я. Из ваучеристов никого еще не было, и взвесить на электронных японских портативных весах не представлялось возможным. Своих я не имел. — А может и меньше, хотя вид, вроде, внушительный. Ты сам не помнишь, сколько оно весило?

— Нет, — мужчина передернул плечами. — Покупали давно.

— Хорошо, я заплачу тебе как за четыре грамма. Идет?

— Давай. На работу опаздываю.

Получив деньги, мужчина заторопился на трамвайную остановку, на ходу одергивая заправленную в наглаженные брюки простенькую рубашку. На ногах были старые ботинки со сбитыми каблуками, в руках потертая хозяйственная сумка. Надолго ли хватит тех тысяч, которые получил за обручалку. Вряд ли. А семья, видимо, приличная. Эх, братцы работяги, передовой класс страны, ее авангард. Для вас наступили тяжелые времена. Я сам тянул когда–то от зарплаты до зарплаты, но не припомню, чтобы доходило до продажи свадебных колец. Вздохнув, я надел чужие юношеские призрачные мечты на безымянный палец на левой руке, поправил табличку на груди. Подумал, что и ранним утром можно что–то урвать, хотя, конечно, навар будет маленьким. Обручалки, в отличие от перстеньков сережек и цепей, мы сдавали перекупщикам как лом. А цена на него соответствующая. От силы червонец навара.

Солнечные лучи разбрызгались на куполах — луковицах белокаменного собора, дополнительно высветив пока еще полупустую площадь перед главным входом в базар трепетным сиянием. Ни шпаны, ни ментов, ни нарядов омоновцев. Ни переодетых сотрудников из уголовки. Но и клиентов кот наплакал. Где–то с час после покупки кольца мне пришлось одиноко болтаться от угла до угла по нашему участку. Затем людей резко прибавилось. Я снова вытащил толстую пачку, спрятанных было в сумку украинских купонов, купленных еще вчера. Прошел знакомый ваучерист с центрального прохода рынка, вяло пожал руку:

— Слышал, Семена Михайловича снова отоварили. Прямо у него на квартире.

— Кто? — оторопел я.

— Шакалы, кто ж еще. Хорошо хоть синяками отделался. Могли и курок спустить, — цыкнул слюной сквозь зубы ваучерист. — С пушкой вошли.

Семена Михайловича я знал давно. Это был невысокий, за пятьдесят лет, загорелый добродушный армянин из потомственной ростовской или чалтырской диаспоры, спасенной от полного истребления турками еще Екатериной Второй. В общем, полностью обрусевший, с едва заметным акцентом. Он частенько скупал у нас ваучеры и летал с ними в Москву на Российскую товарно–сырьевую биржу. Оттуда привозил дешевые доллары. Цены у него почти всегда были приемлемыми. Месяц назад его вычислили прямо в центре города, недалеко от фирменного рыбного магазина «Океан». Избили, отобрали сумку с деньгами, долларами, ваучерами. Но он сумел подняться. Где–то через полмесяца снова вышел на базар, растерянный, пугливый. И вот опять его отоварили.

— Много забрали? — спросил я.

— Нормально. Одних ваучеров триста штук.

— Мне кажется, среди нас есть наводчик, — я задумчиво потер пальцем переносицу. — Шакалам известно, у кого сколько бабок и где они живут. А потом эти скоты ловят момент, когда человек уходит с рынка один.

— Да все понятно, — вяло отмахнулся ваучерист. — Рэкет такой мелочью заниматься не будет. Ему достаточно мзды с фирм и всяких товариществ с ограниченной ответственностью. Это действительно шакалы, накачанная пацанва. Пронюхали, что здесь можно поживиться и ловят в наглую. Вполне возможно, ты прав, что работают по наводке кого–то из наших.

— Но как вычислить.

— Бесполезно. Каждого не обнюхаешь. Ни ты, ни я этим заниматься не будем, потому что нужно время. А время для нас деньги. Мало того, на гоп–стоп берут не так часто, мы успеваем остыть. Ментам жаловаться бесполезно, еще и дело могут завести. Ты — вот он, а шакалов след простыл. Да еще наш российский менталитет — пронесло мимо и ладно.

— Все правильно. Но не мириться же с этим как баранам.

— Совет хочешь? — после некоторого раздумья усмехнулся ваучерист.

— Какой?

— Купи «пушку». У меня в кармане, как, наверное, у многих, заточка из напильника. А у Михалыча в прихожей ружье двуствольное в прихожей висело. Но знай, нападают сзади, без предупреждения. Михалыч открыл дверь на звонок, ему в морду прыснули «Черемухой» из баллончика и пошли шерстить. А теперь подумай, помогут ли нам заточки с ружьями…

Безнадежно хмыкнув, ваучерист зло сплюнул и пошел по направлению к главному входу в рынок. Некоторое время я бессмысленно водил глазами вокруг, пережевывая сказанное парнем, который был покруче многих из нас. Наконец пришел к выводу, что заточки и «пушки» спасут лишь в том случае, когда нападать будут спереди. То есть, намерения противника станут явными. Какой же дурак начнет действовать именно так. В наше время даже законченный алкаш норовит отоварить ящиком по башке сзади. Прошли эпохи кулачных боев стенка на стенку на Москва–реке, когда шли на противника лоб в лоб. Теперь норовят укусить со стороны задницы, да побольней.

Кто–то крепко хлопнул меня по плечу, заставив невольно вздрогнуть. Я быстро обернулся. Как ни в чем ни бывало, Аркаша перекинул сумку с плеча на крутое пузо, вытащил из нее табличку.