Владимир Пронский - Стяжатели

— Рулить–то не разучилась? А то машина два месяца без дела стоит. Так и сгниет, бедняжка!

Лада промолчала, не зная, в какую сторону отец повернет разговор, а тот, заметив ее замешательство, достал из кармана ключи от машины, отдал дочери:

— Извини, что в прошлый раз так получилось. Ну, погорячился, бывает! Если хочешь, пойдем сейчас на стоянку, помогу подготовить тачку, хотя она вполне готова — заводится с пол–оборота — ребята мои без дела не сидели!

— Пап, а может, не надо?! Ну, где я в Москве буду ставить машину, да и ездить негде — сплошные пробки?!

— Стоянку найдешь поближе к дому. О деньгах не беспокойся, у нас с матерью кое–какие сбережения есть. Главное, чтобы тебе хорошо было. А то зима наступила, чего ты будешь в электричке мерзнуть. К тому же в вагонах шпаны полно, бомжей. А на машине–то как хорошо. Сама себе хозяйка. И нам спокойнее. А по Москве можешь и не ездить, но уж нас не забывай! Договорились?!

Пока Лада собиралась, отец пригнал машину, сразу, воспользовавшись случаем, нагрузили в нее овощей, солений, яблок. От такой заботы она расцеловала их на прощание и торопливо уехала, помня о Шишкине.

У вокзала она сразу увидела Николая и остановилась неподалеку, с улыбкой наблюдая за его хмурым видом. Понаблюдав минутку–другую, она окликнула Николая, обратившись пугающе официально:

— Гражданин Шишкин, подойдите к машине!

Николай не сразу понял, откуда к нему обращаются, а

когда увидел Ладу — все–таки улыбнулся, чуть ли не подбежал к ней, зачем–то спросил:

— Ты?!

— Как видишь. Падай! — указала она на сиденье рядом с собой, а когда Николай, явно стесняясь, уселся рядом, добавила: — Отъедем, чтобы не светиться.

Оказавшись в малолюдном месте, они расцеловались, насмотрелись друг на друга, а потом Николай вздохнул:

— Я и не знал, что у тебя есть машина?! Во всем ты меня обогнала!

— Разве это плохо? К тому же это ничего не значит.

— Для тебя не значит, а меня постоянно мучают сомнения, кажется, что навязался на твою шею, и уж жалею, что встретил в парке два месяца назад. Жил ведь спокойно и жил, а теперь одни засады с твоей стороны.

— Зато скучать некогда! И вообще — хватит ныть!

— Вообще–то в последнее время я по–настоящему начал жалеть, что когда–то не послушался тебя, не стал учиться — теперь вот и маюсь.

— Что, начал понимать, осознал? Но еще не всё потеряно!

— Поздно, дорогая. И вообще — бросай ты меня, пока мы до чего–нибудь серьезного не доигрались!

— До чего же?

— Не знаю, но чувствую, что ничего хорошего из нашей партизанщины не получится. Отец твой не позволит.

— А ты сделай так, чтобы позволил!

Николай вздохнул и замолчал. Лада поняла его состояние и более не стала настырничать, лезть в душу.

— Ладно, перестань терзаться. Сейчас тебе надо о матери думать.

— Я и думаю. Сегодня позвонил начальнику домой, объяснил ситуацию. На весь завтрашний день отпустил.

Наговорившись с Николаем, взяв с него слово, что он не будет забывать ее, она подвезла его к пешеходному мосту через железнодорожные пути. Они расцеловались и какое–то время сидели молча, прижавшись друг к другу.

Лада никому на работе не докладывала, когда и как вернулась из Княжска, но утром все сотрудницы отдела знали, что она вчера приехала на машине, и теперь почему–то смотрели на нее совсем другими глазами, словно только теперь перестали считать провинциалкой. Лада сразу показала свою независимость, не стала вливаться в чью–то компанию, становиться на чью–то сторону, хотя сразу поняла, что вся женская команда Веры Павловны разделена строго на два лагеря. Поэтому до сегодняшнего дня в пространные разговоры с Ладой никто не ввязывался, считая ее нелюдимой эгоисткой, за два месяца жизни в столице так и не принявшей ничьё приглашение прийти в гости, и к себе никого не приглашавшей. В общем, темная лошадка, способная на каверзы.

А у Лады был на это свой счет. Она лишь с одной из сотрудниц вела более или менее доверительные разговоры, а сегодня разговорилась с Ниной Звягинцевой по–настоящему. Аккуратистка Звягинцева понравилась Ладе с самого начала работы. Светловолосая, коротко подстриженная, улыбчивая — она всегда казалось излучателем чистоты и тепла, словно появлялась в отделе не для работы, а для украшения. Жила она с матерью, помогавшей Нине воспитывать пятилетнюю дочку. Сегодня темой разговора стал слух о том, что, мол, Самохвалова уезжала в Княжск на электричке, а вернулась на иномарке, и, если это действительно так, то это неспроста. От этого обстоятельства сразу другое отношение и разговоры, тем более что к этому дню все знали, что живет Лада в собственной квартире. Значит, неплохо девочка «упакована»! Всех, конечно, интересовал источник «упаковки», но как об этом спросишь. Все и молчали. Только Звягинцева не постеснялась спросить:

— Ты теперь на колесах?

— Откуда такая новость? Хотя я уж давно на них. Просто боялась ездить по Москве, а теперь пора пришла. Да и удобнее к родителям ездить.

— У тебя и гараж есть?

— Вот до такой роскоши не дожила еще. Еле упросила вчера поставить машину на стоянку. Зато сплю спокойно.

— Ты действительно спокойно спишь, а как же с амуром?

— Молодая еще, не созрела. Так что с этим напряжёнка.

— Хочешь, с младшим братом познакомлю?! Он у меня программист, в солидной компании работает, недавно квартиру купил!

— В следующий раз обязательно, а пока надо осмотреться в Москве. Так что, Нин, не будем об этом. Скажи лучше, где сама–то машину ставишь?

— У подъезда — где же еще! Да и не жалко старую «девятку». Ее насильно будешь навязывать — никто не возьмет! А о предложении моем все–таки подумай.

Лада всю неделю по–особому ждала приезда Николая, ждала и звонков от него, хотя знала, что он не любит трезвонить. В пятницу утром она позвонила сама, собравшись пристыдить Николая.

— Тебя ждать сегодня? — спросила, едва сдерживаясь, чтобы не накричать.

— Не знаю. Дел полно.

— Что случилось–то? С мамой, что ли, чего?! Чего мол- чишь–то?

— Чего говорить. Похоронил я ее вчера. Так что не знаю, что делать.

Ладе сперва показалось, что она ослышалась, неправильно поняла.

— Извини, — вздохнула она и после паузы, собравшись с мыслями, добавила: — Я сама приеду. Будешь ждать?

— Да!

— Я тебя целую, я с тобой! Понял?

Она могла бы наговорить ему бесконечно много сочувственных слов, попытаться узнать, что случилось с Анной Валентиновной, но понимала, что Николаю сейчас не до объяснений. Да и что значат телефонные слова.

К середине декабря в администрации Княжска закончили основные приготовления к торжественным мероприятиям. И это в то время, когда на самого Самохвалова свалилась другая, неотступная забота. То, чего они боялись с Нистратовым, — случилось. Следом за цемзаводом пришли проверяющие и в их карьероуправление. Уже несколько дней копали, правда, пока ничего не сообщали: ни хорошего, ни плохого. Поэтому, хотя и без прежнего энтузиазма, Самохвалов продолжал подготовку к созданию Союза писателей. Для удобства гостей дату торжеств немного перенесли. Намечали на 19 декабря, пятницу, но, посоветовавшись с губернией, пригласили гостей днем ранее, потому что в пятницу день короткий, предвыходной и у многих свои личные планы, а четверг — настоящий рабочий день, не жалко. В четверг всем удобно.