Володя Злобин - Ужин моего таракана

Тогда она, превратив свое лицо в потекший океан туши, сбежала из школы, и с понятной целью полезла на крышу собственного дома. В перспективе она хотела, чтобы ее мертвое тело с раздробленной головой пробудило во мне чувство любви, внимания и смертной обиды на то, что я не смог разглядеть ее указующий перст судьбы, толщиной с сардельку. Тем не менее, я не мог сдержать раздирающего меня смеха, природа которого тогда осталась для меня загадкой, потешаясь над таким решением девичьего разума. К счастью, Антонина застряла в люке, ведущем на чердак, чем полностью подтвердила мое изначальное о ней утверждение.

С тех пор я понял, что мне под силу вертеть большинством девушек, как юлой, наслаждаясь зрелищем смазанного калейдоскопа из слез, красных лиц, оплеух, ругани и море свободной энергии.

Меня много раз били, в основном отец, который мог на вкус различить Трояр от одеколона Ландыш. Мне даже доставляло удовольствие осознание того, что тебя могут победить только тогда, когда приложат к голове обыкновенную физическую силу. Это как быть талантливым шахматистом, одержать верх над которым возможно лишь ударом шахматной доски по его мощному черепу.

Примерно тоже чувство беспомощности испытывают те люди, с которыми я встречаюсь по жизни. Дело в том, что я энергетический вампир. То есть кроме воды и хлеба, мне нужно питаться эмоциями людей, иначе я превращаюсь в высохшую мумию, не вылезающую из бинтов и депрессии. В таком состоянии я похож на ВИЧ-инфицированного, для которого любая инфекция может стать последней.

Поэтому я пью людей. Особенно предпочитаю девушек, как самых нежных, чистых и доверчивых существ на свете. После пауков, естественно.

Я хочу рассказать вам одну небольшую историю из моей жизни, в ходе которой я так и не смог сойти с ума, хотя и заставил распрощаться с головой пару миленьких, и мало в чем повинных девушек.

Уже с час, подложив под свою муладхару картонку, я сидел, прислонившись к стене.

Весна текла по улицам, а растаявшая любовь капала с проводов. Время застыло и покрылось инеем в моей голове. Откуда–то издалека, как колокол зимним утром, доносился непонятный шум. С полминуты, почти погрузившись в анабиоз, я не мог сообразить, что это такое, но наконец–то, подключив шестое чувство, различил человеческую речь.

Кто–то спрашивал меня.

Меня? Опустившегося, сидящего в грязи незнакомца? Да человек скорее плюнет на меня, чем заговорит. Хотя чего я удивляюсь.

Тепленький, как слеза, голос повторился. Он, подобно меду, медленно вытравливал из меня простуду депрессии. Кто–то покрутил ручку, и в мир вошли звуки, приобрела четкость палитра красок. Пропала резкость, бившая по глазам, и появился контраст. Что–то знакомое забилось в груди.

— Что с вами?

Хрустнули окаменевшие кости, и я поднялся с талой земли. Предо мной стояла девушка. Ростом мне по плечо, но с головой на плечах. Чуть помладше меня. На шее, повязанный по моде цветастый ковер, содранный в бабушкиной комнате. Неформальная дутая курточка, делающая тело похожим на пингвина, облегающие джинсы и черная кожа гадов. Девушка явно находилась в поиске стиля. Да и я был хорош: опустившийся франт в черном длиннополом плаще, превращенным в грязный камуфляж. Мы стоили друг друга, и я еще раз убедился, что случайности не случайны.

Я спросил:

— Позвольте представиться, мадам. Мое испачканное визави носит имя Антон. А вас явно не зовут: «Ничего особенного». Мне кажется, — в сознании поспешно всплыло первое подходящее имя, — вам больше подходит имя Анастасия?

И я галантно поклонился, точно опустившийся шут, вспомнивший, что его призвание грустно смеяться даже сидя в грязи и умирая от чумы. Главное — это первое впечатление. В тот момент я дал своим венам кровоточащее обещание, о чем не забыл поведать новой знакомой:

— Позвольте вас уведомить, мадам, но я только что дал вам кое–какое обещание.

— Ааа… что?

— Ничего, Анастасия. Мысли в слух.

Пожалуй, я ввел в смятение ее доброе сердце. Она остановилась помочь непонятному бродяжке, а он оказался поменьше мере галантным принцем. Я всегда льстил себе в суждениях. Я доверчиво, как пес, рассматривал мою спасительницу. Почти полное отсутствие косметики на ее лице, говорило о наличие мозгов. Слегка подведенные глаза, крохотный прыщик у виска, откуда спускаясь, вился локон каштанового цвета. Мне очень понравился этот прыщик, не выдавленный, с крохотной желтой жемчужиной на конце, кокетливо прикрытый слегка грязноватой прядью.

Помнится, бедный Гумберт высасывал такие прыщики своей маленькой Лолите, и пока обладательница светло–карих глаз думала над моим вопросом, я спрашивал себя, что она сделает, если я немедленно ее поцелую. Она медленно спросила:

— Почему вы так решили? Почему вы думаете, что меня зовут Настя?

Я пожал плечами:

— Потому что я наблюдателен, как Шерлок Холмск. Я только не курю и не колю себе опиум. А ты, надеюсь, не занимаешься ни чем подобным?

Конечно, я не всегда выставляю себя сумасшедшим при разговоре с девушками. Просто понимая, что в мире не бывает случайностей, а бывает закономерное стечение обстоятельств, которое мы не всегда в силах предвидеть, было бы глупо ожидать, что Настя пошлет меня куда подальше. Простейший логический вывод: если в наше время юная девушка остановилась около сидящего в грязи молодого парня, либо она из свидетельниц Иеговы, либо в ней еще теплится отзывчивая душа.

— Ты угадал, — согласилась она и тут же поправилась, — то есть я ничем таким не занимаюсь. Я просто Настя… меня так зовут. А можно я спрошу, почему ты сидел в грязи в такой… гм… одежде. Твой плащ, похоже, испорчен. Прости… я пытаюсь… Меня точно какая–то сила к тебе подвела.

Надо же, какой вкусный подарок судьбы.

— Ты очень наблюдательна, но, увы, испорчен не мой плащ, а мое сердце. Просто я таким способом знакомлюсь. Я часто сижу вот так, под ногами у прохожих и жду, когда кто–нибудь обратит внимание на постороннего человека. Это гарантирует общение с человеком, у которого еще не окаменело сердце. Правда, в основном мне приходиться общаться со старушками. Но мне повезло встретиться с тобой. Мне кажется, что мы отныне будем встречаться намного чаще.

Я более чем странный. Природу моих поступков сложно понять человеку, мыслящему в другой системе ценностей. Я из «Общества Мертвых Поэтов», и ни за что не согласен выражать пользу стихотворения с помощью математических формул. Если бы не мое магическое чутье, с помощью которого можно распознавать души, родственные моей, то мне гораздо бы чаще прилетало по роже от граждан нашей, без сомнения, бдительной державы.

— Ты меня немного пугаешь, — честно призналась Настя и оглянулась по сторонам, — я думала ты пьяный, а одет вроде прилично. Думала, что на тебя напали. А ты не пьян…

Читать дальше