Виктор Шмаков - Евангелие от Антона

Нет, с головой всё в порядке, не вижу никаких нарушений. Значит, не в полном порядке то, что происходило со мной с момента выхода из магазина и до того времени, как тут оказался. Конечно же, не всё в порядке! Сначала это «всевидящее око» — явно же почувствовал какое–то за собой как бы «наблюдение». Ведь видимых–то предпосылок к этим ощущениям никаких не было, и всё же ощущение было. И, как оказалось, оно было неспроста, оно подтвердилось — все эти странные манипуляции с лифтом, молодой человек, его гипнотизирующий взгляд, моя полная отключка, и вот я каким–то чудом здесь… Зачем всё это? Что это такое?..

Тихо!.. Какой–то посторонний шум появился… Какой–то скрип, побрякивание, что–то из звуков механических, не лесных. Артём стал прислушиваться, чтобы определить направление, откуда эти звуки доносились. Вроде бы определил, стал по лесу в ту сторону пробираться, не забыв захватить свой пакет. Лес был, в основном, берёзовый, не чащобный, передвигаться по нему было несложно. Направление выбрал, похоже, правильное — звуки стали усиливаться. Артёму показалось, что это похоже на то, как едет телега по грунтовой дороге. И действительно, послышалось ржание лошади. А потом среди прочих звуков стала выделяться человеческая речь, вроде как два мужика между собой разговаривают.

А вот за деревьями и дорога видна. Артём поспешил к ней, но в то же время мелькнула мысль — не надо спешить обозначать себя, надо поопределиться со всей этой ситуацией, слишком много всего загадочного с ним случилось и продолжает происходить.

Пристроился за деревьями, что около дороги, лёг в траву под какой–то куст. Из–за поворота появилась лошадка, запряжённая в повозку. Повозка необычно выглядит — одноосная (Артёму вспомнилось, что такие называют «одноколками»). Перёд высокий, из торчащих вверх шестов — «копылов» (а тут поговорка вспомнилась — «торчит как копыл», «копылом торчать»). И бока повозки тоже высокие, широко развалены. То есть, она как бы предназначена для объёмного, но не очень тяжёлого груза. За повозкой идут двое пеших мужчин. Да это не просто мужчины — это же мужики крестьянские, на ногах лапти… Откуда сейчас лапти, где и кто их сейчас носить будет? Может, фильм здесь какой снимают? Одеты так, что это только в костюмерном цехе какой–нибудь киностудии такую одежду найти можно. Да и то, если специально заказать для съёмок фильма о временах каких–нибудь уж совсем допотопных. Подошли ближе, слова стали разборчивы. Вот один мужичёк говорит другому:

— Се ны молвиши ать ся о ресьноте бити. Ресьнота ти одьнои осподе, а голоте же лише нужа да лука…

Оба замолчали, задумались. Вся процессия прошествовала мимо, скрылась за деревьями. Так это же какой–то древнеславянский! И на русский похоже, и на украинский, на белорусский.

Тут надо сказать, что Артём сделал очередное, неожиданное открытие. Ему совершенно понятна эта речь! Этот разговор в свободном, «осовремененном» изложении он перевёл для себя примерно так: «Вот ты сказал, что за правду надо биться. Правда — она для господ, а для бедняка лишь беда да обман».

Всё увиденное и услышанное окончательно его с толку сбило. Немного отошёл от дороги в лес, сел на траву, прислонился спиной к дереву. Задумался… Что же это такое?.. В голову никаких объяснений не приходит, никаких версий, никаких предположений. Достал из кармана пачку с сигаретами, закурил. Что–то пивка захотелось, потянулся было к пакету взять баночку с пивом, но сам себя одёрнул — не хватало ещё и пивом мозги задурять, и так уже крыша набекрень.

А вообще–то, перекусить бы надо, что–то уже живот к спине подвело. Попить здесь ничего нигде пока не видно, так что баночку пива открыть всё же придётся. Сколько у него их всего–то? Полдюжины. Надо вообще ревизию запасов сделать. Неизвестно ведь что и как дальше будет. Сначала пустим в употребление продукты, которые без холодильника долго не хранятся — сыр, колбасу. Батон, если и подсохнет, ничего, погрызём и сухой. Собственно, вот и все запасы. Есть, правда, куча пакетиков с закуской для пива. Это хорошо — с запаянными в них сухариками да орешками долго ничего не случится, их как НЗ, «на потом» хранить будем.

Перекусил, запил пивком, закурил. Пересчитал сигареты — девять штук. В пакете ещё непочатая пачка. Придётся себя и в куреве ограничить… Интересно, сколько времени? Часы он не носит, полез в карман за сотовым телефоном… Ёлки–палки, так у него же связь есть!! Торопливо достал телефон из кармана. Время — 10:47. То есть — утро… встреча в лифте вечером была. А дата какая? Август, 12, 2008. Случилось же это всё с ним 11‑го, то есть, выходит, вчера. Значит, он в этом беспамятстве пробыл более половины суток. Так, кому позвонить? Лена отпадает — беспокоить не надо. Позвоню Павлу, с ним с работы вместе вышли, около магазина и расстались — тот домой что–то спешил. Кстати, сегодня же я на работе должен быть, меня там потеряли.

Артём нашёл в телефонной «записной книжке» номер Павла, нажал «Вызов», приложил телефон к уху. Не просто тихо — тишина полнейшая, ни шороха, ни помехи, ни щелчка какого, ни–че–го… Но ведь телефон–то рабочий — на дисплее дату и время показывает, и с динамиком всё нормально — нажимаешь кнопки, каждая выдаёт через динамик свой тон.

Значит, как в популярной песенке — «вне зоны доступа, мы не опознаны»… — …«мы дышим воздухом, вполне осознанно»… Куда же это меня забросило–то? И какие теперь планы будут?.. А план такой — выйти опять к дороге и идти вдоль неё в ту сторону, куда мужички со своей повозкой двигались. Как бы то ни было, а к людям всё равно выходить надо. Так и сделал, вышел к дороге. Собственно, дорогой это назвать — слишком много чести будет — так, среди лесной травы слегка накатанное колёсами и натоптанное ногами направление. Никакой прямой просеки не делалось, «дорога» несколько виляет между деревьями, выбирая путь, где лошадка с этой широкой повозкой проехать может. Хотя, нет — вот здесь, и здесь пеньки остались, видимо, срубили деревья, которые уж явно мешали попрямее путь проложить.

Лес начинает редеть, впереди какое–то поле, на нём что–то люди делают. А вон и повозка, в неё знакомые два мужика грузят какие–то тюки. Артём подошёл поближе насколько это возможно, чтобы себя не обнаружить, спрятался за дерево, стал наблюдать. Это не тюки никакие, а снопы, они вон рядами на поле выстроены. Мужики погрузят один ряд, подъезжают к другому. Снопы, видимо, не тяжёлые. Один мужик, что внизу работает, берёт их «за шиворот» штуки по три в каждую руку, бросает в повозку. Другой, наверху, укладывает их вдоль бортов, вершинами вовнутрь, вровень с боковыми бортами, середина же воза растёт до самых верхушек передних копылов.