Морли Каллаган - Радость на небесах. Тихий уголок. И снова к солнцу

— Это уж наверняка.

— Но тогда где же полицейский? — Она явно пыталась свести все к шутке.

— Какой полицейский?

— А разве не должно быть полицейского? Я имею в виду…

— Прекрати, Лиза.

— Ну что тебе сказать? — встретившись с ним взглядом, она снова заколебалась. Затем, в полном смятении, выложила все, что думала: — Я прочла все подряд — все, что ты написал в последнее время. Когда я перепечатывала, то обратила внимание, что все распадается на кусочки и строчки. И не складывается в одно. Я считала, что ты пишешь книгу. Но сейчас просто невозможно ни на чем сосредоточиться. Никто не сможет собрать все эти кусочки воедино. Это так непохоже на тебя, Ал. — Голос ее дрогнул. Она резко откинула назад голову — она очень волновалась. — Все эти великие клоуны, преступники, любовники — почему ты так неуверенно пишешь о них? Всего лишь какие-то робкие догадки! Почему ты не можешь быть таким, каким был в Риме? Ну да, тогда меня это не слишком увлекало, но теперь-то я кое-что поняла. В Риме они прямо-таки толпились у тебя в голове, все эти древние преступники, эти призраки — великие императоры, и клоуны, и любовники, они были для тебя будто живые. Старый римский цирк, а ты распорядитель на арене. Ты мог смеяться над ними. Боже мой, Ал, у меня было такое чувство, словно ты один из них.

— Но это не Рим, Лиза, — мягко сказал он и засмеялся.

Он не был уязвлен, нисколько. Но ее этот спокойный смех заставил вскочить на ноги. Она стояла перед ним в домашнем халатике, губы у нее дрожали. Ей кажется, что ее предали, догадался он, она ведь с таким увлечением перепечатывала его наброски. В Лизиных глазах была боль, и ему было искренне ее жаль. Он покачал головой. Он вовсе не хотел ее обижать, надо ей все объяснить.

— Поверь мне, Лиза, ты не права, — сказал он, обнимая ее. — Ты не должна делать заключения о книге, которая пока еще в набросках. И сядь рядом. — Он усадил ее на кушетку, заставил откинуться на подушки, прислоненные к стенке.

— Не стоит столь снисходительно поучать меня, Ал, — все так же напряженно сказала она.

— Нет-нет, ты только постарайся меня понять. — Он ласково перебирал ее волосы, пропуская пряди между пальцев. — Ты, Лиза, одного не увидела — если я захочу, за одну-две ночи я могу сложить всю книгу воедино. Мне осталось совсем немного — написать о самом Шоре, и тогда все соединится. — Его рука опустилась ей на плечи, он крепко обнял ее; его одержимость, восторженность постепенно завладевала ею. Случилось то, что случалось всякий раз, когда на него находило вдохновение, — он увлек, заворожил ее. — Я чувствую, Лиза, — шептал он, — что передо мной открываются новые горизонты, какие-то огромные, неведомые доселе залежи, которые, быть может, я и не смогу исчерпать. Есть вещи, на которые я должен найти в себе отклик, даже если не знаю, каким он будет. Знаю лишь одно: если я хочу завершить книгу о Шоре, я не должен этого терять.

Он говорил, и она проникалась надеждой, она готова была ждать. Но когда он наконец умолк, Лиза резко выпрямилась, подалась вперед.

— Ал, а если ты так и не сможешь закончить эту книгу, что будет с книгой о Мейлере? Что вообще ты будешь делать?

— Я еще не думал.

— А я думала… — Она смущенно тряхнула головой и начала ходить по комнате. Потом нерешительно повернулась к нему: — Ты меня выслушаешь, Ал?

— Конечно.

— Может быть, все, что ты написал, — прекрасно и надо лишь это скомпоновать, — осторожно начала она. — Может быть, если бы ты увидел Шора воочию… — Голос ее дрогнул. — Ты так пытливо на меня смотришь, Ал, никто Никогда на Меня так не смотрел, и я люблю, когда ты на меня так смотришь. Если бы ты только знал, как я хочу, чтобы и дальше было так! Вот… и если бы ты так же пытливо мог взглянуть и на Шора, быть может, все и сложилось бы и ты бы радовался, доведя все до конца, закончив работу. Ал, ты согласен встретиться с Шором?

— Согласен встретиться с Шором? — Он медленно выпрямился. — Ты в своем уме, Лиза? Ты же знаешь, я мечтаю о встрече с ним. Но он-то не хочет меня видеть.

— Ты не возражаешь, если я поговорю с ним?

— Ты? Как же ты это сделаешь?

— Еще не знаю. Наверно, просто пойду к нему.

— Лиза, он никого к себе не пускает.

— А я чувствую, что у меня получится.

— Лиза, — начал он, борясь с желанием расхохотаться. Но она так серьезно и сосредоточенно смотрела на него, в ней было столько достоинства, что он не мог засмеяться. — Характер у тебя, конечно, сильный, но я боюсь, что мне не доведется увидеть, как ты входишь сюда вместе с мистером Шором.

Она пожала плечами и вышла из комнаты, а он остался на кушетке, раздумывая над ее словами и прислушиваясь к ее быстрым шагам за стеной.

В 8.30 вечера, когда еще во всех домах светились окна, Лиза остановила свою машину неподалеку от дома Шора. Она позвонила в дверь, но прислуга сказала ей, что он пошел купить табаку в лавочке за мостом и должен вернуться через несколько минут. Ее не пригласили войти в дом и подождать, поэтому Лиза стала прохаживаться взад-вперед перед домом. С неба посыпалась изморось — то ли снег, то ли дождь. Кучки опавших листьев поблескивали снежными шапками в свете фар проезжавших автомобилей. Лизу пробирала дрожь в ее элегантном, строгого покроя черном пальто и красном шелковом шарфе на голове. Она жалела, что не надела резиновые боты. Но вскоре она увидела Шора, который шел по направлению к ней. Она подождала, пока он подойдет совсем близко, затем негромко его окликнула:

— Мистер Шор?

— Да?

— Вы меня не помните?

— А, да-да. Помню.

— Я так и надеялась. Меня зовут Лиза Толен.

— Лиза? Так в чем дело, Лиза?

— В Але Дилани.

— Кто это, Ал Дилани?

— Он был со мной в тот вечер.

— А, верно. Кто-то стоял позади вас.

— Он ищет встречи с вами, мистер Шор… Почему вы не хотите его видеть?

— Ах, вот оно что! Послушайте, Лиза, — стараясь говорить шутливым тоном, начал он, — человек вроде меня не может встречаться с литературоведами, занятыми своей работой. Это же своего рода промышленность. — И он пожал плечами.

— Я ничего в этом не понимаю. — Лиза вскинула голову, потом шагнула ближе и тронула его за рукав. — Взгляните на меня, — сказала она спокойно. — Ал — вся моя жизнь.

— Вся ваша жизнь? — Он пристально на нее посмотрел, затем кивнул и еще раз кивнул. — Лизина жизнь, — мягко сказал он. И больше не произнес ни слова, только взял ее под руку и повел рядом с собой. Куда они шли, Лиза не знала. Да это и не имело значения. Напряжение отпустило, и она чувствовала себя совсем легко. Теперь она могла быть самой собой, тем более что встретила явно дружеское отношение.

— Я иду в гости к друзьям, — сказал Шор, — они живут в нескольких кварталах отсюда. Сегодня у нас день покера. Только я вот опаздываю. Вы расскажете мне по дороге о вашем Але Дилани.