Роман Лерони - 100 и 1 день войны

— У нас маршруты разные, — сказала женщина, и через мгновение их фигуры растаяли в сумраке. Лишь лёгкий запах духов, да лёгкий женский смех напоминали о том, что всё–таки это было не видение.

— И не боятся они ходить одни в такую пору? — обеспокоился Вадим.

— Я думаю, что у них под куртками по «макарову». Это же наш «Навал».

Товарищ говорил тоном человека осведомлённого, который точно знает о чём говорит.

— Да, ну! — усомнился Вадим.

Он прибыл в отряд две недели назад и за это время совершил 28 боевых вылетов. Как для лётчика Армейской авиации — немало, а как для ЛС отряда… в общем, ему было ещё далеко до каких–либо значительных результатов. Но за этот срок он привык к женским голосам, которые звучали с поста Группы боевого управления с позывным «Навал». Был, правда, и эксцесс, когда он позволил себе возмущение, подкреплённое бравурной уверенностью мужского шовинизма, мол, что за … баба будет решать, как мне воевать! На что получил взыскание тут же, по возвращению с задания. Вообще–то это было пока в диковинку, когда боем управляли женщины. К «Рите» (РИ — речевой информатор) на воздушных судах привыкли, и это воспринималось, как само собой разумеющееся, но чтобы женщина выступала в роли того, кто санкционирует применение оружия, командует подразделениями на поле боя… Это для российской армии пока было из ряда вон, но, как показывала практика, лечилось одним–двумя взысканиями. Конечно, все понимали, что служащие ГБУ большей частью передавали распоряжения и приказы командиров и штабов, а если и принимали самостоятельные оперативные решения, так не более чем в рамках постоянных инструкций.

Вадиму казалось, что он хорошо знал эти голоса, и встреть кого из женщин, смог бы сразу узнать «Навал». Женщин среди личного состава части было немало. Была даже одна авиатехник. Говаривали, что весьма неплохой, как внешне, так и профессионально. Она работала с одним из бортов «Винта», пары Су‑27. Вадим видел её пару раз лично, но издали, чтобы подтвердить или опровергнуть бытующее мнение, хотя бы о её внешности.

Была ещё и капитан, заместитель командира части по тылу, зампотыл. Суровый человек, с которым не хотелось долго общаться даже по службе, не то, чтобы предпринимать какие–либо романтические попытки. Хотя, также была неплоха собой.

Также были служащие из штаба. Писари, операторы РЛС, операторы вычислительных комплексов, связисты. Немало. Все они ходили по форме, в званиях от младшего сержанта до майора. Также были и те, кто появлялся на территории части в цивильной одежде. Простые платьица, сдержанные костюмы, ни брюк, ни джинсов — ничего из того, что выделяло женскую фигуру, и что могло притянуть к себе голодный мужской взгляд. Вполне возможно, что кто–то из них мог служить в ГБУ, но были ещё и парикмахеры, и медики, и работники быта, и повара…

Командование прямо предупредило, что отряд выполняет реальные боевые задачи и действует во фронтовой зоне, и любая попытка рассекретить состав группы боевого управления будет расцениваться, как предательство, что равноценно весьма неприятному знакомству с военным трибуналом и вечной ссылкой в какой–нибудь забытый снабженцами гарнизон за Уралом в почётном звании прапорщика. Вряд ли это было пустой угрозой.

Очевидным было и то, что и та сторона, там, за государственной границей, на Мандариновом пути много бы отдала за то, чтобы знать «Навал» в лицо. Поэтому уверениям Ильи можно было лишь вежливо улыбнуться.

— Ты мне не веришь? — изумился товарищ. — Мне, старому твоему боевому товарищу, побратиму? Да, вот!.. Век мне РППУ не держать!

— Полезли. А то точно на «вэ–ка» опоздаем.

(ВК — врачебная комиссия).

— Нет, ну, вы посмотрите на него…

Вадим не дослушал и нырнул в дыру в заборе за кустами. Возмущения товарищами захлебнулись где–то позади, в ветках сирени.

сценарий, литературная адаптация

Да, это были его боевые товарищи. Но за то короткое время, что он был в отряде Вергеева, он не успел, как следует познакомиться с ними. Он лучше знал вертолёт, чем тех, с кем ежедневно совершал по несколько боевых вылетов. Три–четыре вылета — норма. В Афганистане, Чечне эта норма доходила до восьми. Средняя продолжительность выполнения плана полёта составляла час. Вадим ещё не полностью освоился с такой нагрузкой. Командование обещало уменьшить часы работы, как только отряд будет укомплектован полностью. К имеющемуся штатному некомплекту добавились и потери.

Неописуемая нелепость, не имеющая выражений трагичность ситуаций, когда приходится терять товарищей, которых даже едва видел, и знал лишь по позывным, да по бортовым номерам. Одна из таких трагедий случилась в первые дни пребывания Вадима в отряде. При подходе к границе, во время планового облёта участка загорелся и рухнул вертолёт с экипажем капитана Морозова, тёзки, также Вадима.

Они не виделись вообще. Никогда. Никогда и не увидятся. Не в этой жизни. Борт 322-ой из пары командира отряда, ведомый, Ми‑28. Срыв вала двигателя, мгновенное разрушение турбины, взрыв и пожар. На высоте трёхсот метров у экипажа не было ни единого шанса. Огромный огненный шар рухнул на откос моста в совхозе Россия. По чистой случайности никто из местных жителей не пострадал. Машина упала в каких–то ста метрах от жилого дома. Первыми на место катастрофы прибыли пограничники из дозора на БТР. Они пытались потушить пожар. Вадим на своей «акуле» прибыл позднее. Он был рядом, сопровождал конвой на граничный переход Мандариновый путь, но не мог без приказа бросить выполнение задачи.

Ранее ему не приходилось воочию видеть последствия лётных происшествий. В училище было одно, когда Ми‑8 был опрокинут во время взлёта. Причиной были ошибочные действия курсанта и несвоевременное вмешательство инструктора. Правда, там обошлось без жертв. Курсант, инструктор и борттехник отделались лишь испугом. Машину же восстанавливали долго.

Гибель же 322‑го «Атарда» была мгновенной и не поддающейся какимлибо объяснениям. Офицеры вполголоса, украдкой поговаривали о диверсии. Всё–таки война, всё–таки отряд Вергеева был первым рубежом, который нерушимо стоял на пути злоумышленников. До сих пор шло расследование. Ангар, где обслуживался погибший борт, был опечатан и там почти круглосуточно копошились люди в гражданской одежде. Особисты допрашивали всех. От Вадима они не могли узнать ничего более из того, что он ранее написал в рапортах по завершению вылетов. Он трижды летал на место катастрофы, сопровождая конвои спасателей и борт с оперативниками. С высоты в 50 метров многого не рассмотришь. Большое пятно гари на откосе моста и сплющенная обгорелая конструкция вертолёта. Вертолёты только–только взлетели и шли по плану, поэтому в баках 322‑го было полно горючего. Прибывшая из совхоза пожарка лишь перевела в пар всю свою цистерну воды. От экипажа мало что осталось.