Роман Лерони - Не говорите с луной

Александр посмотрел на наручные часы. Была половина третьего.

— Я смотрел по карте: до кишлака, по моим расчётам, пешим порядком идти чуть больше четырёх часов. Марш–бросок едва ли осилю — свалюсь на первом километре. И лучшим выходом будет пристрелить меня. Выдвинемся в двадцать ноль–ноль, и на «контроле» будем между полуночью и часом ночи.

— Не думаю, что твои расчёты верны, — покачал головой, Виталий. — Вы будете двигаться в полной темноте и в горах, большую часть пути по дороге. Но в темноте вряд ли будете делать больше трёх километров в час.

–

Супрун же ПНВ передал! — спохватился Левченко. — Чтобы не посадить аккумуляторы, будем использовать их на короткое время, чтобы просмотреть следующий участок пути.

— Всё, что делает Супрун — лажа 60! — со злостью вставил Виталий.

— Пока ты пытался построить его братков 61, я взял привезённые Лунатиком «ночники» и проверил их в леднике — там темно, хоть глаз выколи. Ни один из них не работает. Лунатик не впервые списывает всякий ненужный хлам таким образом. Я не проверял рации. Но думаю, что мало какая из них в рабочем состоянии.

— Б…ть, урод!

— Надеюсь, теперь ты понимаешь меня?

— Я‑то тебя понимаю, и понимал с самого начала. Но это не меняет сути дела. Теперь будем идти на четырёх 62, буквально, руками щупая себе дорогу. В лучшем случае будем на месте к трём ночи!

— Да, не прыгай ты так! — успокоил его начальник заставы. — Всё не так плохо, как кажется… У нас есть транспорт. Я подвезу вас. Во–от до этой точки.

Он указал пальцем место на карте. Это была та самая первая гора, где они планировали свернуть с маршрута и спуститься в распадок.

— Возьму «сто семьдесят двойку», закину на броню вас и ещё пару стрелков из роты. Взял бы больше, но куда грузить то, что вытянете из кишлака? Будем ехать медленно, чтобы не очень–то шуметь. На этом месте стану и буду ждать вашего отхода. Потом подберу. Если начнётся бой — выдвинусь и прикрою. До этого момента буду стоять на месте, слушать ночь и эфир.

60 Лажа (банд. сленг) — обман, мошенничество.

61 Браток (банд. сленг) — бандит, член преступной группировки.

Идти на четырёх — т. е. на четвереньках.

Александр повеселел. Предложение Виталия было толковым. Осознание того, что в трудный момент, если он наступит, его прикроют надёжные люди, вселял хоть какой–то оптимизм. Иначе перспективы выглядели не лучше той ночи, которая предстояла в чужих, незнакомых и опасных горах.

— А мины?

— Есть такое, — согласился Веталь. — Всю дорогу они, конечно, минировать не будут, но километра за полтора могут и мин насовать и сигналок наставить. Поэтому остановимся именно здесь. А когда надо идти на выручку — будем щупать. Своего взводного дашь? Он хороший сапёр и стрелок отменный.

— Да, бери кого хочешь! — воскликнул Александр, для которого такая малая надежда стала иметь особое значение. Он имел шанс выжить!

— Нет, мне нужен Костюк. На «семьдесят двойке» стрелок хороший. Ефрейтор Куранбаев. Механик так–себе, но по дороге проедет. Я, да, мой следопыт, Соткин. Ты его сегодня видел.

— Это тот, что на КПП стоял?

— Он самый.

— Получается, что ты… всё загодя уже спланировал, — усмехнулся Саша. — А меня всё это время мариновал?

— Извини, Санёк, но мне важно было узнать, как ты ведёшь себя в критических ситуациях. Здесь гиблые места, старлей, и нельзя терять голову.

— Наверное, я не прошёл твой тест?

Александр пристально всмотрелся в своего товарища.

— Почему же? — удивился тот. — Соображаешь ты неплохо, но у тебя есть один недостаток, который присущ всем людям, оказавшимся в ж…е. Они надеются только на себя. На войне, Санёк, так не выжить. Учись разбираться в людях и выбирать из них тех, кому ты можешь доверять больше, чем другим. Иначе никак.

Они пожали друг другу руки.

— Спасибо, товарищ мой Сазонов. Без тебя бы было сложно.

— И со мной не просто. Но вдвоём мы выдюжим.

— Думаю, что так это и будет.

Александр спустился с вышки. Отсюда открывался широкий вид на заставу. Беззащитная, какая–то скомканная и одинокая, она, словно случайно уроненная кем–то и забытая, вынуждена была выживать, надеясь только на сплочённость мужских характеров, на их волю к жизни и на боевое мастерство. Сверху давила жара, с трёх сторон подпирали крутые сопки и отвесные горы, а со стороны, подмывая беспокойством, гремела бурная весенняя река. Где–то над Афганистаном, за его ещё большими и черными горами, едва–едва проглядывая за рубленными пиками скал, собирались плотные облака, наплывая на Пяндж. Лёгкий бриз с реки уже не приносил облегчения. Пустой и лёгкий горный воздух изматывал духотой.

— Гроза будет, — сказал Вереникин, ведя за собой старшего лейтенанта. — Ночью. Наверняка.

Грозы не было. Вместе с облаками, из Афганистана налетел ветер. Он разрывал низкую облачность, скручивал облака, с воем врезался в горы. Мелкий, но частый дождь, хлестал идущих по каменистой тропе людей. Время от времени в обсосанные, размякшие разрывы облаков проглядывала холодная и полная луна, обливая своим ледяным светом камни и горы. Было холодно. После захода солнца температура воздуха упала до нескольких градусов, а ветер, трепал мокрую одежду солдат, выстуживал тела людей. Александра, который шёл последним в цепочке, непрерывно бил озноб. Его тело одеревенело от холода настолько, что он ничего не чувствовал, когда оступался и падал на острые камни. Впереди него, тяжело дыша сквозь цокающие зубы, шёл командир отделения, тот самый Сотка — широкоплечий, огромный, он карабкался по камням, как сказочный тролль, не ведая усталости в родной стихии. Когда позади него падал офицер, он останавливался, протягивал огромную руку и, рывком, заставлял подняться.

— Не пляж, б…ть, старлей! Не валяйся, — однообразно повторял он в такие моменты.

Первым шёл Шевалье. Когда спустились к распадку, он поднял руку и сделал жест, призывающий всех собраться. Пока группа стекалась к нему по скользкой и осыпающейся тропе, можно было расслышать, как где–то внизу, в глубокой темноте гудит вода. По плотному, громкому шуму было понятно, что воды полно и поток довольно мощный.

— И что теперь делать? — спросил Шевалье, добавив громкий витиеватый матюг, который невозможно было расслышать из–за однообразного гула воды. — На…й, было сюда соваться, ё…й старлей? Шлёпали бы себе по дорожке. В такую погоду нас бы мало кто и за полкилометра от этих сараюшек смог расслышать.

— Рот закрой! — рявкнул Сотка. — Нюни подбери и пойдём в обход.

— Больше часа потеряем, — сказал Кабан, которого ещё называли «комиссар Кабани».

Он был прав. Тропка здесь была одна. Ночью же искать другой проход было бессмысленно. От оставленного на дороге БТР, до этого распадка путь занял час с небольшим. Если возвращаться, а затем по дороге идти к кишлаку, постоянно рискуя нарваться на мину, растяжку или «сигналку», на отрезке почти двух километров, — это могло занять часа два, не меньше.