Саша Окунь - Камов и Каминка

Художник Каминка покачал головой и, опасливо косясь на Арефьева, направился в ванную.

– Apex, – сказал художник Камов, – ну хорошо, с этим мы разберемся. А ты мне вот что скажи, выходит, что мы тоже умерли?

– Господи! – рассердился Арефьев. – В первый раз вижу таких дураков. Мишка, ну ты же умный мужик, вон, гляди, тебе ведь сейчас до смерти в сортир хочется. Правильно?

– Правильно. Понятное дело, простата играет. Годы, они свое берут.

– Ну, а теперь ответь, мертвые в сортир ходят?

Художник Камов задумался.

– По идее не должны вроде.

– Вот-вот. По идее. А идея – уж кому как не тебе знать, она первичнее материи. Сечешь? Не бзди, сказал же тебе, живой ты. Пока.

– А ты, Apex?

– Я-то? Я как бы мертвый. Но выходит, не для всех. И не всегда. Да не беспокойся ты, Мишка. Будь проще, поймешь.

Скрипнула дверь ванной, и оттуда появился завернутый в полотенце художник Каминка.

– Ожил? – одобрительно сказал Apex. – Контрастный душ поутру – иттическая сила.

Художник Каминка подошел к Ареху.

– Я так счастлив видеть тебя, Apex, – сказал он с нежностью и, застеснявшись собственной сентиментальности, повел взглядом по комнате. – Слушай, Apex, а что это, ну вот это все, где мы, где ты сейчас?

– Это, – важно сказал Арефьев, – Академия.

– Академия?

– Ага. Академия художеств. Только подпольная, или иначе катакомбная.

– Господи, а где же она? – ахнул художник Каминка.

– Под рынком Кармель.

– А ты, Apex?

– Я, – гордо приосанясь, сказал Apex, – я здесь профессор. Вот так-то.

В столовой, кроме троих художников, никого не было.

– Все вкалывают, – объяснил Apex, подтирая куском питы хумус с фулем [4]– Я, признаться, люблю здесь бывать. Жрачка уж очень толковая, а хумусу такого нигде в мире нет. Так где это я остановился? Ах, да… Бенвенутка, да вам это известно, конечно, парень лихой, и кинжал у него не для украшения подвешен. При нужде он и с тремя разберется. А нам неприятности не нужны. Случайному человеку здесь не место, властям про нас знать не нужно. Так что в экстренных случаях на стрелку он выходит – Арефьев с удовольствием посмотрел на пустую тарелку, подтер последним кусочком питы золотисто-зеленую полоску оливкового масла, отправил его в рот, прожевал и сказал: – Компания тут, конечно, отменная, но русских как раз сейчас почти что и нету. Был Стерлигов, – Apex начал загибать пальцы, – но оказался такой интриган, что его попросили; затем Левушка Юдин, Петя Митурич, Рихард не захотел, Вовка тоже особого энтузиазма не выказал. Сашенька Тышлер часто наведывается, его здесь любят. Исаак Ильич, Павел Николаевич, Казимир Северинович, те регулярные гости, и еще в прошлый визит Илью Ефимовича встретил, вот вроде и все. Текучка, как вы понимаете. Как говорится, спрос определяет предложение. Но есть и постоянный контингент…

В столовую вошел высокий седобородый старик в длинной, подбитой мехом мантии и бархатном берете, из-под которого на плечи ниспадали длинные седые волосы. Художники Каминка и Камов, переглянувшись, начали подниматься из-за стола. Старик чуть улыбнулся и, сделав им жест, мол, сидите, подошел к бару, налил в бокал немного светло-зеленой жидкости из бутылки странного вида, посмотрел ее на свет, постоял, наклонив голову, словно прислушиваясь, удовлетворенно улыбнулся и, сделав прощальное движение рукой, удалился.

– Вечно что-то химичит, – сказал Apex, – но я, признаться, не пробовал, побаиваюсь. Вообще он ни с кем тут близко не сходится. Однако в классе у него яблоку упасть негде.

Дверь в столовую опять приоткрылась, и на пороге возник невысокий жилистый старик в перетянутой поясом старой, испачканной тунике, тощие ноги его были обтянуты коричневыми рейтузами. Его лицо с переломанным носом было сосредоточенным, даже мрачным Художник Каминка, прохрипев: «Господи…», начал подниматься, художник Камов за ним, но старик, увидав людей, нахмурился и исчез.

– Да ладно вам все время вскакивать, – махнул рукой Apex, – на всех здесь не навскакиваешься. Народ тут, конечно, впечатляющий, что говорить. И, поначалу особенно, бросаешься к каждому. Но люди, – он пожал плечами, – они и здесь остаются людьми. Делить уже вроде нечего, а все равно, характер никуда не денешь. Этот, – он ткнул пальцем в сторону двери, – он все больше сам по себе, и слепец тоже не моего поля ягода, но, – Арефьев восторженно оскалил зубы, – есть славнейшие люди, славнейшие! Возьми Пако, ну чудесный, просто чудесный, свой в доску мужик! Оноре, Теодор, они тоже из наших, и Пабло, конечно. Ему, правда, пришлось пару раз в ухо дать, но с тех пор лучше собутыльника нету. Вы, ребята, чего будете? Чай, кофе?

– Я бы эспрессо и водички стакан, – промычал Каминка.

– А мне, если можно, чайку, – с достоинством сказал Камов, – травного, успокаивающего. Ты пойми, Apex, все-таки стресс-то какой.

– Понимаю, чего ж тут не понять, – сказал Apex. – Сидите, я принесу, вы как-никак в гостях.

Он поднялся и пошел за стойку, где поблескивала кофеварочная машина.

– Мишка, а хочешь я тебе не из пакетика, а живую вербену с живой мятой заварю, тут есть!

– Пожалуй, – сказал Камов.

Через несколько минут Apex вернулся с подносом.

– Это тебе. – Он поставил перед Камовым чашку и большой заварочный чайник. – Это тебе, Сашок, а я по привычке черный чаек.

Он швырнул освободившийся поднос на соседний столик и шумно отхлебнул.

– Красота! Так что моя любимая компания (понятно, когда так выходит, что все вместе собираются) это Пако – одна беда, ни хрена не слышит, приходится на пальцах или записочками, – Пабло, Сашенька Тышлер, Оноре, Фрагонарчик и Терентий с Корнилкой.

– А Терентий с Корнилкой – это кто? – полюбопытствовал Каминка.

– Э, бляха-муха, – Apex хлопнул себя по лбу, – вы же там наверху их имен не знаете! Это, Сашок, великие художники! Теренциус – виллу Ливии расписывал, ну ту, которая в Палаццо Массимо, помнишь садик? А Корнелиус и вовсе виллу Мистерий в Помпеях. Чудесные ребята, ну просто…

– Скажи, Apex, – перебил его Камов, – а почему тут нет Шагала?

– Тупиковая ветвь, – пожал плечами Apex. – Ну ладно, мужики, поели, попили, а теперь пошли, я вам студии покажу.

Они поднялись из-за стола.

– Apex, – продолжал любопытствовать Каминка, – а зачем ты ешь и пьешь, тебе разве надо?

– Во-первых, Сашок, из вежливости, – поднял палец Apex. – Все-таки я здесь как бы хозяин, а вы гости, во-вторых, понятное дело, не надо, а в-третьих, – он задумался, – в третьих, сами поймете, поимейте терпение.

Первым делом они заглянули в натурные классы. В одном из них распоряжался бледный человек в черной шляпе, в черном камзоле с брабантскими кружевами, черных панталонах до колен, с обтянутыми черными чулками плотными икрами. Рыжеватые волосы, рыжеватая с проседью бородка клинышком. Он как раз объяснял студенту принцип вытягивания корпусного светлого мазка из жидкой тьмы тени. На подиуме позировала молодая женщина со светлыми глазами и очень белой кожей.