Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза
- Название:Антология современной азербайджанской литературы. Проза
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:У Никитских ворот
- Год:2015
- Город:Москва
- ISBN:978-5-00095-053-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза краткое содержание
Впервые за последние годы российский читатель получает возможность основательно познакомиться с антологией азербайджанской литературы. На взгляд составителей и литературных критиков, в сборнике представлены лучшие прозаики Азербайджана: страны с глубокими литературными традициями и весомым вкладом в мировую сокровищницу Слова. Причем отличительной особенностью данной книги является органичное совмещение прозаиков разных поколений, творческого опыта и стилистических особенностей.
Антология современной азербайджанской литературы. Проза - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Вам кого? — спросил я, но, присмотревшись повнимательнее к этому мужчине, стоящему молча на пороге, понял, почему он показался мне знакомым — он был похож на меня.
Мать всегда говорила:
— Если после моей смерти появится отец, ни в коем случае не вздумай пустить его даже на порог. А еще, запомни, как бы отец ни просил, как ни уговаривал, не показывай ему, где я похоронена.
Она говорила это каждый раз, когда видела меня задумчивым. Может, ей казалось, что я тоскую из-за того, что не знаю своего отца. Но я никогда не спрашивал у матери о том, почему отец оставил нас.
Честно говоря, меня это и не интересовало, как человек, у которого есть оба родителя, не может и представить себя сиротой, да еще и горевать из-за этого ощущения. Я до сих пор не могу забыть слова, сказанные мне на днях одним моим другом, отец которого работал на высоких постах.
— Знаешь, — сказал он, — все люди на свете любят только себя. Даже самые любящие дети молятся за здравие своих родителей не оттого, что они любят отца и мать, а для себя. Потому что пока живы родители, детям не о чем тужить.
Ну ладно, о чем я говорил? Ах да, отец стоял у дверей. Видимо, он понял, что я узнал его, и стоял теперь, не зная, что сказать. Видимо, до того, как прийти ко мне, он много думал о том, как ему представиться. Сперва мне захотелось продержать его вот так некоторое время. Кто знает, выпадет ли такой день еще. Но я торопился, мне нужно было уходить.
— Проходите, — только и смог сказать я, желая поскорее избавиться от него.
Он будто бы воспрянул от моих слов и посмотрел на меня так сурово, словно узрел возможность хорошенько поколотить меня. Видимо, он ждал от меня чего угодно, но не этого. То есть я должен был прогнать его, как это было в фильме, не помню уж, в каком.
— Уходи, — должен был сказать я, — ты не отец, да и какой из тебя отец?!
— Но почему? По какой причине?
Короче, я пропустил его в дом, объяснил и показал ему, что к чему дома, и ушел. А, я вспомнил, что я хотел тебе сказать! Но за это слово я должен извиниться, сам понимаешь, дело молодое. В тот день я был в объятиях такой женщины, что ни голова, ни тело все еще не слушались. Какая женщина, боже ты мой, будто из пены морской вышла! Ну, короче, возвращаюсь я домой и вижу, что отец сидит в том же положении, что я его оставил, и ждет меня.
— Почему вы до сих пор не расположились? — спросил я. — Коль пришли, так располагайтесь.
Молчит. Смотрит мне прямо в глаза. И наконец спрашивает:
— Сынок, ты узнал меня?
Кивнув, я сказал:
— Вставайте. Умойтесь.
Честно говоря, я начинаю нервничать, когда вижу, что кому-то рядом неудобно.
Но этот, казалось, незнакомый мужчина не сводил с меня глаз и не думал отступаться от своего.
Может быть, в сотый раз он спросил:
— Ты узнал меня?
Тут я уже не выдержал:
— Какая разница?! А ты, ты узнал меня?
После этого он замолчал и больше не говорил об этом. Видимо, наконец-то понял, что ни ему, ни мне этот бессмысленный разговор просто не нужен.
До ночи мы не перекинулись ни словом. Он не притронулся ни к еде, ни к чаю, даже не сказал «я сыт», хотя бы просто ради приличия. Немного спустя я убрал со стола и в этой же комнате постелил ему постель. На ней раньше спала мая мать. Почему-то покойная мать терпеть не могла спать на кровати и спала только на полу. Каждый раз, ложась в постель и закрывая глаза, она хотела умереть. Раскинув руки, словно крылья, так, что они касались пола, она шептала:
— Подходит мой час, Господи, я близка к земле.
Честно говоря, для меня так и осталось тайной, как человек на девятом этаже может быть близок к земле. Но, поверишь ли, в ту ночь я услышал те же слова от него. Сперва я хотел встать и поменяться с ним местами. Потом я подумал, что если так сделаю, то уже не смогу впредь спать спокойно на своем месте.
Он словно почувствовал такое мое состояние и до самого утра не проронил ни звука. И я преспокойно уснул. С того дня мы жили вместе под одной крышей. Он никогда мне особо не мешал, целый день как бы отрешенно витал в своем мире — и только тем и отличался от стула, на котором он сидел в углу комнаты.
Только по утрам я чувствовал, что в доме живет кто-то кроме меня. Каждое утро он вставал раньше меня и дожидался моего ухода на работу, для того чтобы сказать мне это. Стоило мне протянуть руку к двери, как из-за спины доносился его голос:
— Сынок, никому не говори, что нашел своего отца.
Как только я выходил за дверь, я тотчас забывал о нем — и не вспоминал до тех пор, пока снова не увижу. Однажды утром, проснувшись, я увидел, что он стоит над моей головой. На его лице читалась такая усталость и мука, словно он всю ночь камни таскал.
— Послушай… — сказал он и снова замолчал.
Казалось, он не решался начать разговор, к которому давно готовился. Если бы я, внезапно поднявшись, не сказал: «Слушаю», — бог знает, когда он еще заговорил бы об этом.
— Сынок, — сказал он, — разговаривать с тобой на эту тему для меня все равно что умереть и родиться вновь.
Я понял, что разговор будет долгим. Меня это удручало, потому что, проснувшись, я должен тотчас умыться, иначе я буду чувствовать себя не в своей тарелке. Но я ничего не мог с ним поделать.
— Я слушаю, — сказал я.
Я не собираюсь сейчас рассказывать тебе все, что он мне тогда рассказал, это затянулось бы надолго, да и не хочется. На самом деле, я не так уж много и запомнил из его рассказа. Потому что меня не интересовало то, что он рассказывал. Честно говоря, я и не слушал его. Один бог знает, что он там нес. Только бог, да и, наверное, лежащий в гробу человек.
…Сынок, говорят, что на роду написано — тому и суждено быть. А судьба-то у людей разная, кто-то сам выбирает свою судьбу, чью-то судьбу определяют другие, или же своей или чужой рукой меняют свой удел. А есть такие люди, которые от рождения до самой смерти и знать не знают об узлах и перепутьях жизненного пути, называемого судьбой.
Знай, что если и тысячу лет проживешь отныне, то не встретишь кого-то, настолько смирившегося со своей судьбой, как твоя мать. Эта женщина была рождена только для трех вещей — во-первых, всю жизнь свято блюсти честь и достоинство, во-вторых, выйти замуж за первого встретившегося ей мужчину, и в-третьих, если бог даст, вырастить и воспитать детей с этим мужчиной. До всего остального твоей матери и дела не было.
Однажды, будучи в твоем возрасте, я наткнулся на волка. Мы стояли лицом к лицу, глаза в глаза. На самом деле я не очень боялся этого волка. При мне было ружье, и я мог запросто убить его в любую минуту. Я помню, впервые в жизни мне захотелось посмотреть, в чем сущность этого существа, называемого волком. Но я не мог. Только и знал, что передо мной волк, и все.
И для твоей матери я с первого дня был таким же волком. Я мог бы быть и самым уродливым, самым безобразным человеком на свете, и ангелом, источающим свет. Я мог быть жестоким, бесчеловечным выродком, и одновременно святым. Твою мать интересовало только одно — я был ее мужем, и точка. Но во мне не было ничего волчьего. Я с самого детства, с младых ногтей был сиротливым ягненком, росшим без чьей-либо опеки или заботы. Целыми днями я сиротливо жался по углам. Мне приходилось с мольбой смотреть на каждого прохожего ради куска хлеба. Находились люди, подзывавшие меня к себе, для того чтобы приласкать и дать несколько грошей. Но были и такие дворы, где меня могли и поколотить. Но для всех этих людей я был просто сиротой, который приходит к их дверям просить подаяния. Эти люди любого пришедшего к их дверям подобно мне, могли избить и выпроводить. А значит, даже милосердие я получал не за свой счет, а за счет своего сиротства.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: