Ясмина Хадра - Это как день посреди ночи

– Да, ты прав, но у меня, когда я увидел их вместе, сложилось другое впечатление. Даже не сомневаюсь, что это был не пустой треп, ни к чему не обязывающий и не имеющий продолжения.

– Эй, парни, – бросил нам Андре, припарковав машину у тротуара напротив, – почему вы здесь? Почему бы вам не пойти ко мне в бар и не сыграть на бильярде?

– Сейчас должен подойти Фабрис.

– Мне вас ждать?

– Нет, поезжай, мы скоро будем.

– Я могу на вас рассчитывать?

– Ну конечно.

Андре приложил два пальца к виску и заложил крутой вираж, от которого у старого пса, скрючившегося на пороге лавки, дыбом встала шерсть.

– Я не забыл размолвки, когда вы с Крисом чуть не поссорились из-за Изабель, – сказал Симон. – И мне не хочется, чтобы что-то подобное произошло между мной и Фабрисом. Для меня наша дружба главнее всего…

– Давай не будем забегать вперед.

– Стоит только об этом подумать, как мне становится стыдно за те чувства, которые я испытываю к этой девушке.

– Если чувства прекрасные, их не надо стыдиться, даже если они не кажутся нам справедливыми.

– Ты действительно так думаешь?

– В любви шансы у всех равны, и человек не вправе ими пренебрегать.

– Думаешь, я могу перещеголять Фабриса? Он же богат и знаменит.

– Думаешь, думаешь, думаешь… Ты только об этом и твердишь… Я тебе скажу, что сам думаю: ты трус, который все ходит вокруг да около и считает, что это может его к чему-то привести… А теперь давай сменим тему. Кстати, вот и Фабрис.

У Андре было людно, и царивший вокруг гам мешал нам наслаждаться улитками в пикантном соусе. Да и потом, рядом сидел Симон, явно чувствовавший себя не в своей тарелке. Несколько раз я чувствовал, что он вот-вот примется изливать Фабрису душу, но стоило ему раскрыть рот, как он тут же отказывался от этой затеи. Фабрис ни о чем не догадывался. Вытащив блокнот, он прищурил глаза и принялся торопливо сочинять поэму, то и дело что-то исправляя своим корявым почерком. На глаза ему спадала белокурая прядь, будто плотина, отгораживающая его собственные размышления от мыслей Симона.

К нашему столику подошел Андре и поинтересовался, не принести ли нам чего-то еще. Он заглянул через плечо поэту, в этот момент строчившему в своей записной книжке.

– Не надо, прошу тебя, – раздраженно бросил Фабрис.

– Стихи о любви! Может, скажешь нам, кто вывернул твое сердце наизнанку?

Фабрис захлопнул блокнот, накрыл его руками и смерил Андре недовольным взглядом.

– Надо понимать, я помешал полету твоего творческого вдохновения?

– Как же ты надоел! – взорвался Симон. – Давай проваливай отсюда!

Андре сбил на затылок ковбойскую шляпу и упер руки в бока:

– Послушай, ты! Ты что, с утра обожрался мяса бешеной коровы? Что это ты меня гонишь?

– Ты же видишь – он в творческом поиске.

– Кому другому пудри мозги! Сердце девушки не завоевать красивыми фразами. Стоит мне щелкнуть пальцами – и любая будет моей! Хочешь, докажу?

Хамство Андре настолько возмутило Фабриса, что он схватил блокнот и в ярости выбежал из снек-бара.

Андре изумленно посмотрел ему вслед и призвал нас в свидетели.

– Я же ничего такого ему не сказал… Может, у него аллергия на мои шутки?

Поспешный уход Фабриса нас удивил. Хлопать дверью у других перед носом было не в его привычках. Из нас четверых он слыл самым вежливым, и вывести его из себя было нелегко.

– Скорее всего, здесь налицо побочный эффект любви, – с горечью изрек Симон.

Он только что понял: встреча его друга с «фантазией, в глазах которой плещется загадка», была не пустым трепом, ни к чему не обязывающим и не имеющим продолжения.

Вечером Жан-Кристоф пригласил нас к себе. Ему нужно было поделиться с нами важными новостями и спросить совета. С этой целью он собрал нас – Фабриса, Симона и меня – в переоборудованной под мастерскую небольшой комнатушке на первом этаже старого фамильного дома, а когда мы уселись, стали потягивать фруктовый сок и молча хрустеть картофельными чипсами, заявил:

– Одним словом… я расстался с Изабель!

Мы ждали, что Симон, ободренный этой новостью, будет прыгать до потолка, но ничего подобного не произошло.

– Думаете, я совершил глупость?

Фабрис подпер щеку рукой и задумался.

– Что случилось? – спросил я его с удивлением для самого себя, потому как давно поклялся не вмешиваться в их истории.

Жан-Кристоф ждал только предлога, чтобы излить нам душу. Он широко развел руки, демонстрируя, как ему все надоело, и сказал:

– Она вечно все усложняет. Эта девушка из тех, кто даже у лысого на голове вшей найдет. Без конца пеняет, что я несу вздор, напоминает, что я сын бедняков и что она тащит меня наверх… Сколько раз я грозил ей разрывом! «Спорим, что ты меня не бросишь?» – каждый раз говорила мне она… А сегодня утром сделала то, что стало последней каплей. Чуть меня не линчевала. Прямо на улице. На глазах у всех… Просто потому, что я посмотрел на девушку, которая выходила из магазина. Ту самую, которую мы видели тогда на вечеринке у Андре…

В мастерской произошло маленькое землетрясение, и стол, за которым мы сидели, задрожал. Я увидел, как кадык на шее Фабриса заходил ходуном и как побелели суставы пальцев Симона.

– Что это с вами? – поинтересовался Жан-Кристоф, озадаченный молчанием, которое свинцовым гнетом придавило комнату.

Симон украдкой взглянул на Фабриса. Тот кашлянул в кулак, посмотрел в глаза Жан-Кристофу и спросил:

– Изабель застукала тебя с этой девушкой?

– Да нет же. После той вечеринки я увидел ее впервые. Мы с Изабель как раз шли к модистке, а девушка выходила из аптеки Бенаму.

Фабрис облегченно вздохнул, расслабился и сказал:

– Знаешь, Крис, никто из нас не в состоянии сказать тебе, как поступить. Мы, конечно, твои друзья, но нам неизвестен точный характер ваших отношений. Ты со всех трибун кричишь, что вот-вот ее бросишь, но на следующий день вы опять идете под ручку. В конечном счете тебе просто перестанут верить. Да и потом, это касается только вас. Ваши дела, вам их и улаживать. Вы вместе вот уже несколько лет, еще с коллежа. И тебе лучше знать, что между вами происходит и какое решение следует принять.

– Ты прав, мы действительно знакомы еще с коллежа, но клянусь, я до сих пор не могу понять, какая мне от этого радость. Изабель будто завладела моей душой. Сколько раз, несмотря на ее отвратительный характер и солдафонские манеры, я говорил себе, что не могу без нее обойтись, сколько раз присущие ей долбаные недостатки возвышали эту девушку в моих глазах, и я ловил себя на мысли, что восхищаюсь ею, как последний идиот… даже странно как-то… Уверяю вас, я не вру.

– Забудь ты ее, эту дуру, – сказал Симон с пылающими, как угольки, глазами, – она тебе не пара. Иначе ты всю жизнь будешь ее терпеть, как хроническую болезнь. С такой симпатичной мордашкой, как у тебя, не стоит отчаиваться… Да и потом, признаюсь честно, что ваши амурные дела у меня уже в печенках сидят.