Ясмина Хадра - Это как день посреди ночи

– Вот видишь? – сказала она. – Ты и сейчас не желаешь ничего говорить.

Когда я поднял голову, Эмили уже не было. Она будто прошла сквозь стену, тут же сомкнувшуюся у нее за спиной, ее будто поглотил царивший в магазине мрак. Остался лишь ее запах, витавший среди книг. У третьего от меня стеллажа стояли две пожилые дамы, взиравшие на меня с состраданием. Я вытер лицо и вышел из книжного магазина с таким чувством, будто свет угасающего дня заволокло взявшимся непонятно откуда туманом.

Было семь часов вечера, стоял конец апреля 1959 года. Небо лизали языки догорающего заката, одинокое облачко, отбившееся от своей стаи, молчаливо сетовало на судьбу, неподвижно паря над городком, дожидаясь, когда его унесет с собой порыв ветра. Я расставлял в подсобке ящики и готовился закрыть аптеку. Вернувшись в торговый зал, я увидел в дверном проеме человека. Он был взвинчен и стоял запахнув куртку, будто что-то под ней пряча.

– Я не причиню тебе зла, – сказал он скороговоркой на арабском.

Ему было лет шестнадцать – семнадцать. Лицо его настолько побледнело, что на его фоне я отчетливо видел пробивавшийся над губой сумасбродный пушок. Тощий, как жердь, в разорванных на колене брюках, забрызганных грязью сапогах и шарфе, намотанном на шее, почерневшей от растрескавшейся кожи, он походил на беглеца.

– Пора закрывать, да?

– Что тебе надо?

Он откинул полу куртки и тут же вновь ее запахнул: за поясом торчал большой пистолет. От вида оружия в моих жилах застыла кровь.

– Меня прислал Эль-Джабха , Фронт национального освобождения. Сейчас ты опустишь ставни. Если будешь выполнять мои приказы, ничего плохого с тобой не случится.

– В какую историю ты пытаешься меня втянуть?

– В историю твоей родины, доктор.

И поскольку я никак не мог дать ему внятного ответа, он вытащил оружие и, не целясь в меня, махнул, веля пошевеливался. Я опустил ставни, не отводя глаз от дула пистолета.

– А теперь отойди назад.

Охвативший его страх мог вполне посоперничать с моим. Опасаясь, что нервозность опередит и разрушит все его планы, я поднял руки, желая хоть немного его успокоить.

– Опусти ставни на окнах и зажги свет.

Я подчинился. В царившей вокруг тишине мое сердце напоминало поршень обезумевшей паровой машины.

– На втором этаже у тебя мать, это я знаю. А еще кто-то в доме есть?

– Мы ждем гостей, – солгал я.

– Тогда будем ждать вместе.

Он вытер нос тыльной стороной ладони и мотнул головой, веля подниматься на второй этаж. Не успел я преодолеть и четырех ступенек, как он сунул мне в бок пистолет.

– Повторяю: будешь выполнять мои приказы – с тобой ничего плохого не случится.

– Убери оружие. Обещаю, что…

– Не твоя забота. И не обманывайся моим возрастом. Многие совершали эту ошибку, но потом даже не успевали об этом пожалеть. Я эмиссар Фронта национального освобождения. Там думают, что ты заслуживаешь доверия. Не разочаруй их.

– Могу я знать, что им от меня надо?

– Хочу тебе напомнить, что мы ведем войну.

На лестничной площадке он прижал меня к стене и прислушался. А когда услышал, что на кухне гремит посуда, левая щека его задергалась в тике.

– Позови ее.

– Она больна, да и лет ей уже немало. Так что лучше спрячь оружие.

– Позови ее.

Я позвал Жермену. Мне казалось, что она поднесет ко рту руки или закричит, но она прореагировала с хладнокровием, немало меня озадачившим. А при виде пистолета лишь немного нахмурилась.

– Я видела, как он прятался в поле, – сказала она.

– Да, я действительно скрывался в зарослях, – признался юноша не без гордости, которая в его устах выглядела безапелляционно. – Сейчас вы перейдете в гостиную. Если зазвонит телефон или кто-то постучит в дверь, не отвечайте. Вам нечего бояться.

Стволом пистолета он указал нам на кресло. Жермена опустилась в него первой и скрестила на груди руки. Ее спокойствие меня буквально парализовало. Она старалась не смотреть в мою сторону, надеясь, что я сделаю то же самое. Юноша сел на корточки и уставился на нас, будто мы были предметами обстановки. Казалось, что он даже дышать себе запретил. Я никак не мог понять, что у него в голове, но был рад видеть, что он немного успокоился.

Опустившаяся ночь погрузила гостиную во мрак. Положив пистолет на бедро и накрыв его рукой, юноша не двигался с места. Только его глаза горели во тьме. Я предложил зажечь свет, но он ничего не ответил. Через несколько часов Жермену охватила дрожь. Не от волнения или усталости, просто ей нужно было отойти в туалет, но просить разрешения у незнакомца она стыдилась. За нее это сделал я. Но парень на нас только цыкнул.

– Кого ждем? – спросил его я.

Жермена ткнула меня локтем в бок, чтобы я сидел спокойно. Тьму озарил какой-то отблеск, затем угас, и городок вновь погрузился во мрак, на этот раз показавшийся мне еще гуще. Я чувствовал, что спина взмокла от холодного пота. Меня охватило непреодолимое желание сорвать с себя рубашку, но я взглянул на неподвижно застывшего незнакомца и не стал этого делать.

Городок умолк. Где-то вдали взревел последний мотор, стал удаляться, шум его ослабел, а затем и вовсе стих. Над улицами и полями повисла оглушительная тишина. Ближе к полуночи в стекло стукнул брошенный кем-то камешек. Мальчишка подбежал к окну и стал вглядываться во мрак. Затем приказал Жермене спуститься вниз и открыть дверь. Пока она преодолевала ступени, ведущие в торговый зал, он ткнул мне в затылок стволом пистолета и заставил подойти к лестнице.

– Мадам, если вы закричите, я его убью.

– Я поняла, – ответила Жермена.

Жермена отодвинула щеколду на входной двери, и на первом этаже тут же послышалась какая-то возня. Я хотел посмотреть, что там происходит, но юноша с такой силой вдавил пистолет в затылок, что буквально впечатал мой череп в стену.

Жермена поднялась обратно на второй этаж. Я смутно видел, что на лестничной площадке колышутся какие-то силуэты. «Зажги свет, идиотка!» – раздался чей-то хриплый голос. Жермена щелкнула выключателем, и лампочка на лестнице осветила четырех вооруженных людей, неумело тащивших на наспех сколоченных носилках какого-то человека. Я узнал Желлула, бывшего слугу Андре. На нем был обветшалый мундир военного образца и забрызганные грязью сапоги, на плече – автомат. Он оттолкнул меня в сторону, помог трем своим товарищам преодолеть ступени лестницы и положить их ношу в гостиной, рядом с креслом. Затем, не обращая на нас никакого внимания, попросил спутников осторожно уложить раненого на обеденный стол.

– Можете быть свободны. Возвращайтесь домой, – приказал он им. – Лауфи останется со мной. Сюда больше не приходите. Если что случится, я и сам справлюсь.