Ясмина Хадра - Это как день посреди ночи

– Полагаю, вы проголодались, месье Жонас. Я знаю одно милое бистро…

– В этом нет необходимости. Я поел в самолете.

– Я забронировал вам номер в отеле «Четыре дельфина», недалеко от бульвара Мирабо. Вам повезло, всю неделю обещают солнечную погоду.

– Я пробуду здесь не больше двух дней.

– Вас все так ждали. Двух дней будет мало.

– Я должен возвратиться в Рио-Саладо. На свадьбу внука… Хотел приехать к вам раньше, еще на похороны, но получить в Алжире визу – сущая каторга. Для этого мне даже пришлось обратиться к одному влиятельному знакомому…

Машина въехала в возвышавшуюся над полем стеклянную крепость.

– Это вокзал Экс-ТЖВ [14], – объяснил Мишель.

– Но я не вижу города.

– Вокзал расположен за его чертой. Его ввели в действие лет пять-шесть назад. Город отсюда в пятнадцати минутах езды… Вы уже бывали в Эксе, месье Жонас?

– Нет… По правде говоря, я приезжал в эту страну один-единственный раз. В Марсель, в марте 1964 года. Приехал вечером и через сутки уже укатил обратно.

– Блиц-визит?

– В некотором смысле.

– Вас прогнали?

– Отвергли.

Мишель озадаченно нахмурился и повернулся ко мне.

– Это долгая история, – сказал я, чтобы сменить тему.

Мы миновали зону супермаркетов, торговых комплексов и забитых автомобилями паркингов. Огромные неоновые указатели соперничали с рекламными табло, на магазины и бутики обрушивалось человеческое море. На одном из выездов образовалась пробка, вереница машин растянулась метров на сто.

– Общество потребления, – сказал Мишель. – Люди все чаще проводят выходные в супермаркетах. Ужасно, да? Мы с женой ходим за покупками раз в две недели. А если один раз пропустим, то чувствуем себя не в своей тарелке и ссоримся по пустякам.

– Каждой эпохе свои наркотики.

– Совершенно верно, месье Жонас. Каждой эпохе – свои наркотики.

Из-за транспортного происшествия у моста Пон-де-Л’Арк мы приехали в Экс-ан-Прованс с двадцатиминутным опозданием. Погода стояла отличная, и все жители города будто бросили работу, чтобы штурмом взять центр. На тротуарах было полно зевак, в воздухе витал дух праздника. В центре Ла-Ротонд хлестал в разные стороны струями воды фонтан, его каменными часовыми охраняли львы. Какой-то японец сквозь плотный строй машин фотографировал свою подругу. На небольшом игровом манеже собралась огромная толпа ребятишек, многие из них привязывались резиновыми канатами и на глазах перепуганных родителей сигали в пустоту. На залитых солнцем террасах копошилась плотная человеческая масса; в кафе не было ни одного свободного столика; официанты носились во всех направлениях, виртуозно таская на одной руке подносы. Мишель пропустил небольшой прогулочный автобус на электрической тяге, битком набитый туристами, медленно поехал по бульвару Мирабо, затем свернул и покатил по улице 4 Сентября.

Мой отель располагался неподалеку от фонтана, выполненного в виде четырех застывших дельфинов. У стойки нас встретила молодая белокурая женщина; она попросила меня заполнить бланк и предложила подняться в мансардную комнату на четвертом этаже. В номер нас с Мишелем проводил коридорный. Он поставил на стол мою сумку, открыл окно, проверил, все ли на месте, и исчез, предварительно пожелав приятного пребывания в их отеле.

– А теперь отдохните, – сказал Мишель, – я вернусь за вами через два часа.

– Мне хотелось бы съездить на кладбище.

– Мы планировали это на завтра. А сегодня все будут ждать вас у меня.

– Нет, мне обязательно нужно попасть на кладбище сейчас, пока еще светло. Это для меня очень важно.

– Ну хорошо. Я позвоню нашим друзьям и попрошу их отложить встречу на час.

– Спасибо. Я не голоден, да и в отдыхе не нуждаюсь. Если для вас это удобно, поехали тотчас же.

– Сначала мне нужно решить небольшой вопрос. Много времени это не займет. Через час вас устроит?

– Отлично. Я буду внизу, у стойки администратора.

Мишель вытащил мобильный и ушел, закрыв за собой дверь.

Он вернулся за мной через полчаса. Я стоял у входа и ждал его. Потом сел на сиденье рядом с ним. Он спросил, удалось ли мне отдохнуть, я ответил, что на несколько минут прилег и это полностью восстановило мои силы. Мы проехали по ликующему бульвару Мирабо, утопающему в тени платанов.

– Сегодня какое-то торжество? – спросил я.

– Праздник жизни, месье Жонас. Экс отмечает его каждый день.

– В этом городе всегда так оживленно?

– Если и не всегда, то, по крайней мере, очень часто.

– Вам очень повезло здесь жить.

– Я ни за что на свете не хочу доживать свои дни где-то еще. Экс-ан-Прованс удивительный город. Мама говорила, что его солнце всегда утешало ее и возмещало небо Рио-Саладо, которого ей так не хватало.

На кладбище Сен-Пьер, где среди прочих знаменитостей и великомучеников покоится и Поль Сезанн, не было ни души. У входа меня встретил выстроенный из добытого в Рони камня Национальный мемориал в честь алжирских французов и репатриантов из других бывших колоний. «Истинную могилу мертвые обретают в сердцах живых», – гласила надпись наверху. Асфальтированные аллейки делили на равные части зеленые участки, над которыми бдительно возвышались старые часовенки. Фотографии на могилах напоминали о тех, кого рядом уже не было: супруга, мать, слишком рано ушедший брат. Повсюду росли цветы; в их облачении мрамор в свете дня сиял не так ослепительно, они наполняли тишину поистине деревенским покоем. Мишель провел меня по аккуратно проложенным аллеям, его шаги скрипели по гравию, по пятам за ним, догоняя, шагала печаль. Затем остановился перед надгробием из черного гранита с белыми вкраплениями, утопавшим в венках. Вместо эпитафии можно было прочесть надпись:

ЭМИЛИ БЕНЬЯМЕН, УРОЖДЕННАЯ КАЗНАВ,

1931–2008

И все.

– Полагаю, вам хочется побыть одному? – спросил меня Мишель.

– Буду очень признателен.

– Тогда я немного пройдусь?

– Благодарю вас.

Мишель кивнул и закусил нижнюю губу. Его боль была просто чудовищной. Он ушел, уткнувшись подбородком в грудь и сцепив за спиной пальцы. Когда он скрылся за анфиладой часовен из черного камня, я присел перед могилой Эмили на корточки, молитвенно сложил руки и прочел несколько строк из Корана. Она не была сунниткой, но это мне не ничуть не мешало. В глазах имамов и пап мы были разные, но перед Господом – совершенно одинаковые. Я процитировал Аль-Фатиху и два отрывка из суры Йа Син …

Затем достал из внутреннего кармана пиджака небольшой хлопчатобумажный мешочек, потянул за стягивавшую его горловину веревочку, открыл, сунул внутрь дрожащие пальцы, вынул горстку сухих лепестков, растер их и развеял над могилой. Это были бренные остатки розы, которую я вытащил из вазы почти семьдесят лет назад и вложил в книгу Эмили, пока Жермена делала ей укол в подсобном помещении нашей аптеки в Рио-Саладо.