Олег Нестеров - Небесный Стокгольм

Начали обсуждать пыльную бурю на целине, там плодородный слой вместе с посевами унесло к чертовой матери, и теперь на закупку хлеба за границей якобы потратили уже треть золотого запаса.

Кто-то вышел из магазина и сказал, что там все равно ничего нет, можно не стоять. Ни белого, ни «орловского», ни вермишели, ни манки. Ржаной пока лежит. Есть еще какие-то новые батоны, зеленого цвета.

Очередь загудела: зеленый хлеб… Ну что, Лысый, доигрался? Допаясничал? Недолго тебе осталось. Коммунизм хотели построить, Америку догнать.

Хлеба нету!

Изобилие…

Ничего, люди добрые. Блокаду пережили и изобилие переживем!

Кто-то вспомнил Сталина.

И тут какой-то молодой парень вдруг рассказал анекдот.

– Послали Василия Ивановича с Петькой сельское хозяйство поднимать. Фурманов им наказ дает: «Смотри, Василий Иванович, надо, чтобы кукуруза была, как телеграфные столбы, овцы – как львы, а коровы стояли, как книги в шкафу. Приезжает через год с проверкой. «Ну как, справились?» – «Все сделали, как велел, – отвечают. – Кукуруза растет, как телеграфные столбы, через каждые несколько десятков метров. Овцы как львы, шерсть растет только на голове, и немного на хвосте. Коровы – как книги в шкафу, одну вытащишь, остальные падают».

Все засмеялись.

Посыпалось – еще и еще. Некоторые из «их» анекдотов были добросовестно пересказаны. Некоторые расцвели, и в них появилось то золотое сечение, о котором говорил когда-то Лук. Рассказанный парнем анекдот Петя не слышал – значит, сработало, пошло.

Он чувствовал себя как именинник. Так, наверное, у режиссеров бывает на премьере. Очень хотелось во всем признаться, и Петя представил, как ему зааплодируют и он будет кланяться. А вот та девушка сбегает и принесет ему цветы.

Вместо этого Петя вдруг рассказал еще один, из нового проекта, только «армянское радио» убрал.

Знаете почему была засуха 63-го года? Слишком много пели «Пусть всегда будет солнце»!

Покраснел и через минуту вышел из очереди.

А в ней даже отсутствие манки стало не таким страшным. Народ повеселел, глаза заблестели. Кто-то рассказал, что временно ввели новые стандарты на выпечку хлеба, добавляют кукурузную муку, поэтому батоны и зеленые. А мужчина с бородой добавил, что ел такой в Америке, он там считается деликатесом. Еще говорили, что бесплатный хлеб в столовых обещают вернуть через год. «Главное, что карточки не ввели, – вздохнула пожилая женщина, – очень уж не хочется назад, в 47-й».

В Америке устроили всемирный конкурс на самое глупое лицо. Хрущев выиграл, но не принимает премию. «Но вы же выиграли!» – «Но я же не играл!»

И Хрущев вдруг превратился конечно же в придурка, но такого своего придурка. Ну что с него взять? Ну, куролесит. Такого, видно, заслужили.

В конце октября Петя взял Настю на игру, хотелось показать живой КВН.

Настя смеялась, особенно ей понравился взбесившийся робот, который потерял управление и пошел на телекамеру, еле его успокоили. Робота привезли из Киева, команда Института летчиков гражданской авиации встречалась с московскими физиками. В конце разгорелись страсти, как понял Петя, из-за значков, которые подарили киевляне. Фирменный знак КВН был в летной фуражке. Председатель жюри гроссмейстер Таль размяк и присудил им победное очко.

Петя повел Настю за кулисы и скоро нашел Акселя. Тот сидел в полном одиночестве посреди огромной комнаты. Дело сделано, игра позади.

Пете он обрадовался, они разговорились. Аксель улыбался, но глаза у него были усталые и немного грустные.

Он рассказал, что передача стала самой популярной на телевидении, обгоняет любые кинофильмы, но нужно двигаться дальше, развивать ее на тех же самых принципах. А у него нет уверенности, что произойдет именно так.

Пете показалось, что он говорил скорее себе, чем ему.

– Вот смотри, приехала команда из Киева. В Москву ее провожала вся Украина. Мы решили провести кино конкурс и заранее их об этом предупредили. Когда киевляне приехали, выяснилось, что они привезли с собой фильм, специально для такого случая снятый на Киностудии Довженко. Не студенческая работа! Их, конечно, можно понять: приехали в Москву, тут все свои, у передачи московские авторы, ведущие, уже сыгранная команда – все как будто против них…

Аксель закурил, подошел к окну и продолжил размышлять.

– Ты знаешь, после того, как руководство почему-то решило подключать другие города и расширять клуб, мы тут же стали терять в качестве. Уровень игры падает.

– Ну… подтянутся постепенно.

– Начальству уже сейчас нужно показывать, что у нас повсюду живут талантливые люди. Может случиться самое страшное. Не удивлюсь, если придется заранее раскрывать содержание конкурсов – и тогда пиши пропало. Конец импровизации, конец игре. Клубу конец.

Он достал из кармана значок.

– Значки эти дурацкие сделали. На фабрике, на госпредприятии, они же нарушили джентльменское соглашение! Важнейшее правило – все делаем на коленке, все своими силами…

Аксель повертел его в руках и спрятал в большом шкафу, открыв первую попавшуюся дверцу.

– Деньги появляются в клубе. Понимаешь? Никому из всех московских и подмосковных команд никто сроду денег не давал. А теперь они придут.

– Откуда?

– Из городов, республик, там ведь начальство – райкомы, горкомы. Не посрамим честь! И начнется уже не соревнование студентов… Теперь все это будет за спиной маячить и свою волю диктовать – вот чем все может закончиться. А у нас же клуб, духовное братство. У нас не зрелище ради зрелища. У нас не про то, кто острее, кто умнее, кто находчивей. У нас другое.

Он сел и задумался.

– Есть, конечно, у меня идея. Сделать помимо КВН еще разные направления: Театр Веселых и Находчивых – слить туда всю нашу театральность, направление чистой эрудиции, направление юмора. Чтобы от нас отвязались и КВН оставили в покое.

В комнату вошла девушка.

– Познакомьтесь, это Лена. Лицо советской цензуры.

Девушка улыбнулась.

– Ее сажают рядом с телекамерой и, когда команды начинают нести, с точки зрения начальства, что-нибудь неправильное, показывают ее крупный план. А звук убирают.

У советской цензуры было очень красивое лицо.

Мухин познакомил Петю с Гариным. У того было много разной музыки, к тому же еще и шведский проигрыватель с магнитофоном. Он тоже был музыкантом, много сочинял, в какой-то момент в поисках новых мелодий даже попросил Мухина научить его играть на гитаре и отложил свой аккордеон. А потом послушал пластинку Хэмптона и загорелся вибрафоном. Родители его были цирковыми акробатами, зарабатывали прилично и сразу купили сыну дорогущий немецкий инструмент. Теперь он носил его на концерты и мучился – две огромные коробки килограммов по двадцать пять. Гарин Пете сразу понравился – хороший парень, добрый, красивый, правда, за это его, по словам Мухина, часто били, слишком уж был любвеобильным.