Эрик Шевийар - Краба видная туманность

Единственную настоящую опасность представляют встречи, избегать которых Краб и его ящерица не умеют, когда перед ними внезапно возникает, пробираясь по той же стенке в противоположном направлении, другой подобный им фланер. Никто не намерен уступать дорогу. Малейший шаг в сторону, на тротуар, тут же выдаст неосторожного топчущейся рядом толпе, он вновь окажется вовлечен в ее вечное паническое — ибо в ней не сыщешь двух ног, идущих в одну и ту же сторону, — движение, грубо влекомый в разные стороны, словно волна на море, по опыту зная, что ему никогда не будет ни места, ни пути в этой сутолоке, где топочут и уничтожают друг друга напоры, исходы, натиски, разгромы. Столкновение между Крабом и его визави неотвратимо. Каждый как можно теснее прижимается к стенке, стремясь отделить от нее другого. Каждый борется одной рукой и одной ногой, цепляясь вторыми за стенку, чтобы не открыть просвет, в который тут же, добиваясь решающего преимущества, запустит ногу соперник.

До сегодняшнего дня Краб и его ящерица всегда выходили из подобных встреч победителями, что ни говори, все же печальный ритуал, и их репутация ныне так высока, что многие ходоки по стенке, завидев их приближение, предпочитают уклониться от схватки и сворачивают с дороги или внезапно поворачивают вспять. Да, это самое умное решение.

Оказывается, ящерица Краба — на самом деле вовсе не ящерица, а самый настоящий крокодил. По рассеянности Краб смотрел в свой бинокль не с той стороны.

Но эта новость отнюдь не огорчила и не напугала Краба, напротив, обрадовала; он отнюдь не вопил и не отбивался, когда крокодил разинул пасть, чтобы его проглотить, напротив, устремился туда с энтузиазмом, даже с наслаждением, как в удобную постель, ногами вперед, чтобы поудобнее устроиться в утробе пресмыкающегося. Здесь ему будет хорошо. Наконец-то в тихой гавани. Да и как не почувствовать себя в безопасности в подобном футляре, не только несомненно предназначенном для человека, ибо сработанном по его мерке — в длину не жмет, в ширину тоже, — но вдобавок ко всему еще и наделенном подвижностью? Это общедоступный футляр из покрытой насечкой чешуи, подбитой, чтобы смягчать удары, розовым мольтоном, он не пропускает воду и многое другое, а чтобы его расколоть, придется изрядно побиться. Беда тому, кто надумает его украсть. Лежащий в нем засыпает без всяких проблем. Его не беспокоят комары. Регулярно обновляется кислород, в час трапезы пунктуально подается пища — рыба и мясо.

И с тех пор Краб путешествует на дармовщину, ему не грозят ни опасности, ни усталость; он прошел вверх по течению Ганг, Меконг, Нил, Лимпопо. И все же он не может удержаться от раздражения, когда замечает, что он уже не единственный, кто использует как средство передвижения рептилий, — он-то надеялся придержать эту практику за собой, — и что многочисленные туристы в гавиалах и аллигаторах даже успели занять места на пляжах этих великих рек задолго до него.

Краб пакует чемоданы. В Америку, в Америку, в бескрайнюю Америку, пора уж Крабу ее посетить. Ему так и говорят: сегодня никому не обойтись без Америки. А нога Краба еще никогда туда не ступала, не заводило туда ни одно из его многочисленных путешествий по всему свету.

Ему катастрофически недостает знания Америки. По этому поводу на его долю со стороны современников выпадало немало насмешек и даже, подчас, оскорблений и ударов. И однако же всякий раз, когда он до сих пор обдумывал свою экспедицию, его удерживало какое-то смутное недоверие, то ли сомнение, то ли подозрение, то ли предчувствие, что Америка — место не для него. Он отступался.

На сей раз решение принято. Он туда отправляется. Чемоданы упакованы. Он уезжает в Америку. В наше время благодаря авиации путешествие занимает считанные часы. С этой самой Америкой старый континент связывает столь же постоянный и надежный, как и римские виадуки, воздушный мост. Мягко взлетает самолет. И вот Краб уже пролетает над облаками, но сравнение с барашками остается в силе, становится даже еще более убедительным, ибо, находясь сверху, ты естественным образом не видишь их ног, тогда как, наблюдая за ними с земли, поэт, если он настаивает на своем сравнении, вызывает подозрение в недобросовестности — или вынужден представлять всех овец и баранов отары валяющимися на спине в не слишком естественной для них позе, для правдоподобного объяснения которой приходится в свою очередь предположить вмешательство в эту буколическую сцену серого волка. Ниже искрится океан, прекрасное зрелище, мерцает, переливается, просто великолепен, и так, мерцает, возможно, чуточку однообразно, мерцает, насколько хватает глаз, проходят часы, земли на горизонте по-прежнему не видно, Краб чувствует, как понемногу начинают проявлять беспокойство стюардессы, потом и пассажиры, настоящая паника, наконец командир экипажа объявляет, что оставшегося горючего точь-в-точь хватит, чтобы развернуться и вернуться назад, судя по всему, самолет сбился с курса, а навигационные приборы вышли из строя, компания предоставит в ваше распоряжение другую машину.

Но еще большее смятение царит в аэропорту. Этим утром в Америку вылетело двенадцать самолетов, и со всеми приключилась та же напасть, тогда как на остальных линиях не зафиксировано никаких сбоев. Проверка показывает, что все приборы на борту функционируют нормально, и это исключает гипотезу о саботаже, и, так как невозможно поверить, что дюжина опытных пилотов с дюжиной дублеров впридачу могли сбиться с маршрута по ошибке или невнимательности, полеты в Америку приостанавливаются до разгадки этой тайны.

Но Краб уже давно грезил о морском круизе. И он отчаливает на борту, между прочим, роскошного лайнера. Дельфины возводят между старым континентом и Америкой арки, столь же высокие и правильные, как и римские акведуки. Путешествие проходит без приключений. Однако же берегам Америки уже давно следовало бы появиться на горизонте; и когда первые пассажиры, озадаченные безбрежностью этой Атлантики, начинают открыто выражать свое недоумение капитану, тот вынужден признать, что и сам ничего не понимает, что судно находится посреди Тихого океана и вскоре на горизонте появится Сибирь.

По возвращении на старый континент Краб узнает, что одна за другой организуются экспедиции в попытках вновь найти дорогу в утраченную, забытую Америку, чтобы восстановить с ней отношения и столь прибыльный для всех нас на протяжении пяти последних веков товарооборот.

Краба не проведешь. Он, впрочем, никогда всерьез и не верил в существование Америки, этих легендарных земель, придуманных, чтобы привлечь к себе внимание, записными рассказчиками, земель, которым оказали полное доверие владыки, стремящиеся отвлечь своих подданных от нищеты и скуки, двух проводников революции, и поставить себе в заслугу якобы имевшие место дипломатические успехи, оправдывая тем самым собственное пребывание у власти.