Ивлин Во - Офицеры и джентльмены

– Все хорошо, номер седьмой. О, это вы, Краучбек! Что-нибудь случилось?

– Кажется, я ушиб колено, – сказал Гай.

Это было то же колено, которое он вывихнул на прощальном вечере в алебардийском казарменном городке.

– Ну ладно, посидите здесь, пока не закончатся прыжки. Потом мы подберем вас.

Над ним то в одном направлении, то в обратном пролетал самолет, под которым всякий раз появлялся новый раскрывшийся парашют. Наконец рядом с Гаем неожиданно приземлился Джилпин; от его нерешительности не осталось никакого следа. К Гаю бодро приблизился совершенно неузнаваемый, полный самодовольства и беспечности человек.

– Ну как? Не так уж страшен черт, как его малюют, правда? – сказал он.

– Очень даже приятно до известного момента, – согласился Гай.

– Я сначала не услышал команду, – сказал Джилпин. – Просто не понимаю, почему так произошло. У меня и на строевых занятиях получалось так же. Потому, наверное, что никак не могу привыкнуть к инстинктивному, беспрекословному выполнению команды.

Гай хотел спросить Джилпина, как он покинул самолет – сам или с помощью инструктора, – но воздержался. Поскольку Джилпин прыгал последним, об этом не узнает никто, кроме тех, кто прочитает секретный доклад о его подготовке.

– Надеюсь, что мы сегодня совершим еще по одному прыжку, – сказал Джилпин. – Я вполне готов к этому.

– А я вот уж никак не смогу, – сказал Гай.

Вечером капитан Фримантл доложил Людовичу:

– Один выбыл из строя, сэр. Краучбек.

– Краучбек? – спросил Людович рассеянно, как будто он не знал этой фамилии. – Краучбек?

– Один из алебардистов, сэр. Мы считали, что в его возрасте прыгать с парашютом, пожалуй, поздновато.

– Да? Один из тех случаев, когда не раскрылся парашют?

– О, нет. Не столь уж страшно. Простое растяжение сустава, по-моему. – Услышав эти слова, Людович постарался скрыть свое огорчение. – Мы отправили его в госпиталь военно-воздушных сил, чтобы сделать рентгеновский снимок. Возможно, он задержится там на несколько дней. Вы поедете навестить его?

– Нет, боюсь, мне это не удастся. У меня очень много работы. Позвоните по телефону и узнайте результат рентгеновского обследования. Позднее вы или кто-нибудь из инструкторов можете посетить его и узнать, как у него дела.

Капитан Фримантл хорошо знал, сколько работы у Людовича. Предыдущий начальник всегда посещал «клиентов», получивших травмы, а в редких случаях даже участвовал в их похоронах.

– Слушаюсь, сэр, – сказал капитан Фримантл.

– Да, кстати, – продолжал Людович, – можете сказать заведующему столовой, что ужинать сегодня я буду в столовой.

В комнате отдыха в тот вечер царило безудержное веселье и ликование. Одиннадцать членов группы совершили в тот день второй прыжок в условиях прекрасной погоды. Все они полностью преодолели страх перед прыжком и были абсолютно уверены, что закончат курс подготовки с высокой оценкой. Некоторые непринужденно развалились в креслах или на диване, другие стояли группами, громко разговаривая и весело смеясь. Даже Джилпин и тот не остался равнодушным к общему веселью. Он заявил во всеуслышание:

– Теперь я сознаюсь, что перед первым прыжком я-таки здорово побаивался. – С видом равного принял бокал пива, предложенный ему инструктором по прыжкам, бесцеремонно спихнувшим Джилпина утром с самолета, наступив ногой на его пальцы, когда он судорожно схватился за край люка.

Людович появился в этой компании, как некий пришелец с неба. Никто, конечно, не верил в буквальную правдоподобность фантастических выдумок де Саузы о начальнике, однако неоднократное повторение таких выдумок во все более мрачных красках оставило в сознании «клиентов» непроизвольный страх перед этим таинственным, скрывавшимся на верхнем этаже человеком, которого никто ни разу не видел и не слышал. Появление Людовича никоим образом не рассеяло испытываемого «клиентами» страха перед ним.

Он был на несколько дюймов выше самого рослого «клиента». В те времена наблюдалось заметное различие во внешности счастливых военных, которым предстояло участвовать в боях, и тех, кто подвергал опасности свое пищеварение и здравомыслие, просиживая за письменным столом и имея дело главным образом с бумажками и телефонами. Внешний вид бледного, но упитанного Людовича, стоявшего перед и над худыми и возбужденными молодыми людьми, вряд ли подтверждал теорию о том, что работа за письменным столом – это медленное приближение к могиле. В комнате отдыха с его появлением наступила полная тишина.

– Представьте мне джентльменов, – обратился он к своему заместителю.

Капитан Фримантл церемонно познакомил его со всеми «клиентами». Людович протягивал каждому свою холодную и влажную руку и повторял произносимую Фримантлом фамилию: «…де Сауза… Джилпин…» – как будто он перечислял названия книг на полке, которые не намеревался читать.

– Не желаете ли выпить с нами? – храбро предложил де Сауза.

– Нет, нет, – ответил Людович из глубины своего невидимого саркофага. – У меня слишком много забот о вашей подготовке. – Затем он медленно обвел взглядом всех «клиентов». – Один из вас, как мне доложили, выбыл из строя. Вас теперь только одиннадцать. Фримантл, как дела у этого капитана ?..

– Краучбека, сэр. Ничего нового с момента моего доклада вам. Результаты рентгеновского обследования мы получим только завтра.

– Держите меня в курсе. Я очень обеспокоен состоянием здоровья этого капитана . Прошу вас, продолжайте веселиться, джентльмены. Я слышал со второго этажа, у вас тут было очень шумно. Продолжайте. Мое присутствие здесь совершенно неофициальное.

Однако молодые офицеры опорожнили свои бокалы и отставили их в сторону.

Джилпин внимательно смотрел на грудь Людовича.

– Вас, наверное, интересует, за что я получил военную-медаль? – неожиданно спросил строгим голосом Людович.

– Нет, – смущенно ответил «Джилпин. – Я просто интересуюсь, что это за награда.

– Это награда за героизм, проявляемый рядовыми солдатами и младшими офицерами. Я заслужил ее за вылет – не за такой, в каком вы участвовали сегодня. Меня наградили за то, что я вместе с другими с треском вылетел с Крита во время поспешного отступления под напором сил противника.

Будь в словах Людовича хоть малейшие признаки юмора, его слушатели наверняка рассмеялись бы. По в данном случае эти слова лишь вызвали у них молчаливое недоумение. Людович достал из кармашка под орденскими планками большие стальные часы и сказал:

– Пора ужинать. Действуйте, Фримантл.

В заведении Людовича до сего времени придерживались обычая заходить в столовую в любое время за полчаса до ужина и занимать места по собственному выбору. Сегодня Людович сел во главе стола. Главный инструктор сел за другой конец стола, и между «клиентами» возникло своеобразное соревнование за то, чтобы занять место как можно ближе к инструктору. В конечном итоге двум несчастливцам пришлось сесть на места справа и слева от Людовича.