Юрий Манухин - Сезоны

Коркия вскочил.

— Но наш район хорошо изучен! Я же сказал! Зачем делать вид, что все плохо изучено?

— Сядьте, товарищ Коркия. Я вам предоставлю слово. У кого есть еще вопросы, товарищи? — остановил Ваню председатель.

— У меня вопрос к рецензенту, — отвалившись на спинку стула, произнес старший гидрогеолог Рубашкин Зиновий Кузьмич. — Я, конечно, понимаю, что из плохих работ бывают работы, которые нужно начинать заново, и работы, которые можно, так сказать, дотянуть до кондиций. Судя по вашей рецензии, Павел Родионович, вы относите отчет Беленького ко второму разряду. Я вижу, что вы хорошо разобрались в деталях темы. Я вижу.

— Раньше нужно было вам смотреть, — буркнул председатель еле слышно.

Но Рубашкин все же услышал и, как на шарнирах, повернулся к нему.

— Я бы смог принять вашу претензию, Лев Петрович, на свой счет, если бы не вернулся из отпуска всего лишь на прошлой неделе, — ничуть не смутившись, парировал он. — Конечно, будь я здесь, то, уверяю вас, сейчас бы мы не находились в столь затруднительном положении, словно зачавшая: рожать или не рожать. — Он поправил очки и хмуро огляделся по сторонам.

— Вы собирались задать рецензенту вопрос, — сухо напомнил Романов.

— Я не забыл. Я хотел спросить рецензента: сколько времени, по его мнению, нужно, чтобы довести отчет до ума.

— Раньше я заявлял главному геологу, что месяца полтора достаточно. Теперь утверждаю: двух месяцев будет мало.

— Почему такая, так сказать, надбавка?

— Так, появились соображения.

— Тогда к автору вопрос. Арнольд Михайлович, вы знаете, как мы все уважаем вас. Для меня, например, полная неожиданность, что отрицательный отзыв вдруг появился именно на ваш отчет.

— И для меня, Зиновий Кузьмич, — проникновенно согласился Беленький.

— Но вы же не станете возражать, что ваш отчет не лишен серьезных или даже, судя по отзыву, недопустимых недостатков?

— Почему же не стану? — Беленький резво поднялся, оперся на спинку стула и продолжал отвечать, скособочившись: — Мы в своей работе следовали именно утвержденным методическим указаниям и, простите, велосипеда не изобретали. Это главное, в чем мы расходимся с оппонентом Громовым. Да, если на его точку зрения встать, то отчет требует доработки. Но как? Как его дорабатывать? На что опираться? На идеи рецензента, никем не опробированные, на несуществующую легенду к картам? А что касается ста тридцати четырех замечаний, то большая часть их несущественна. Это можно исправить за неделю…

— Простите, Арнольд Михайлович, — перебил его Романов, — почему же вы не потрудились их учесть раньше?

— Вы знаете, Лев Петрович, меня настолько ошарашила рецензия, ее тон, что, право, я как-то упустил мелочи. Но это нетрудно подкорректировать. Время еще есть.

«Ага, понятно, куда ты гнешь, товарищ Беленький. Теперь, наверное, премия вас не так уж и интересует, только бы спихнуть отчет», — подумал я.

— Задавайте вопросы, товарищи. Что, уже и вопросов нет? Всем все ясно!

— У меня вопрос к Геннадию Андреевичу, — подал голос Костюк.

— Что это сегодня меня наравне с автором и оппонентом пытают, — улыбнулся главный.

— С ними все ясно, как говорил один мой знакомый. Я только хотел спросить у вас, Геннадий Андреевич, насколько вы познакомились с отчетом Беленького?

— Только в общих чертах, только в самых общих. Впрочем, наверное, как и все члены техсовета. Я не ошибаюсь? — Главный обвел глазами собравшихся.

Молодец, Робертино! Пусть теперь попробует защищать отчет в деталях.

— Еще есть вопросы? Напомню, что в сегодняшней необычной защите есть серьезный вопрос со всеми вытекающими последствиями; сдадим или не сдадим мы в этом году единственный в нашей экспедиции тематический отчет… Нет желающих спрашивать?.. Тогда прошу высказываться членов техсовета.

— Только члены техсовета могут выступать? — спросил Руслан Плетнев, молодой геолог, недавно появившийся в нашей экспедиции.

— Да нет, отчего же? Хотите, вы можете начать.

— Спасибо, я потом.

— Разрешите мне, Лев Петрович, — медленно поднялся главный.

В этом было что-то новое. Обычно главный говорил в конце, давал оценку как работе, так и выступлениям. На этот раз он, видимо, задумал сделать «ход конем».

— Давно я не помню, чтобы мы у себя в экспедиции рассматривали отчет с отрицательным отзывом…

— Да такого и не было, — не удержался кто-то.

— Именно так: «Такого и не было». А почему? Если разобраться, разве мало заведомо слабых работ проходило через наши руки? И мы все же принимали их. Почему? Да потому, что все мы прекрасно себе представляем, что к любой работе, особенно к тематической, можно, мягко сказать, подкопаться. Я не хочу сказать, что в данном случае это произошло умышленно, нет. Но рецензенту, при всей его добросовестности, на мой взгляд, не хватило… объективности, что ли… Поясню, — сказал главный, увидев недоуменные лица. — Недостаток объективности, я думаю, заключается в том, что Павел Родионович подошел к отчету без учета объективных возможностей реализации его неоправданно высоких требований. Я согласен: в отчете есть, конечно, и существенные упущения, но, я убежден, не настолько они существенные, чтобы одним махом закрыть всю проделанную большую работу. Арнольд Михайлович, конечно же, делал эту работу не в совсем благоприятных условиях. На работу было отпущено чуть больше года. Методические указания поступили с опозданием чуть ли не на три месяца. Я правильно сказал, Арнольд Михайлович?

— На два с половиной, — ответил тот.

— На два с половиной месяца, — эхом повторил главный, — в то время как другие управления, по моим сведениям, занимались этой темой не менее двух лет. Это первое. Второе… Арнольд Михайлович довольно часто отвлекался руководством экспедиции, в частности мной для выполнения срочных заданий. Так, он был в двух командировках, участвовал в совещании по методам разведки подземных вод, которое, как вы знаете, состоялось в Магадане, и, кроме того, на его счету две рецензии. Я согласен: это не может служить оправданием неудовлетворительной работы, но еще раз повторяю: отчет Арнольда Михайловича я таковым не считаю, и, кроме того, определенные недоработки, которые имеют место, можно понять, учитывая сказанное мною выше.

«Вот закручивает, — со злостью подумал я. — Так, глядишь, еще четыре балла поставят».

А главный продолжал:

— Я не могу не обратить внимание технического совета на то упорство, я бы сказал настырность, рецензента, на предвзятость, с какой написана рецензия. Обратите внимание, ведь почти ни одного положительного момента не отметил Громов. А они же очевидны! Поэтому я предлагаю дать недельный срок обоим — и автору, и рецензенту: чтобы первый сделал исправления, существенно не перерабатывая ни записки, ни карт, а второй… — он сделал паузу. — Я надеюсь, что при более тщательном анализе у Павла Родионовича возникнет желание пересмотреть отзыв. Этим, как вы все понимаете, он окажет добрую услугу экспедиции. Я кончил, товарищи. — Главный, словно боясь, что его остановят, быстро опустился на свое место.