Н. Денисов - В чистом поле: очерки, рассказы, стихи

Об этом я писал – в подробностях. Одна из них о том, как в предновогоднюю, 89-90 года, ночь вышел я из тюменского Дома печати с «охапкой» свежего, только что из печатной машины, номера «ТЛ». Как отыскал среди ночи своего зама Петю Казанцева, как он сумел добыть в трезвом горбачевском мраке необходимый сорокаградусный «пузырь». И мы, умываясь запахом свежей типографской краски – с полос газеты! – отметили сие «историческое» событие

Желающих попасть на страницы «ТЛ», выходящей 30-тысячным тиражом, было немало. Отбирал я материалы строго. Ничего похожего с номерами спокойных и стабильных 70-х лет новая «ТЛ» не имела. Её державное, русское направление привлекло к себе и патриотическое дальнее Русское Зарубежье, о котором мы практически ничего не знали. Мало знала и Россия. Многие русские, потомки белой и последующих эмиграций, к которым каким- то чудом – через Атлантику – попал первый номер «ТЛ», стали нашими читателями, авторами и что неожидаемо – единомышленниками. А в дальнейшем главный редактор «Тюмени литературной», то есть ваш, читатель, покорный слуга, укрепив дружеские связи с соотечественниками, написал и издал две объемные художественно-документальных книги о них, русских из Южной Америки. Книги эти – «Огненный крест» и «Волшебный круг», смею утверждать, не затерялись в море печатной продукции, в том числе и зарубежной.

Вернемся в начало 90-х. К первому номеру «ТЛ». Содержание его, которое было для меня естественным, вызвало бешеную реакцию российских и, в частности, тюменских либералов. Члены нашего Союза писателей Евгений Шерман, Альфред Гольд (Гольденберг), Анатолий Васильев и Булат Сулейманов, воспользовавшись печатной площадкой «Тюменского комсомольца», заявили, что они «открещиваются» от «Тюмени литературной». Целиком и полностью!

Ну и с Богом бы! Шагайте своей дорогой, господа, а нам Россия дорога! Нет, посетили обком партии, требуя у власти закрыть газету. Но партия, еще потряхивала сухой пороховницей, отреагировала по-своему. Партийная организация писателей, которую возглавлял с недавних пор – после Виталия Клепикова и Станислава Мальцева – Константин Лагунов, на своем открытом собрании одобрила позицию «ТЛ» и осудила «банду четырех», как мы стали именовать (по-китайски) супротивников, доселе слывших простыми советскими литераторами и в быту – даже приличными приятелями.

Что углядели в «Тюмени литературной» четверо открестившихся? Какую учуяли крамолу и опасность лично для себя?

По моим редакторским представлениям в газете была только правда. Подбор материалов – проза, стихи, публицистика – патриотические, гласно – за Родину, гласно – против беспредела и негатива в стране, которые мы выставляли на обозрение! Мы первые среди областных да, пожалуй, и центральных газет заговорили о необходимости православного воспитания. Дерзостным для советских еще читателей был снимок, помещенный на заглавной странице газеты: мощный вертолет «Ми-6» устанавливает крест на колокольню Тобольского кремля, а внизу батюшка в церковном облачении благословляет его восьмиконечным храмовым крестом!

«Крамолу», скорей всего, несла горячая историческая статья Фатея Шипунова (о деятелях «ленинской гвардии» в 20-30-х годах) и вторая – под заголовком «Русские всех стран, соединяйтесь!» Автор Валентин Сидоров подчеркивал: «Ныне мы, русские, как и евреи, рассеяны по всему миру». И мы вместе с автором позвали русских к единению. И ударили в вечевой и тревожный колокол – за Русь Святую, приветствуя объявленные властью «свободы»!

Но открестившиеся публично продемонстрировали, что свободомыслие демократами замышлялись далеко не для всех! Для нас и для подобных нам эти «свободы» не предполагались.

Четверка явила своеобразный интернациональный «заслон»: еврей Шерман, возможно, и не еврей вовсе, а ассириец, случайно приписанный к Хазарскому каганату, где всяких «штатских лиц» обращали в иудейскую веру; полукровка и талантливый поэт А. Гольд (Гольденберг) – «ребята, я не еврей, у меня мать русская!»; далее, пани-панове, толь «гордый шляхтич», то ль просто поклонник исторически враждебной России Речи Посполитой А. Васильев – медицинский деятель, с четвертого заходу, принятый в члены СП; и – наконец, мой литинститутский друг Б. Сулейманов.

Сибирский татарин Булат Сулейманов вскоре пришел ко мне с извинением, сказал, что он «ничего не подписывал, его просто подставили». С Булатом мы возобновили дружбу. А трое вышеназванных «партнеров», как нынче именуют большие кремлевские начальники-юристы даже натовских головорезов, вышли из Союза писателей и поехали на московский съезд отколовшихся «апрелевцев» – бороться за свои «свободы» и защищать свою (!) «гласность», которая приведёт их вскоре под власовский триколор.

Читаю стихотворение русского поэта Юрия Кузнецова, а в телевизоре – на половину экрана! – заголовок «Тюмени литературной». Тюменская программа. И – гонец из Москвы, эмиссар «апреля» В.П. Соколов, известный (из печати) пробиванием себе литфондовских привилегий. Зачем в Тюмень припылил? Бухтит, что не нравится ему «Тюмень литературная». Глядя с экрана этаким цезарем, наполеоном, карлом 12-м, вещает: «…Недостаток культурного слоя в Тюмени… «Тюмень литературная» рассчитана на невежество… некому у вас дать ей отпор… Зовет Русь к топору… на баррикады… Искусственно нагнетает страх… Мы вытравим эту рабскую психологию… мы… мы… Доложу в Москве об этой газете…».

Ну еще бы не доложил! Что? Они уже полные победители? Да нет пока! Не оттого ли в панике примчался в Тюмень свободолюб?!

Видел я этих соколиков в недавнее время, как ужами извивались, скажем, перед всесильным Ю.Н. Верченко – вторым человеком (типа Суслова) в Правлении Союза писателей СССР. Как выглядел некий соколик перед самым младшим редактором, от которого зависел выход в свет его книженции: букашка, моль и, черт знает, какая инфузория.

И вот осмелели. Во всероссийские трубы задули! А ведь мы выпустили в свет всего лишь два номера газеты. И распространяется она только по областным киоскам «Союзпечати». Ну, понятно, рассылается, развозится по стране! Письма летят к нам из Москвы, из Ленинграда, из Прибалтики, из Крыма, с Кубани, с Дальнего Востока, с Колымы. Даже из Венесуэлы – из русской белоэмигрантской колонии. Письма – поздравления, письма – поддержки, а то и восхищения смелым поведением редакции. (В которой всего-то два штатных штыка – главный редактор и технический секретарь. Остальные – авторы, просто – единомышленники!)