Н. Денисов - В чистом поле: очерки, рассказы, стихи

Нынешняя картина маслом!

Озвучивать же «имена, адреса, явки» распорядителей наград ни

заграница, ни автор не берутся, оттого что, как не озвучивай, имена эти настигает ветер и относит в сторону Синайской пустыни, к берегам Мертвого моря. Правда, нейтральные к премиальным делам товарищи, крестясь на случайную часовню, уверяли, будто бы заправляет торжищем гоголевский капитан Копейкин, инвалид на деревянной ноге. Но – «Не трогать мужественного воина!» – раздавалось с Неба. И товарищи брались говорить (ближе к истине), что во главе сей канители – стихотворец средней руки, он же паркетный полковник, он же умело избежавший всех войн, с которых ровесники его возвращались – кто с орденом, кто на протезе.

Но, чу! Чиновники Красного и Белого чумов всея Ямала шепотом утверждают, что премии – тактическое прикрытие, паркетный полковник строит не просто куры, а планы, как умыкнуть губернаторскую дочку. С довеском приданого – каким-нибудь газоконденсатным промыслом…

Непредсказуемы дела твои, Господи!

Ветер истории колыхнул влево. Страна выбрала по Интернету «имя России». К ужасу цивилизаторов народ назвал Сталина. В канун 130-летней годовщины со дня рождения вождя. К отлитию общественной медали «И.В. Сталин». И! И кое-кто из тех, кто называл нас, русских патриотов, «краснокоричневыми» – за противостояние олигархическому режиму, теперь возжелал к демократической медальке «за служение» прибавить на грудь и «сталинскую». Показательно! Как и отметили в экспертной записке из Земли Санникова.

А что под Армизоном?

Да, озеро Черное. Хруст закостенелого камыша, как хруст костей фанатов «Спартака» под омоновскими дубинками. Сверкание глазных орбит – волки. Бисер отсветов – прибившаяся мелкота: зайчишки, лисы, хорьки, кроты, ворон с больным крылом, кабан затесался. Медведи приблудилась. Лезли наперевес с трехцветным флагом. Медведей побили ухватами шустрые лисы: мол, шатуны, из богатых берлог вылезли! Флаг у них отобрали, пусть сомнительный, но «общерасейский», а не как медвежий символ.

Лучше всех во тьме – кротам. Слепы! Людской мир стонет от чубайсовских реформ: территории кукуют без электричества. Летом так сияло: огнем брались леса, села, воинские склады. Дымы накрывали и обитателей Кремля. Но этот материал пока для огня неухватистый. Мужественные бойцы МЧС генерала армии Шойгу, вооруженные грозными велосипедными насосами, попутно кляня «тирана Сталина» за недостаточно-преступное обеспечение их шанцевым инструментом, боролись с огнем торфяников Подмосковья. А рядовой электорат вспоминал и пел старые песни:

– Ну, – опять клацнул зубами старый брянский волк, выщелкнув в волчьей шерсти пару породистых блох, не устрашенных и злым сибирским морозом. – Все готовы блюсти договор – не есть мясного?

– Все! – заликовали зайчишки, нянча во взволнованных лапах сладкие морковки. – Спасибо, болярин, спасибо, волкушко!

Ворон с больным крылом, выпускник еще советского ГПТУ №2, он знал наизусть стихи Вознесенского «Уберите Ленина с денег», добавил:

– Есть нестыковки… В татарских деревнях под Тюменью, в Ембаево, Тураево и Малой Каскаре, растет и уплотняется поголовье демократических баранов.

– Рахмат, – сказал старый брянский волк. – Пущай размножают и едят на своих рамазанах. Добрей будут! Сплетите побольше молельных ковриков. Где мастера – ремезы? За дело! Что еще?

– На Центральном рынке возник китаец, обученный странной речевке: «Лужу, стеклю, паяю, чиню презервативы!» – пискнул крот.

– Старая жись возвращается, – хрюкнул кабан.

– А на Солнечном рынке появились тушки мороженых гусей!- голодно облизнувшись, добавила по теме лиса, прибежавшая из глухих тавдинских болот – покрасоваться своей рыжей шубейкой.

– Не верти задом, Эрекция Ивановна, заметил лисе ворон с больным крылом. – Это не наши, австралийские. Эвон откуда везут! Но, полагаю, это охотники из Бердюжья ездят отстреливать там гусей?!

– Что еще говорят в Тюмени? – вопросительно похрюкал кабан.

– Не говорят, кричат! – пискнул крот. – Нельзя, кричат либералы, ставить памятник Ермаку в Историческом сквере, как собрались сибирские казаки. Местные татары то ж голосят – это неприкасаемый ханский погост, Батый с Мамаем зарыты! Я по-кротовьи исследовал территорию, из костей нашел только бивень носорога…

Во тьме камышей громко затрещала сорока:

– Принесла две вести. С какой трещать? Ну вот… первая. В писательской организации вышли новые книжки!

– Что характерно, – присвистнул хорек, – теперь все выпускают свои книжки. Даже не писатели. И всем – почету хочется.

– Да ты че-че-че, я о хорошем! – обиделась сорока.

– Надо поздравить ребят! – сказал старый брянский волк. Зайчишка и сбегает, у него самые скорые лапы! Давай вторую, вещунья!

– Вторррая… Как бы поглаже сказать. Вознамерился вступить в Союз писателей доктор каких-то «политических наук». Прокатили… Шибко матершинную книжку написал. Круче, чем прозаик Сорокин, прости Господи, мой однофамилец!

– Есть закон в РФ – штрафовать за сквернословие в публичных местах, – заметил старый брянский волк. – А книжка – публичное место… Ладно. Есть среди писателей нормальные пацаны. Но надо примерно высечь «доктора». И, проявив исключительную политкорректность и толерантность, отправить в бригаду бобров – на лесоповал. Пусть у бобров изяществу и трудолюбию поучится…

– Свет ты наш, кормилец! – вертела головой сорока. – Но его хвалят доценты с кандидатами, «ура!» кричат на презентациях. Вознесли «Лешака», книжка так называется, и в «Тюменской правде» – за «сочный язык и вологодский диалект автора».

– Скотоложество! – фыркнул кабан. – И что характерно, как говорит хорь, эти альфонсы, о чем бы ни писали, заканчивают – «про оргазмы». Вера у них такая, что ль? А я полагаю, это рыба. Помните, палтуса хвалили, хека прославляли.. .Теперь – оргазм! С чем едят, не знаю! А где – духовность?

– Да, да, сорока, и ты трещишь, будто канцелярского клею в школьном туалете нанюхалась! – посуровел старый брянский волк. – Вологодский диалект я знаю: русский язык без всякой погани… Надо держаться талантам! А придет на землю нашу настоящий ревизор, он все рассудит. Знаете ли, клыкастые и ушастые, как Гоголь сказал? Он сказал: «…Страшен тот ревизор, который ждет нас у дверей гроба… Будто не знаете, кто этот ревизор? Что прикидываться? Ревизор этот – наша проснувшаяся совесть, которая заставит нас вдруг и разом взглянуть во все глаза на самих себя… вдруг откроется перед тобою, в тебе же, такое страшилище, что от ужаса подымется волос».

А теперь, друзья, за вегетарианскую трапезу!»