Н. Денисов - Пожароопасный период

Много разных картин прошло перед глазами. Прежде всего, несмотря на зимнюю пору (какая зима в субтропиках!), в городе тепло, цветы благоухают, деревья кипят зеленью, правда, и здесь чувствуется увядание, пожухлость, летает паутина. В самом деле, июнь в Южном полушарии, что у нас декабрь. Много в Буэнос-Айресе памятников выдающимся людям государства – президентам, генералам, писателям, национальным героям. Никто их не трогает, не рушит, какие бы хозяева не пришли к власти, какой бы общественный порядок не воцарялся. Фотографиро- вались у памятника Тарасу Шевченко, возведенного на средства украинских эмигрантов. Величественна скульптура легендарного Дон Кихота, старинные здания парламента, президентского дворца. Запомнится ухоженность прудов и парков, стадионов и небольших спортплощадок, блеск фешенебельных кварталов и окраин победнее, где, например, расположена улица художников: яркие, расписные стены домов, балкончики, уличные выставки картин и тут же – творцы их с карандашами, кистями, мольбертами.

Несколько часов колесили мы по городу на автобусе фирмы, пока машина не остановилась в самом центре, в районе знаменитой улицы Флорида, нарядной, богатой, всегда праздничной. Обычными своими «тройками» разбрелись кто куда: кто в магазины, кто в кино, кто просто подышать городом, выпить чашечку кофе.

Другой день знаменуется на судне обеденной осадой. Постарались наши снабженцы, в первую очередь, старпом, а наши девчата – две Ирины, вместе с поварами, сварганили это знаменитое в Аргентине блюдо. Проще сказать, осада – это жареное мясо со специями, которое запивается красным вином, а поскольку мы «боремся», культфондовские деньги пошли на кока-колу и лимонад. Ну это так сказать, для простаков, нашлись у мужиков деньги на напитки покрепче, потому осада закончилась вечерним собранием. Жданов произнес речь «о недопустимом употреблении спиртных напитков членами экипажа». Правда, фамилий дипломатично не называл:

– На флот у нас не набирают, а отбирают из лучших, проверенных, так что хорошенько подумайте и сделайте выводы. Кому тяжело в долгом рейсе, может написать заявление, чтоб перевели на европейские линии, где рейс длится в пределах нескольких недель.

– Ну-ну, думаю, на прессу что ли работает первый. Гляжу на мужиков, смирные сидят, хитренько помалкивают.

Но вечером опять едем в город, теперь уже на дешевый базар, где «народные цены». Вчерашний наш водитель автобуса Омар весело крутит баранку и сегодня. У него две дочери школьного возраста, жена не работает. Живут в двухкомнатной квартире. Говорит, что его заработка вполне хватает для нормальной, приличной жизни.

И вот этот базар. Торговцев много, в основном, молоденькие девушки. И не дай бог ошибиться, назвать девушку синьорой, тут же поправит, кокетливо качая головой: «О, но! – синьорита!»

Часа полтора отпущено нам на беготню по базару. И вот уж совсем стемнело, улицы празднично расцветились огнями неона и фонарей, игрой и переливами реклам кинотеатров. В моей группе Леня Разводов и моторист ГЭС Анатолий Иванович Лукин, да еще Омар в нашу компанию вклинился: все же веселей и уютней.

Возвращаемся к автобусу, где почти все в сборе, нет только группы начальника рации. У него обе Ирины, забежали в какой-нибудь парфюмерный магазин, не оторвать. Ну эти женщины!

– Помню, стояли мы в Генуе, в Италии, – начинает Лукин, – зашли в один магазин, толчемся. Хватились, а одного нет. Ходим час, ходим два, ищем его. И разминуться-то сложно – береговой бульвар. Часа через четыре решили возвращаться на судно. Доложили мастеру. Он снарядил несколько групп «бойцов»: разыщите его хоть под землей! Идем той же дорогой, где гуляли днем, а нас атакуют девицы из каждого подъезда: «Пойдем со мной!» Тянут за руки. Говорю одной: «Ты такая красивая, а чем занимаешься? Просто жаль тебя!» Смеется. Понимает, не понимает, а смеется, тянет настойчиво: пойдем со мной!

Часов до одиннадцати вечера проискали чудака. Капитану пришлось сообщить в полицию, те, понятно, в наше представительство. И не нашли. А к двенадцати он сам заявился: «Я зашел пива выпить, пока вы в магазине были, вышел, а вас и след простыл». Был он в этом рейсе – последний раз.

За ночным чаем нашим электромех подсунул мне пачку «свежих» майских газет «Водный транспорт». «Почитайте, много интересного».

Читаю статью капитана дальнего плавания Г. Федченко: «.Спрашивается: куда снова все-таки гонят этого бедного «зайца» – моряка? Когда он будет избавлен от бремени постоянной и угнетающей ответственности за все происходящее с ним на флоте? Когда он получит право дееспособности, надежной защиты от всех бед? Право выходить с судна без проверки – обыска вещей? Его обыскивает таможня на судне, на проходной в порту и возбуждают дело о контрабанде, если на каком-то этапе проверки будет обнаружено расхождение в задекламированных вещах, вывозимых из-за границы.-. Он ограничен в свободе передвижения за границей, он лишен права взять с собой в рейс членов семьи, а родственников тем более».

Бюрократия съедает флот! Такова основная мысль капитана. Флотом правит берег, аппаратчики, «кавалеристы».

Разошелся в этот вечер и начальник рации – мой второй штатный собеседник:

– Разве мы, как белые люди, не имеем права зайти в Байросе в ресторан, выпить по рюмке коньяка, посмотреть на людей, отдохнуть. А не бегать по дешевому базару, не торговать у маклака трехрублевый свитер, связанный из неизвестно каких ниток! Унижаться и унижать достоинство офицера. Мы же офицеры, Николай, белые люди! Заточены на этих коробках месяцами, гробим свое здоровье, потенции, тупеем и унижаемся. Пусть тогда, как ударникам комтруда, выдают нам красные талоны для посещения хоть раз в неделю буфетчицы! (Смеется). А на берегу? От кого только не зависишь? От аппаратчика из нашего «Пентагона», что пирует за наш счет, спят с красивыми телками – вон их половина управления. На проходной ханыга- вахтер, пьяница и ворюга, почувствовав запах водки от моряка, что после пяти месяцев рейса зашел в ресторан, может тебя обхамить и сдать милиции, лишить тем самым работы, перспектив на дальнейшую жизнь, на все. Рядовому матросу еще куда ни шло, он взял метлу на территории порта и будет ей махать, а командиры, что образованием, судьбой, всей службой, карьерой связаны с морем! Все нацелено, все меры воспитания направлены на «низзя-я»! И все жестче, все плотней завинчиваются гайки. Какая мораль, каков нравственный настрой на судне? Рабочий класс, этот бывший гегемон, воспитан так, что опустись попробуй до него, не дай бог выпей рюмку, он тут же тебя и заложит. А первый помощник покатит на тебя телегу в пароходство. Я уже много лет не «опускаюсь» туда – вниз.