Светлозар Игов - Олени

Цифры регистрации на номере грузовика подсказали мне, что, по всей вероятности, он идет в сторону столицы. Но вот интересно, с какой же стати я отказался от уютного спального купе поезда ради неизвестно какого и бог знает куда направляющегося средства передвижения? А может быть, еще не поздно все перерешить — ведь грузовик (даже если он и не остановится) все равно пойдет через город, и я всегда смогу выскочить из него на любом светофоре? Я подобрался к дыре в брезенте и выглянул. Машина неслась по магистрали, окруженной садами и виллами. Значит, скоро город. «Остановится — остановится, нет — нет…», — сказал я себе, закрепляя край брезента за борт, и откинулся спиной на мешки. Лишь сейчас я узнал этот запах — запах еще не сотворенного хлеба, запах муки.

И незаметно для себя, очевидно еще в городе, я уснул.

Так началось самое странное в моей жизни приключение.

Я проснулся, когда машина остановилась.

Сначала, из-за полной темноты вокруг, я вообще не понял, что происходит. Но узенькая полоска холодного света, проникающего сквозь дыру, привела меня в чувство. Я выглянул. Было утро, солнце встало, невидимое отсюда, грузовик стоял в утренней тени соснового леса, излучающего утреннюю прохладу.

Мое путешествие в конец ночи закончилось.

Еще не разобравшись толком, где я, услышал я голоса, стук захлопнувшейся дверцы кабины и снова быстро спрятался под брезент.

Скоро голоса удалились и наступила полная тишина. Пора было вылезать. Я снова выглянул и осмотрелся повнимательнее. Грузовик стоял на влажных после ночи каменных плитах, между которыми пробивалась трава, усыпанная каплями росы. Сразу за низким каменным бордюром стеной вверх шел крутой склон с огромными соснами, из леса тянуло холодным утренним туманом. Я прислушался, было совсем тихо. Тогда я выскочил из кузова и быстро стал карабкаться вверх, в лес, прямо по мокрой траве и зарослям папоротника. И лишь спрятавшись за кустом на крутом склоне, я, наконец, огляделся.

С места, где я находился, многого разглядеть было нельзя, но я все же понял, что грузовик стоит возле двухэтажного каменного здания, еще погруженного в тень от лесистого склона. Может, это турбаза? Мне была видна больше задняя, примыкающая к лесу сторона дома и немного — его восточная часть, крутую крышу которой уже освещало солнце.

Я терпеливо ждал, дрожа от утреннего холода. Даже достал из рюкзака свой легкий свитер и надел его, но ноги совсем промокли — лето на исходе, да и горы. И куда же это меня занесло?

Минут через пятнадцать послышались голоса и из-за дома вышли трое — шофер, его спутник, их я уже видел вчера на море, и еще один — незнакомый мужчина, намного старше их, в синих полотняных брюках и клетчатой рубашке.

Они стали выгружать из кузова мешки и отвозить их на маленькой деревянной тачке куда-то за дом.

Пришлось ждать около часа, пока разгрузят машину. Потом она уехала. Но я бы никак не смог опять туда забраться, да и особого желания куда-то снова ехать не испытывал. Исчез и третий мужчина.

Уже не было смысла прятаться. И я решил выйти из моего лесного укрытия, чтобы хоть узнать, куда я попал, и продолжить свой путь домой.

Спустившись вниз по еще влажной траве, я оказался прямо перед зданием. Что-то оно не очень похоже на турбазу, как мне показалось сначала. Почти полностью закрытое вьющимися по стенам растениями, так что трудно было сразу распознать наличие какого-нибудь стиля, а также функции, оно казалось одновременно и монументальным, и в то же время изящно-благообразным — высокие, узкие, закругленные сверху окна, прикрытые едва виднеющимися в зелени стильно оформленными ставнями. С моего места я только сейчас заметил, что крутая крыша дома вовсе не из черепицы. Она покрыта серыми, позеленевшими от времени металлическими плитками, похожими на рыбьи чешуйки. Первый этаж был почти скрыт большой террасой, а на втором виднелись симметрично расположенные балконы. Хотя окна и двери были закрыты, дом вовсе не казался заброшенным. Но явно не был и жилым — это чувствовалось по той особой замкнутости и неприступности, которая характерна для зданий, давно оставленных людьми. Над крышей поднимались дымовые трубы в форме башен с бойницами. Вообще-то, я видел в горах и охотничьи домики-дворцы, и шикарные официальные резиденции. Но это здание было и больше и лучше их, хотя ничто по-прежнему не давало мне ответа на вопрос, что же это за дом и где он находится.

По направлению лучей утреннего солнца можно было определить, что дворец смотрит на юг, а тыльной стороной обращен к нависшему над ним северному склону соснового бора. Оглянувшись, я увидел широкое пустое пространство перед домом — оно было покрыто большими каменными плитами и как бы окаймлено в глубине редким лиственным лесом. Отдельно стоящие перед ним кусты и деревья были живописно и небрежно разбросаны, образуя немного запущенный, но все же ухоженный парк. У террасы, прямо в центре мощеной плитами площадки, виднелось пересохшее декоративное озеро с альпийской горкой-островком посередине. Обернувшись, я снова поглядел на юг, в сторону парка и редкого леса, уже освещенного и согретого утренним живым теплом солнца, поднимающегося все выше и выше.

Мне не удалось осмотреться подольше — я почувствовал, что рядом кто-то есть. Мужчина, которого я видел недавно, появился совсем незаметно и теперь шел ко мне.

Он был старше, чем мне показалось вначале, с приятным коричневым, обветренным и обожженным солнцем лицом. Надо лбом — с одной горизонтальной и двумя глубокими отвесными морщинками — снежно-белые короткие и жесткие, торчком, редкие волосы. На меня смотрели удивительно светлые, особенно на фоне смуглого лица, голубые как небо глаза, излучающие солнечную доброту, под седыми, как и волосы, бровями.

И я спокойно и доверчиво пожал протянутую мне крепкую сильную руку, немного крупную для его сухого тела среднего роста.

Я не знал, что ему сказать.

К моему удивлению, он тоже не проронил ни слова. Только жестом пригласил следовать за собой. Мы прошли вдоль тенистой стороны здания, которое я уже окрестил дворцом, по каменным плитам, мимо цветов, травы и кустов, под каштанами и липами и через минуту оказались у небольшого и скромного одноэтажного строения, которое все же не было обычным домом, потому что мелкие детали стиля явно говорили о его связи с дворцом. В центре просторной и светлой комнаты, куда мы вошли, стоял большой квадратный стол со скатертью в красный и синий цветочек. За столом сидела женщина лет шестидесяти с небольшим. Ее поседевшие, но не такие белые, как у старика, волосы были заплетены в косу, прикрытую чем-то вроде шарфа, как мне показалось сначала, или, точнее, выгоревшей косынкой, сбившейся с головы на плечи. И у нее было обгоревшее на солнце, темное, как у индианки, морщинистое лицо с мелкими чертами, карие и такие же добрые, как у него, глаза. Но в отличие от мужа, клетчатой рубашкой и синим комбинезоном напоминавшего рабочего, она выглядела совсем как типичная крестьянка, особенно в этой своей темно-зеленой кофте явно собственного изготовления.