Алитет Немтушкин - Мне снятся небесные олени

В те лета, когда автора этой книги — Алитета Немтушкина беспокойное наше время носило по свету, как сухое сосновое семечко, мне довелось жить на его родине.

Среди редких в тех местах болот, среди рудовых сосновых боров и теперь уже реликтовых кедровых урочищ рождается одна из красивейших и удивительных рек иркутского Севера — река Непа. Тысячи ручьев, сотни речушек питают ее начало, ее исток. И одна из них — Ирэскит, в устье которой с незапамятных времен основали люди свое жилище — стоянку, а точнее и образнее — свое стойбище на долгом пути из невообразимых далей неолита в нынешний век.

Возникали и рушились сверхгосударства, приходила на смену одной цивилизации другая, менялся лик Земли и мироздания, но все так же высоко горел живой огонь человеческой общности — рода, на том стойбище. И поколение за поколением проходило свой земной круг, заботясь о сохранении не просто своей жизни, но и жизни тех, кто обязательно придет следом, оставляя им все то, что было добыто предками в общении с Матерью Природой. «Сохрани для другого» — таким был главный закон Хэйкогиров, людей того стойбища.

Эвенкийское слово «хэйкогир» переводится на русский как тундровый человек. Тундровые люди среди бескрайних просторов тайги! Почему так? Ведь до северных тундр, до их великих просторов, до бесконечных всхолмленных равнин, покрытых бесчисленными озерами и болотами, тысячи и тысячи километров. А сам род, живущий тут с незапамятных времен, не столько оленеводческий, сколько охотничий, считает домом своим не северную тундру, но сосновые и лиственничные урманы в низовьях рек Непы и Катанги.

Род Хэйкогиров извечно любил тайгу, лесные родники и, реки, и еще… небо. А небо — ночное ли, утреннее, вечернее ли с первой яркой звездой Хэглен лучше всего наблюдать с чистых просторов безлесных марей, калтусов, луговин, что названы в народе еще и тундра́ми. И если очень внимательно проследить за кочевьем рода Хэйкогиров, то можно легко заметить, что каждое стойбище их располагается подле таких вот безлесных среди тайги пространств.

Есть такая тундра́ и вблизи стойбища Ирэскит, где зимою 1939 года родился Алитет Немтушкин. Правда, место рождения в паспорте значится несколько видоизмененным на русский манер — стойбище Иришки, да и дата 12 ноября 1939 года вызывает сомнение. Поскольку бабушка будущего писателя — сколь тихая, столь и мудрая, — бабушка Огдо, вполне определенно утверждала, что внук был найден под колодиной, в лесу у стойбища Ирэскит, в самый канун месяца Плеча, то есть под наш Новый год. Бабушка Огдо никогда и не в чем не ошибалась.

Может быть, от нее, старой и мудрой, услышал я когда-то одну из удивительнейших легенд об общности всех людей и народов — Мани, жившей на просторах доисторической Сибири. А дедушка Черончин, один из немногих оставшихся в живых из рода Хэйкогиров (все молодые мужчины рода не вернулись с войны), так говорил:

— У каждого человека свой небо должен быть над головою. Чтобы глянул и видел — есть небо. Небо — книжка большой, всю жизнь читаешь — не прочтешь. Небо чистый — знаешь, куда идти! Небо грязный — совсем дурак! Шибко не хорошо, когда небо грязный.

Удивительные отношения были у таежных людей с небом. Почти каждый из них досконально знал звездную карту, по звездам прокладывались пути извечных кочевий, предсказывалась погода, урожаи на белку и соболя, на грибы и ягоды; с небом и звездами были связаны удивительнейшие легенды, в которых человек свободно преодолевал громадные пространства; устремленными в зенит, похожими на современные космические ракеты строились культовые чумы.

Бежит, несет свои воды в Большую реку Ирэскит, чуть ниже места их слияния впадает в Непу еще одна речка — Сома. Речка, в которой, по родовым преданиям, текла когда-то необычайная вода, дающая людям непобедимую силу и знания. Испивший из Сомы способен проникать разумом в иные мироздания и времена. Эвенкийское слово «сома», переведенное на русский язык, означает — сверхсильный.

Но вот открываю древнейший литературный памятник человечества — «Ведийские гимны» и читаю:

«Самосладким самопьянящим очищайся потоком Сома…»

Что это? Всего лишь странная случайность в совпадении слов? Или что-то иное, связывающее времена и культуры, народы и континенты, легенды и мифы, разум и сердце?!

А сколько хранит еще в себе тайн крохотная родина крохотного сообщества людей, некогда именовавших себя Хэйкогирами? Меняется лик Земли, истекает Время, но все еще горят, высоко горят в недалеком прошлом костры предков Алитета Немтушкина, о которых так мало знает наш взмутненный современный мир.

Долг писателя — сына своего народа — рассказать о них. Они имеют полное и высокое право на Память о себе.

Юрий Сбитнев

Светлой памяти бабушки моей — Огдо-Эки, Старшей Сестры всех токминских эвенков — с сыновьей любовью посвящаю

Суринда — моя родина…

Несколько маленьких, потемневших от времени и непогоды избушек и серых обветренных чумов притулились на берегу говорливой, «никогда не закрывающей рта» речушки. Когда-то, давным-давно, речка эта, наверное, богата была сигом, и сородичи мои, прикочевав к ней и наевшись досыта вкусной серебристой рыбы, не долго думая нарекли ее — Суринда, сиговая значит.

Рядом с домишками, с чумами разметали свои косматые руки сосны и лиственницы, а за рекой, на пригорке — поднялись, тянутся к солнцу березки. Обычно высокие места любят сосенки, а тут почему-то встали березки. Смотришь на них и думаешь: заиграй сейчас древний наш пэнггивкэвун [1] Пэнггивкэвун — эвенкийский музыкальный инструмент. , они — тотчас пустятся в пляс, закружатся хороводом, исполняя старый наш танец «ёхорьё».

Иные думают, что Ночная Сторона Земли [2] Ночная Сторона Земли — Север. есть Ночная Сторона — снега белые да морозы лютые. Но это не так. Кто хоть раз побывал здесь, тот землю нашу никогда не забудет. Сниться станет она по ночам и манить к себе. Здесь просторно душе и глазу, легко и вольно дышать. Ветер доносит терпкий запах смолы и зелени леса, вдыхай сколько хочешь!.. А белые ночи? О эти белые ночи! Разве забудешь их?! Солнце — огненный шар! Целый день оно в небе: над лесами, над озерами, над этой рекой. К осени след его остается на косматых бровях глухарей, на крыльях селезней, на бруснике, на листьях березы… А там, чуть в стороне от Суринды, на болотах — тоска журавля, на озерах — грусть лебедя, над полянами — смех жаворонка. О, до чего же здесь хорошо!.. Здесь, в Суринде, и вода-то в речке светлей да студеней, и хлебушко-то вкуснее и слаще…