Арнон Грюнберг - Фантомная боль

Она сунула в рот еще одну конфетку.

— А из женщин?

— Как это?

— Женщин деньги тоже превращают в красавиц?

— О да, деньги могут преобразить кого угодно. Эта тема, судя по всему, была ей не слишком приятна, потому что она вдруг без всякого перехода спросила:

— А ты веришь в рай?

— Да, верю, только для таких людей, как я, рай — это ад.

Так мы еще немного порассуждали про рай, про ад и про врата Петра, и тут наконец прибыл Йозеф Капано. Выглядел он превосходно. Волосы смазаны гелем, в правой руке — старомодный портфель-дипломат.

— Мистер Мельман, — обратился он ко мне по-английски, — ваша машина вас ждет. В этом чемоданчике — все, что вы просили.

Я раскрыл чемоданчик: бутылка шампанского, два бокала, сигары, туалетные принадлежности, семейная упаковка «резинок» и одноразовый фотоаппарат.

Капано подмигнул мне.

— Подожди, не уходи, я тебя представлю, — сказал я. — Ребекка, это Михаэл Баумгольд, мой секретарь.

— Здравствуйте, Михаэл. — Она подала ему руку.

— Вот что, пока не забыл, — встрепенулся Капано, — ваш личный шофер заболел. Я нашел ему замену. Водителя зовут Энтони.

— Спасибо, Михаэл. Может, не откажешься пропустить вместе с нами бокал вина? У нас осталось еще пол бутылки.

— Нет, благодарю вас, — ответил Капано, — я не пью на работе. Мне пора. Приятно провести время в Атлантик-Сити, мистер Мельман!

Он уже почти скрылся, когда я крикнул ему вслед:

— На завтра мне нужны новые зубные щетки.

Он вернулся и с легким поклоном пообещал:

— Я позабочусь об этом, мистер Мельман.

— Шесть штук, — велел я, — и, пожалуйста, разных цветов!

Если я вошел в роль, то уже из нее не выхожу, порой я настолько свыкаюсь со своей ролью, что вообще с ней больше не расстаюсь.

Не проронив больше ни звука, Капано исчез.

Я вдруг понял, какое удовольствие доставляют мне эти маленькие сценки. Минута, когда ты сам начинаешь верить в придуманную тобой до мелочей реальность, является минутой истинного наслаждения. Миг, когда тобой же придуманный рассказ уводит тебя за собой. Миг, когда тебе кажется, что наконец кто-то занял место напротив за шахматной доской и ты больше не играешь сам с собой. Это и есть минута блаженства.

Моя жена как-то раз сказала, что у нас в мозгу работает фабрика по производству наркотиков. Причем она считает, что в моей черепной коробке эта фабрика работает сверхурочно и на полную катушку, потому мне следует опасаться взрыва.

— Странный он человек, — сказал я Ребекке, — но при этом отличный секретарь. Ведь без секретаря сегодня не обойтись, правда? Я ужас как не люблю сам ходить за покупками. Ну что, поехали?

— А по-моему, это здорово. Я хочу сказать — здорово ходить за покупками. Например, пойти с любимым за продуктами.

— Ну уж. нет, — не согласился я, — ничего хорошего я в этом не вижу. Самое лучшее — это обанкротиться из-за женщины, если уж суждено было обанкротиться. Это гораздо лучше, чем вложить деньги в какой-нибудь сталелитейный концерн, а потом вдруг узнать, что твое предприятие лопнуло. Своей матери я когда-то дал совет скупать антикварное серебро, так она после этого больше не оправилась. С финансами, правда, все обошлось, а вот с ее головой — нет.

В гардеробе Ребекка хотела сама надеть плащ, но гардеробщица ее опередила. Я всегда давал этой женщине хорошие чаевые.

— Здесь тебе подают пальто, — сказал я Ребекке, — поэтому не отнимай у этой бедной женщины ее хлеб.

Ребекка кивнула. Пока гардеробщица поправляла складки Ребеккиного потрепанного дождевика, я невольно вспомнил свою жену, точнее, ее рассказ о наркотиках, которые производятся в человеческом мозгу.

— Психиатры считают, — сказала она, — что все проблемы можно решить химическим путем. Химия приходит на помощь во многих случаях, во многих, но не во всех, к тому же не все химические проблемы можно решить с помощью таблеток.

Мы вышли на улицу. Я спиной чувствовал обращенные на нас взгляды. Работники этого ресторана были слишком скромны, чтобы дать понять клиентам, что они о них думают. Водитель уже открыл перед нами дверцу лимузина.

— Боже! — воскликнула Ребекка.

Это и вправду оказался новый лимузин, новехонький. В дальнем конце салона даже стоял водяной матрас.

Черт, Капано совсем спятил! Завтра же позвоню ему и скажу:

— Йозеф, я не просил у тебя лимузин с водяным матрасом. Я просил обычный лимузин, без водяного матраса.

А он мне в ответ скажет:

— Но я вдруг подумал, что водяной матрас тебя обрадует — ведь это удобно, особенно когда болит спина?

— Но у меня нет проблем со спиной!

— Ну, значит, у этой девушки проблемы со спиной.

— У нее тоже нет проблем со спиной, и вообще ни у кого нет проблем со спиной. Я просил просто лимузин, а вместо этого, неизвестно за какие бабки, получил водяной матрас на колесах.

— Я знаю, что лишние пара долларов для тебя не вопрос. Вот я и подумал, что водяной матрас тебе понравится. Водяной матрас — это же здорово. Мало кому удалось в жизни прокатиться на водяном матрасе на колесах, не так ли?

Такой примерно мог бы состояться между нами на следующий день разговор — я в этом не сомневался, ибо между нами уже состоялись десятки подобных разговоров.

Наверняка водяной матрас предложил кто-то из его приятелей: «Эй, Капано, у меня есть водяной матрас, разве это не находка для твоего знакомого? Этот Мельман — у него ведь денег куры не клюют!» А Капано наверняка ответил: «Это именно то, что ему нужно, ума не приложу, и как это он столько лет без него обходился?» Ведь это и правда из разряда предложений, от которых невозможно отказаться. И теперь — хочешь не хочешь — принимай водяной матрас на колесах!

— Это что, водяной матрас? — спросила Ребекка, слегка ткнув его пальцем, словно хотела убедиться в том, что матрас настоящий.

— Да, — сказал я, — это водяной матрас.

— Я еще таких не видела.

«Я тоже», — чуть было не ляпнул я, но вместо этого сказал:

— Да, сейчас такие делают. И если привыкнешь, другого уже не захочешь.

Я ползком пробрался в противоположный конец лимузина и сказал шоферу:

— Тони, мы едем в Атлантик-Сити. — И полушепотом спросил: — А на какую кнопку нужно нажать, чтобы задвинуть ширму?

— Там, сзади, — ответил он, — на том месте, где она сидит.

Он оброс двухдневной щетиной и вообще выглядел так, словно уже давно не спал.

Я ползком вернулся назад и опустил черный экран, отделявший кабину водителя от пассажирского салона. Теперь он уже не мог нас видеть, разве что где-то в машине были установлены видеокамеры.

Я понятия не имел, во сколько мне обойдется эта штука на колесах, но так было даже лучше — если вы хотите получить хотя бы минимум удовольствия, такие вещи лучше заранее не знать. На секунду я вспомнил господина Уильямса, который отнес меня к злостным неплательщикам. Собственно говоря, я и был таковым всю свою жизнь, лишь с небольшим перерывом — что-то наподобие интербеллума, — когда мои книги вдруг начали хорошо продаваться и я стал вовремя оплачивать свои счета. Но скоро я тратил уже столько, что писательство никак не покрывало моих расходов.