Мигел Соуза Тавареш - Экватор

В поезде он закрыл глаза и почти мгновенно заснул. Ему снилось, что он в Африке, под жгучим солнцем, с пальмами, насекомыми, неграми, кричавшими что-то на непонятном языке — и все это в расточительном многообразии ярких красок, вспыхивавших вокруг него. Посреди всего, в пыли и суматохе, стоял он и следил за строительством Дворца графов Браганских, который Сеньор Дон Карлуш приказал ему выстроить в этих тропиках.

Луиш-Бернарду взял фиакр здесь же, на станции Террейру-ду-Пасу, куда причалил его речной пароходик, прибывший в Лиссабон со станции Баррейру. Он уже сильно опаздывал на ужин, однако надеялся, что успеет еще застать кофе и дижестив. Эти еженедельные ужины в «Центральном» он пропускал только в случаях абсолютно исключительных, когда уже никак не мог там оказаться. И дело не в том, что там было как-то по-особому весело и интересно: просто здесь можно было провести время среди друзей, в непринужденной атмосфере и мужских разговорах, охватывавших обширный диапазон тем, от женщин до политики, а также — лошадей, где-нибудь в промежутке. Иногда здесь заключали сделки, обменивались книгами, говорили о путешествиях, делились новыми слухами, заводили знакомства и полезные связи. При этом каждый вносил в это общее дело свой вклад в соответствии со сферой, в которой вращался. Иногда такие ужины оказывались полезными, иногда — совершенно бесполезными. В любом случае, в Лиссабоне не было большого выбора, как провести вечер. Как сказал в свое время Эса устами кузена Базилио [11] Португальский писатель XIX века Эса де Кейрош и его роман «Кузен Базилио». , это был город, где «в полночь негде было съесть крылышко куропатки и выпить бокал шампанского». В противовес группе «Побежденные жизнью», в которую входил Эса де Кейрош, они называли себя «Выжившие». Это означало, что, пусть менее болезненно и, конечно, не с таким блеском, но они, тем не менее, были настроены извлечь из этой лиссабонской жизни начала 1900-х все, что она способна им дать. Именно это обстоятельство, в первую очередь, ценил в их столь разнородной компании Луиш-Бернарду: ее члены не были моралистами, они не клялись друг другу спасти родину, не верили в совершенство мира и не выставляли себя школой добродетели или примером для подражания. Они жили с тем, что было, и тем, что было. Наверное, нигде, кроме как здесь, не обсуждались столь спокойно ежедневные «за» и «против» монархии и республики. Главный тезис «Выживших» заключался в том, что проблемы нации не решаются той или иной конституционной формой правления: и при монархии, и при республике народ останется таким же неграмотным и несчастным, а исход выборов будет решаться провинциальными царьками, имеющими способы обеспечить большинство в Кортесах. Государственный аппарат будет по-прежнему пополняться за счет личных знакомств или политической лояльности, а не личных заслуг, сама же страна продолжит прирастать бесполезными графами, маркизами или перевозбужденными демагогами-республиканцами. Все так же этот народ будет пребывать в плену отсталых идей и консервативных сил, для которых все новое подобно самому дьяволу. Чего никогда не было в Португалии, так это традиций гражданского общества, жажды свободы, привычки думать и действовать собственным умом: несчастный труженик в поле говорил и делал всегда то, что ему велел хозяин, тот повторял спущенное ему сверху от местного начальника, который, в свою очередь, отчитывался и пресмыкался перед своими партийными боссами в Лиссабоне. Можно было что-то поворошить в верхушке пирамиды, однако все остальное, вплоть до ее основания, не сдвинуть. Хворь эта серьезнее любой лихорадки, и никаким государственным строем ее не вылечить.

Когда Луиш-Бернарду приехал, вся компания находилась за столом уже пару часов. Уже подавали spécialité отеля «Центральный» — фирменные блинчики «Сюзетт». Он сел на свободное место с краю стола. Рядом с ним сидел Жуан Фуржаж, напротив — доктор [12] Доктором в Португалии в знак уважения, традиционно называют не только врачей, но и людей, закончивших высшее гуманитарное учебное заведение. Вериссиму. Антониу-Педру де-Атаиде Вериссиму, довольно любопытная личность, финансист и интеллектуал, филантроп, добропорядочный отец семейства и, одновременно — воинствующий агностик и постоянный любовник Берты де Соуза, актрисы, производившей фурор в столичном ревю. Ее внешние данные, впрочем, оставались для Луиша-Бернарду вне сферы его понимания: короткие и пухлые, напоминающие крепенькие деревца ножки, крутые, скорее похожие на автомобильное колесо бедра и лицо деревенской девицы, продвигаемой в театральные «старлетки». Будучи настоящим джентльменом, за что его и почитали в обществе, доктор Вериссиму никогда не распространялся о завоеванном им привилегированном положении при упомянутой даме, близости с которой — непонятно почему — домогалась добрая половина лиссабонских мужчин.

Вериссиму был так же сдержан и в делах, хотя о его способностях ходили настоящие легенды. Он обладал безошибочным чутьем к инвестициям, которые неизменно оказывались фатально выигрышными. Покупая за дешево и продавая за дорого, он часто набредал на настоящую жилу там, где другие ничего не обнаруживали. Надо сказать, что и по этому поводу на их четверговых ужинах с его уст не слетало ни одного лишнего слова.

Помимо безупречных деловых качеств, как говорили, он был славен еще и тем, что, к примеру, сидящий на другом конце стола Филипе Мартиньш, самый молодой из них, смог закончить курс медицины в Университете Коимбры только благодаря стипендии, в течение нескольких лет подряд выплачиваемой доктором Вериссиму. То была дань памяти отцу юноши, с которым у Вериссиму когда-то были общие дела.

— Ну, давай рассказывай, что он от тебя хотел? — спросил Жуан Фуржаж, как только Луиш-Бернарду сел рядом с ним. Речь шла про поездку друга в Вила-Висоза, о которой только Жуан знал заранее.

— Он предложил мне полностью поменять жизнь. Чтобы я похоронил себя ради служения родине. А у тебя есть для меня новости?

— Есть, есть, успокойся.

— Хорошие или плохие?

— Это зависит от того, как на это посмотреть: для меня плохие, для тебя, наверное, хорошие. Но после поговорим. Сдается мне, что нам еще много что нужно будет обговорить.

Они продолжили разговор на другие темы в то время, как официанты окружили Луиша-Бернарду, чтобы подать ему классические местные закуски, за которыми последовал калкан [13] Рыба отряда камбалообразных. , приготовленный в печи, с пюре из капусты, рапса и картофелем «принсеза», в сопровождении белого вина Colares. Обсуждались достоинства Лусилии Симоеньш, модной молоденькой актрисы, которая уже три месяца выступала в сногсшибательной роли Лоренцы Феличиани Бальзамо в спектакле «Великий Калиостро» театра «Дона Амелия» каждый вечер переполненном. Кто-то из сидящих за столом процитировал рассуждения из еженедельника Ilustração Portuguesa о том, красива ли Лусилия или нет: «Красива? Гораздо более того: с этой ее миниатюрной родинкой на щеке, ее тоненькими ноздрями, чувствительными к малейшим приливам крови, Лусилия Симоеньш не просто красива, она дьявольски красива!»