Брайан Олдисс - Экватор любви

Друзья мои, давным-давно в старом зеленом тропическом мире жил-был юноша по имени Каалин. И произошло с ним два удивительных события.

Во-первых, когда он был еще совсем мальчишкой с гладкими, как лианы, руками и ногами, извержение вулкана уничтожило его дом. Такой великой силы был этот взрыв, что его слышали и люди, и звери во всем мире. Куски земли швырнуло в воздух, и они попадали за морем, на расстоянии в двести миль и более. До сих пор лежат они там грядами холмов.

Вулкан разрушил дом Каалина, погубил обоих родителей и всех его младших братьев.

Перепуганный Каалин бежал и бежал на север, подальше от вулкана, и в конце концов ноги привели его на узкий перешеек, обрывавшийся с обеих сторон меловыми скалами, круто сбегавшими к морю.

Там юноша услыхал жалобный плач. Он подошел к обрыву и посмотрел вниз. Две молодые газели сорвались с края и теперь с опасностью для жизни еле удерживались на узеньком уступе в нескольких футах от Каалина. Все их попытки выбраться наверх только усугубляли опасность, ибо удерживаться на осыпающемся уступе становилось все труднее. Он понял, что газели обречены на смерть в море.

Будучи сострадательным ребенком, Каалин снял свой матерчатый головной убор и, как по веревке, спустился по нему к газелям. Взяв бедняжек на руки, он выбрался с ними наверх, в безопасное место.

Животные были совсем обессилены. Той ночью он кое-как соорудил укрытие подальше от края и лег между ними, с жалостью глядя на них. Одна газель была коричневой, другая белой. Каалин обнял их и заснул.

В эту жаркую ночь он и сквозь сон слышал отдаленный гул моря. На рассвете он пробудился и увидел, что две его газели превратились в девушек. Они лежали рядом с ним нагие, с закрытыми глазами. Одна смуглая, другая белая. Его руки по-прежнему обнимали их, и сильно забилось его сердце, и участилось его дыхание, когда любовался он их красотой.

Обе девушки проснулись и посмотрели на него. Белая — голубыми глазами, смуглая — глазами цвета янтаря.

Каалину приходилось слышать сказки, в которых происходило подобное, поэтому он прикрыл свою наготу и сказал девушкам: «Как вы обе прекрасны! Я догадываюсь, что вы обе были принцессами, но какой-то великий чародей превратил вас в животных. Так ли это?»

Девушки сели и, прикрыв часть своей наготы, отрицали правильность слов Каалина. «Мы всегда были животными и мы были счастливы, будучи ими. Только чары твоей любви заставляют тебя видеть в нас девушек. Это ты заколдован, а не мы».

«А каким видите меня вы?» — спросил он.

«Мы видим тебя прекрасным самцом нашего племени».

Каалин даже фыркнул от разочарования, но девушки сказали нежно: «Мы любим тебя такого, какого видим, и ты должен довольствоваться тем, что это позволяет нам любить тебя. Ведь если бы мы видели тебя таким, каким видишь себя ты, мы не смогли бы тебя любить».

Поскольку Каалин был юношей благоразумным, он оценил силу этого аргумента, и поскольку мир был еще молодым, а его ядро — раскаленным, то наш герой одарил своей любовью обеих девушек, смуглую и белую, с одинаковой страстью.

Потом девушки поднялись и долго купались в море, и, стоя под водопадом, мыли друг другу волосы, светлые и черные. Прежде чем вернуться к Каалину, они сплели себе юбки из травы.

Они посмотрели, на него своими громадными оленьими глазами и сказали: «Настала минута, когда тебе предстоит выбрать одну из нас. Нехорошо, если мы будем обе принадлежать тебе. Ты должен решить, которая из нас, я или моя сестра, станет твоей и будет твоей спутницей в этом мире до самого последнего солнечного заката. Ну, а другая, отвергнутая, сестра пойдет своей дорогой».

Каалин возмутился и поклялся, что не может выбирать между ними. Они настаивали. В порыве страсти он бросился на траву, бил кулаками по земле и божился, что любит их обеих — и ту, чьи волосы, как вороново крыло, и ту, чьи волосы, как мед.

«Но мы собираемся жить в разных концах света, — сказала одна из сестер. — Бледная — на севере, темная — на юге».

И все же он клялся, что любит их обеих одинаково и умрет, которая бы из них его ни покинула. Наступили сумерки, а они все еще спорили.

Омытой раковиной на голубом пляже неба засияла Луна, и девушки нашли, наконец, решение. Они сказали Каалину: «Мы видим, что мы обе одинаково дороги тебе. Очень хорошо. Раз уж ты спас нас от смерти на обрыве, мы предлагаем тебе сделку. Ты будешь наслаждаться нами обеими, но тебе придется заплатить за это дорогой ценой. Этой ценой будет твой душевный покой. Ты будешь все время пытаться решить, какую из нас ты любишь больше: смуглую или белую».

«Я буду любить вас одинаково».

Обе девушки мудро покачали головой и предостерегающе погрозили пальцем — белым и смуглым.

«Это невозможно. Ведь мы разные, и любить нас нужно по-разному. Разве тебе неизвестно, что это — одна из величайших тайн истин человеческого общения, причина его радостей и мук? Любовь должна принимать такие очертания, которые соответствовали бы очертаниям личности, на которую эта любовь направлена».

Каалин обхватил их руками и воскликнул: «Между вами нет никакой разницы, разве что одна смуглая, а другая белая. Ну как я могу сказать, что я люблю больше — тело из слоновой кости или тело из золота?»

А две девушки, улыбнувшись сначала ему, а потом друг другу, сказали: «Вот так же, как ты видишь в нас лишь женщин, так твоя любовь делает тебя слепым, и ты не видишь наших подлинных различий, которых множество. Но ты прозреешь, твоя слепота недолго будет защищать тебя».

«Вы, женщины, слишком много говорите, — сказал Каалин и хлопнул в ладоши. — Я принимаю условия сделки и буду любить вас обеих». Сказав так, он начал уговаривать женщин лечь рядом с ним, и долго уговаривать ему не пришлось.

Луна зашла. И еще много раз она всходила и заходила, подвергаясь небольшим, ко волшебным изменениям, как звон колоколов, уносимый ветром. И с каждой луной старше и опытнее становился Каалин.

И увидел он, что все было именно так, как сказали девушки. Очень сильно отличались они друг от друга. Ему едва верилось. Первая вспышка любви ослепила его, и он тогда не разглядел их индивидуальностей.

Тогда они казались всего лишь персонажами глубокого сна. Теперь они постепенно превращались в живых людей со своими недостатками и противоречиями.

Одна из женщин была очень страстной и не спускала с него глаз, желая всегда быть рядом с ним. Другая женщина была поспокойнее и относилась к нему с некоторой небрежностью. От ее поддразниваний он то бесился, то блаженствовал.

Одна из женщин была хорошей поварихой и много времени проводила у своей плиты, готовя с бесконечным терпением утонченнейшие блюда, едва утолявшие аппетит. Другая женщина относилась к стряпне равнодушно, однако могла вдруг разойтись и устроить пир, на котором они наедались до того, что животы лопались.