Мигел Соуза Тавареш - Экватор

— И Его Величество король и министры думают, что эти обвинения имеют под собой основания? — полковник Малтеж вновь вернул себе положение лидера.

— Не думают и одновременно думают постоянно. Впрочем, сейчас вопрос не в этом. Важно то, что подумает английский консул, которого мы примем здесь через месяц. Что он увидит, к какому заключению придет и что напишет в своих отчетах для Англии — вот что будет важно…

— Важно для чего? — прервал губернатора с противоположного конца стола невысокий, с невыразительным лицом мужчина, управляющий плантаций Монте-Кафе.

Луиш-Бернарду повернулся на стуле, чтобы увидеть нового участника разговора. Это был один из пятнадцати управляющих плантаций, которых он включил в свой тщательно составленный список приглашенных на ужин. К этому перечню губернатор также присовокупил тех представителей администрации, которые имели к жизни этих хозяйств прямое или косвенное отношение. К числу последних принадлежали главный попечитель, вице-губернатор Принсипи, главный судья и главный прокурор. Луиш-Бернарду с удовольствием наблюдал за тем, как разговор приобретал всеобщий характер, даже учитывая то, что его тональность все больше походила на допрос, нежели на беседу.

— Возможно, что со временем, а также при наличии соответствующих усилий и инвестиций, Сан-Томе удастся, без особого ущерба, стать главным экспортером на рынке какао и заменить собой Британские острова. Однако сейчас, как известно, временная блокировка или бойкот этого рынка может вызвать хаос, а в некоторых случаях и полный крах тех хозяйств, в которых Ваши Превосходительства являются управляющими. Как раз это сейчас и стоит на кону, если у нас не получится убедить англичан в несостоятельности их обвинений.

— А именно? — буквально выстрелил вопросом полковник.

— А именно, — Луиш-Бернарду сделал почти театральную паузу, медленно оглядывая собравшихся вокруг стола, — если у нас не получится убедить их, что на Сан-Томе и Принсипи нет рабского труда.

Весь ужин Жерману Андре Валенте, главный попечитель избегал прямого взгляда Луиша-Бернарду, сидя на два места справа от него и успешно помалкивая все это время. Еще в день своего прибытия на остров Луиш-Бернарду заметил его неприветливый взгляд и то, что во время приветствия лицо его не выражало особого энтузиазма. На официальном приеме, случайно или намеренно, он все время находился в стороне да и сейчас, похоже, старался оставаться незамеченным, насколько это было возможно. Даже если бы он этого хотел, Луиш-Бернарду не смог бы избежать общения с ним: Жерману Валенте, согласно своим должностным обязанностям, должен был выявлять и документировать все, что связано с условиями работы на вырубках, проверять законность заключаемых трудовых договоров, отслеживать процесс доставки работников на остров и их отправку на родину, представляя при этом как их интересы, так и интересы их хозяев. Он отчитывался напрямую перед правительством в Лиссабоне, что могло привести к нежелательному пересечению его полномочий с губернаторскими. Никогда до сих пор губернатор и попечитель не расходились публично в своих оценках происходящего на плантациях. Однако, в установившейся после слов губернатора тишине, когда все, похоже, были заняты тем, что несколько отвлеченно разглядывали облако сигарного дыма, висевшее над столом, именно Жерману Валенте, подхватил приостановленный разговор:

— А что Ваше Превосходительство считает рабским трудом? — Луиш-Бернарду отметил про себя, что ему совсем не нравится тот вызов, который он услышал в вопросе. Поэтому ответ его был довольно резким:

— То, как я — а вместе со мной мировое сообщество и целый ряд международных соглашений — определяем рабский труд, вы, сеньор попечитель, можете найти в моих публикациях на эту тему. Впрочем, я уверен, вы и так это уже знаете. — Пусть и боковым зрением, губернатор все же удовлетворенно заметил, как тот мгновенно покраснел и напрягся, подтверждая тем самым, что пропустил ответный удар.

Луиш-Бернарду продолжил:

— Рабский труд для всего мира, включая, таким образом, и португальское правительство, означает то, что работник принуждается к труду против его воли.

— Тогда, мой дорогой, у нас на Сан-Томе нет рабского труда. — Это снова был граф де-Соуза-Фару, и губернатор оценил ту легкость, с которой графу удавалось ослабить накал страстей, когда атмосфера разговора становилась чересчур напряженной.

— На наши вырубки батраки, в противоположность тому, что происходит в некоторых английских или французских колониях, — полковник Малтеж слегка наклонился над столом, чтобы привлечь дополнительное внимание к своим словам, — не привозятся силой. Они все получают зарплату, минимум которой определен законом, как вы наверняка знаете; они работают строго по часам, имеют выходной в воскресенье, получают медобслуживание, а также жилье, предоставленное руководством плантаций. Вы считаете это рабским трудом?

— Давайте посмотрим, — Луиш-Бернарду продолжал говорить мягким тоном, будто не ощущал назревания конфликта. — Я не собираюсь вас в чем-либо обвинять. Я лишь передаю вам обвинения, способные причинить вам вред, которые вам предъявляют со стороны. Повторюсь, убеждать придется не меня, а господина Дэвида Джемисона, прибывающего сюда консула Англии на Сан-Томе и Принсипи.

Соуза-Фару встал из-за стола и начал ходить по залу, что с его стороны было еще одним способом снова разрядить обстановку. Граф ходил, рассуждая, и Луиш-Бернарду почувствовал, что может рассчитывать на союзника в его лице:

— Будет сложно убедить англичанина, если мы сначала не убедим вас…

— Чего вам не хватает, чтобы убедиться, губернатор? — на этот раз голос подал один из молчавших до сих пор управляющих.

— Вполне очевидно, что прежде мне надо будет увидеть все на месте, чтобы сформировать свое собственное мнение. Пока же соображений на этот счет у меня нет. Но, если, конечно же, при вашем согласии, о котором я здесь прошу, уже завтра начать мои поездки по вырубкам — по всем, без исключения, и на Сан-Томе, и на Принсипи, по малым и большим, бедным и богатым — то, думаю, через пару месяцев я буду в состоянии ответить на этот вопрос со всей серьезностью.

— То есть, значит, до этих пор все, что я вам тут рассказываю, не имеет для вас никакого значения? — не давал передохнуть полковник Малтеж.

— Нет, конечно же, ни в коем случае. Это значит, что и для себя самого, и для уважаемых сеньоров, и, прежде всего, для того, кто меня назначил, я не выглядел бы достаточно серьезным, если бы стал делать выводы, склоняться в ту или иную сторону, основываясь только на том, что прочитал или услышал. То, что, сеньор полковник, вы мне только что сказали, я зафиксирую как информацию, которая, несомненно, окажется для меня полезной, хотя и неполной.