Галина Емельянова - Жена моего врага (СИ)

Варя влюбилась сразу, и за все время учебы так и не завела подругу. Она была молчуньей, и соседки не задерживались в ее комнате, бывала даже и не замечала, что живет уже с другой девочкой.

Вместе строили планы. Как Тимур окончит училище ВДВ, как получит назначение, а потом Варя к нему приедет. Он не торопил с близостью, и она сама отдалась любимому, так верила и любила. Оба неумелые, но искренние в своих чувствах.

Продавленная сетка старенькой общаговской кровати стала колыбелью для дочери, когда Варя родила, а Тимур ушел служить солдатом. Он пришел и казался разочарован, что первенец — дочка. Очень обидно вел себя не беря Настю на руки, когда та плакала, не помогал, когда она болела, не вставал по ночам, когда девочка температурила.

В постели стал другим. Жадным до новых ощущений и смеявшимся над Вариной стыдливостью и робостью.

Конечно этого она Алексею не рассказала, просто рассказала, как счастлива детьми, самое светлое и счастливое событие всей ее жизни с мужем.

Они сидели с Алексеем в кабинете следователя, того мучил шейный прострел. Смотрелся он, как горбун из Нотердама, но взгляд был суров и непреклонен.

— Он вам кто?

— Муж. — Сказала Варя.

Алексей просто кивнул, подтверждая.

— По документам он мертв, вы утверждаете, что ничего не знали об его «работе».

— Я действительно не знала, вернее думала, что он воюет, но за наших.

— За наших, это за кого? — оживился следователь.

— За русских, за Россию, — поправила женщина сама себя.

— Прочитайте, подпишите.

— А суд когда?

— Вас вызовут, а может, и нет, вы же не свидетель, не участник. Спите спокойно, он же умер, вы его похоронили, поминки, наверное, справили.

— Да справила.

— Вот и живите дальше, свободной и счастливой.

Свойства всех казенных помещений давить людям на психику, даже невиновным, Алексей чувствовал, как Варя дрожит от холода, в этот жаркий день, он пожалел что не взял пиджак, и не может помочь Варе согреться. Потом они купили в уличном киоске горячий кофе, очень даже неплохой, в меру крепкий и сладкий, и блинов, Варя от блинов отказалась, выпила кофе и умоляюще посмотрела на мужчину — Леша, я так устала, давай уже быстрее домой.

Ему было стыдно признаться, но денег на такси у него не было. Ремонт машины, ремонт Костиной квартиры, а еще одному хорошему парню, бывшему сослуживцу купил и подарил панели для «бронежилета».

Он, чтобы преодолеть неловкость от Вариного отчуждения начал рассказывать, как им надо самим покупать себе амуницию, и ни на чем не сэкономишь, цена — жизнь, У сослуживца были то похороны, то крестины в семье, а жизнь его государству не так важна, как жене и малышам — двойняшкам.

Варя его не слушала, думала о чем-то о своем, но держала Алексея под руку, и прижималась, пытаясь согреться.

Наконец-то они переступили порог Лешиной квартиры.

Варя легла спать рано, отказалась от ужина, и Леха не грея, ел на кухне холодную гречневую кашу с кетчупом, потом смотрел на кухне телевизор, без звука. Боялся заснуть, вдруг позовет — не позвала.

Утром оказалось, что женщина уже собрала сумку, он лежал на кухонном диванчике и слышал, как она вызывала по телефону такси.

— Ну, вот и все, не пойду провожать. Спать, — приказал сам себе и уснул, так измотала его эта ночь напрасного ожидания.

Варя уехала, чтобы не запить от беспросветной тоски, затеял ремонт. С деньгами было напряжено, сидел на макаронах, да еще по старой дружбе ему привезли ящик просроченной тушенки. Тушенка была советская, действительно с мясом, а не непонятно с чем, как современная.

И спал и ел, и даже лишний вес стал набирать, а потом его вызвал следователь, тот самый с больной шеей.

— Присаживайся, лейтенант, вот ознакомься.

Почерк у Тимура был неплохой, мелкие, словно бисеринки буквы, ровные строчки.

«После минометной атаки, понял, будут идти на штурм, поэтому оставив укрытие, поспешил к окну, бросил гранату, первый боец был ранен или убит. Пока первый номер падал, я успел выстрелить его напарнику в незащищенное место, между шлемом и бронежилетом.

Один был убит, и его тело, я испачкавшись в крови, оттащил в подвал соседнего дома, и переоделся в его камуфляж, снял с труппа жетон. Остаться я не мог, наверняка после боя будут проверять близлежащие дома. Поэтому вернулся к амбалу, который все еще был жив, взвалил его на плечо, и одев балаклаву, вышел к федералам.

Нас обоих отравили в госпиталь. В госпитале меня записали, как Константина Емельянова. Я вызвался сопровождать раненого Егорова в М. Я должен был исчезнуть, потому, что Леха этот меня узнал, в бреду называл мое имя. Убить его было невозможно, всегда были рядом люди.

Вернуться к семье я боялся, казалось, что за мной следят. Мои хозяева обещали меня переправить за границу, как только я добуду паспорт убитого мной сержанта. Что я и сделал, это было нетрудно. Меня сгубила жадность, я вернулся за жетонами, в шкатулке их было не на одну тысячу долларов. Я хотел начать жизнь с чистого листа в свободной стране».

— Прочитал? Мы запрос местным органам отправили, чтобы тело Емельянова нашли, как найдут, в Ростов отправят, Я сам тебе позвоню, а там уж маму его надо привезти экспертизу ДНК делать. Если время будет, на себя возьми, ведь друг он тебе был.

— Так точно, боевой товарищ.

— С этим пока все, а теперь вот смотри, — и следователь положил листок с номерами жетонов, тот самый, что Алексей отдал «Бате».

Только теперь листок был прикреплен к официальному бланку, и напротив каждого номера стояла фамилия, имя, год и место рождения.

Что остается от человека после смерти? Дела, фотографии, видео. А от бойцов и офицеров еще жетоны или медальоны смерти.

Они бывают разные: простые с уникальным номером, выданные в военкомате, или с гравировкой родов войск, с иконами, все они, последний привет погибшего, «похоронка» современной войны.

И смерти нет, пока жива память, обо всех не вернувшихся с войны, и той великой, что была семьдесят лет назад, и локальной, о которой передавали вчера в новостях.

Успел «Батя», смог спасти, как всегда спасал, пусть не жизнь, но честь своих ребят. И пусть ни Леха, ни его командир многих и не знали, но это были «свои», ведь все мы по большому счету твои, Матушка России, сыновья.

А те, кто пасынки, и сыновний долг отдавать не спешат, или не хотят, о тех и память коротка.

Варя вернулась из Москвы, только обняв детей, успокоилась, все позади, Какие любови, мужчины и прочая, дети, вот счастье, пусть тяжело, это даже лучше всякие глупости не будут в голову лезть.

Она помирилась с мамой, когда дети спрашивали о папе, она терялась, пока однажды, Жорка не спросил:

— Мама, а папа Леша в командировке?