Хелен Саймонсон - Последний бой майора Петтигрю

— Я у вас в долгу, майор, — ответила она, подошла ближе и положила руку ему на плечо. — Не знаю, как выразить свою благодарность.

Майор почувствовал, как по его плечу разливается тепло. Он замер, словно ему на руку присела бабочка. На мгновение окружающий мир перестал существовать — осталось только ее дыхание и отражение его лица в ее темных глазах.

— Тогда договорились.

Он быстро пожал ей руку.

— Вы невероятный человек, — сказала она, и майор осознал, что теперь, когда она доверяет ему и чувствует себя его должницей, он, как порядочный человек, в ближайшее время не имеет права даже попытаться ее поцеловать. Мысленно он назвал себя дураком.

Уже стемнело, когда Абдул Вахид постучался в дверь Роуз-лодж. С собой он принес несколько вещей, туго завернутых в молитвенный коврик. По его виду казалось, что всю его жизнь можно упаковать в такой сверток.

— Входите, — пригласил его майор.

— Вы очень добры, — сказал молодой человек, не прекращая хмуриться.

Он осторожно снял поношенные коричневые туфли и поставил их под вешалкой. Майор знал, что этот жест символизирует уважение к дому, но его смутила интимность созерцания влажных носков на ступнях постороннего человека. Внезапно он представил себе деревенских дам, оставляющих на его полированных полах следы в виде ведьминых кругов, и порадовался, что обут в солидные шерстяные шлепанцы.

Поднимаясь на второй этаж, он решил все-таки устроить племянника в гостевой комнате. Старый голубой ковер и добротный письменный стол с лампой в комнате Роджера внезапно показались чересчур шикарными для этого сурового юноши.

— Подходит? — спросил он и незаметно пнул ножку кровати, проверяя, не посыпятся ли опилки из дырочек. Тощий матрас, сосновый комод и единственный рисунок, висящий на стене, казались сейчас уместно аскетичными.

— Вы бесконечно добры.

Абдул Вахид осторожно положил свои пожитки на кровать.

— Сейчас принесу постельное белье и оставлю вас, — сказал майор.

— Спасибо, — ответил юноша.

Вернувшись с постельным бельем и тонким шерстяным одеялом, которое он выбрал вместо шелкового пухового, майор обнаружил, что Абдул Вахид уже устроился. На комоде лежал гребешок, мыльница и Коран. Картинка на стене была завешена большим полотенцем с узором. На полу лежал молитвенный коврик, казавшийся крошечным в море потертого паркета. Абдул Вахид сидел на краю кровати, положив руки на колени, и смотрел куда-то в пространство.

— Надеюсь, вы не замерзнете, — сказал майор и положил принесенное на кровать.

— Она всегда была такой красавицей, — прошептал Абдул Вахид. — Рядом с ней я просто голову терял.

— Если ветер будет дуть в эту сторону, окно начнет дребезжать, — добавил майор и поправил щеколду на раме.

Его слегка беспокоило присутствие в доме столь эмоционального юноши, и, боясь сказать что-нибудь не то, он решил вести себя безразлично и весело.

— Они говорили, что я ее забуду, — сказал юноша. — Я забыл. Но теперь она здесь, и у меня весь день кружится голова.

— Может быть, у вас понижено давление, — предположил майор и выглянул в окно — не идут ли грозовые тучи. — У моей жены всегда болела голова, когда падал барометр.

— Быть в вашем доме — большое облегчение для меня, майор, — сказал Абдул Вахид. Майор удивленно повернулся к нему. Юноша встал и коротко ему поклонился. — Оказаться в убежище, скрытом от женских голосов, — бальзам на израненную душу.

— Не могу ничего обещать, — сказал майор. — Моя соседка, Алиса Пирс, имеет обыкновение петь народные песни своему саду. Считает, что растениям это полезно.

Майор часто гадал, как фальшивое исполнение «Зеленых рукавов» может увеличить урожай малины, но Алиса утверждала, что этот метод действует куда лучше химических удобрений. Урожая некоторых фруктов и ягод хватало на пирог.

— Никакого слуха, но масса энтузиазма, — добавил он.

— Тогда я добавлю к своим молитвам просьбу о дожде, — сказал Абдул Вахид.

Майор не понял, говорит ли он вполне серьезно.

— Увидимся утром, — подытожил он. — Обычно я ставлю чай около шести.

Оставив гостя и спустившись в кухню, он почувствовал, как измотал его неожиданный поворот событий. И все же его радовала мысль о том, что этот поступок проложил ему путь к сердцу миссис Али. Он действовал спонтанно. Он настоял на своем. Он планировал отпраздновать собственную удаль большим стаканом виски, но, оказавшись на кухне, решил из соображений благоразумия довольствоваться большим стаканом минеральной воды.

Утро субботы выдалось солнечным, и майор как раз складывал в тележку листья, когда услышал голос сына. Майор рассыпал уже набранную на грабли очередную кучку. Он не предполагал, что Роджер приведет в исполнение свою угрозу нанести визит, и не предупредил сына о том, что принимает гостя. Судя по крикам в доме и грохоту падающей мебели, Роджера и Абдула Вахида следовало поскорее утихомирить.

Торопливо шагая к дому, он проклинал Роджера за то, что тот никогда не предупреждал о своем приезде и приезжал, когда ему вздумается. Майору давно хотелось организовать систему предварительных оповещений, но ему никак не удавалось найти верные слова, чтобы донести до Роджера: дом его детства уже не открыт круглые сутки. Майор не был знаком с правилами этикета, определяющими, когда допустимо лишать детских привилегий, но знал, что в данном случае все сроки уже давно вышли.

Теперь Роджер будет дуться, словно он тут хозяин, а майор и его гость посягают на чужую собственность. Стоило майору подойти к двери, как из нее с громким пыхтеньем вывалился красный и злой Роджер с мобильным телефоном в руках.

— В твоем доме какой-то мужчина, говорит, будто он тут живет, — сообщил он. — Сэнди отвлекает его разговорами, а я готов позвонить, если потребуется, в полицию.

— Ради бога, не надо никуда звонить, — сказал майор. — Это просто Абдул Вахид.

— Какой еще Вахид? — воскликнул Роджер. — Кто он вообще такой? Я его чуть стулом не ударил.

— Ты с ума сошел? — спросил майор. — С чего ты вообще принял моего гостя за грабителя?

— Ты считаешь, это более странно, чем то, что мой отец внезапно подружился с половиной Пакистана?

— Ты оставил Сэнди наедине с моим «грабителем»? — спросил майор.

— Да, она разговаривает с ним об одежде, — сказал Роджер. — Заметила, что его старый шарф — это часть национального костюма, и он как-то успокоился. А я решил узнать, кто он и что он.

— Прошли времена рыцарей, — заметил майор.

— Ты же сам сказал, что он не опасен, — сказал Роджер. — Так кто он такой и что он здесь делает?

— Не понимаю, почему это тебя так беспокоит, — сказал майор. — Я решил помочь знакомой и приютил у себя ее племянника на пару дней — самое большее на пару недель. Она хотела пригласить его невесту к себе и… В общем, это долгая история.