Пилип Липень - Ограбление по-беларуски

Сам Кастусь проживал в бывшей билетной кассе, пустовавшей после Указа о бесплатности культуры и искусств. Там у него стоял стол с электроплиткой, стеллажи с книгами и твёрдый деревянный стул, обеспечивающий доступ к верхним полкам. Читал же он на кровати, расположенной между входом в музей и билетной каморкой, откуда можно было наблюдать за камерой.

Итак, в распоряжении Рыгора оказались две лестничные площадки, одна побольше, с кроватью, другая поменьше, с окном, и две лестницы. Окно, тоже забранное надёжной решёткой, выходило на угол Дома профсоюзов, правее которого виднелся проспект, а за ним сквозь листву деревьев Александровского сквера просматривалась Резиденция. Рыгор подолгу простаивал у окна, вглядываясь в редких прохожих на проспекте в надежде увидеть выходящего из Резиденции Юрася. Он понимал, что даже заметив кого-то из знакомых, подать им знак было бы невозможно, но всё равно стоял и смотрел, томясь от бездействия.

Рядом с окном помещался большой деревянный шкаф с военными мемуарами. Это была идея Кастуся: он рассчитывал на дидактическую роль военно-патриотической литературы в перевоспитании узника. Но Рыгор не смог прочесть ни полкнижки, хотя несколько раз честно пытался. Осилив страницу-другую, он терял нить, забывал, о чём шла речь вначале, и с досадой запихивал книжку под кровать. Увидев это, Кастусь хмурился и просил Рыгора поставить книгу в шкаф, на то же место, где она стояла. Он считал вверенную ему тюрьму комфортной, уютной и образцово-показательной, и строгий порядок в ней являлся обязательным.

В ответ на требование поставить книгу в шкаф Рыгор выказывал недовольство условиями своего содержания. Во-первых, он мучился без ходьбы, к которой привык и без которой чувствовал в теле неприятный застой. В первые дни он даже буянил, тряся решётку и домогаясь прогулки, но Кастусь резонно замечал, что если Рыгора вывести на прогулку, то он непременно убежит, а догнать его Кастусь не сможет, годы не те. Рыгор давал торжественные обещания и пылкие клятвы, но надзиратель и слышать ничего об этом не хотел, в наказание за непонятливость иногда завешивая решётку шторой. Во-вторых, сильно не хватало еды и пива, которые Кастусь тоже наотрез отказывался предоставлять Рыгору, мотивируя это тем, что здесь всё-таки тюрьма, а не ресторан, и заключённый несёт наказание, а не ублажает желудок. И ещё: если Кастусь отойдёт в магазин, то Рыгор может напакостить, он же уголовник. Вот будь Рыгор благонадёжным, законопослушным гражданином, тогда дело другое. В-третьих, Рыгор был лишён бани, и, украдкой нюхая себе подмышку, приходил в отчаяние и начинал пугать Кастуся вшами и заразными кожными заболеваниями. Это возымело некоторый успех: для поддержания гигиены Кастусь подсунул Рыгору под решётку зелёный пластмассовый таз и ежедневно менял в нём воду. В-четвёртых, не было музыки. На вопрос Рыгора о наличии радио Кастусь отвечал, что указом министра от такого-то числа воспроизведение песен в общественных местах запрещено. «Глупости какие! Ведь министр сам поёт в опере, разве вы не знали?» — удивился Рыгор, но Кастусь пожал плечами и сказал, что он на службе и обязан исполнять распоряжения.

В придачу ко всем неудобствам, через несколько дней после ареста телефон Рыгора разрядился и выключился, лишив его удовольствия смотреть на часы, что ему особенно нравилось ночью, в темноте. На просьбу раздобыть зарядное устройство Кастусь только хмыкнул, а на заявление о праве на звонок возразил, что телефоны в городе не работают и звонить некому.

— Будто ты не знаешь! Не строй дурачка.

— А время мне как смотреть? — с отчаянием спросил Рыгор.

— У меня спрашивай, — отрезал Кастусь. Он был рациональным человеком и не любил капризов.

Короче говоря, Рыгор, как ему и полагалось, страдал и мечтал о свободе. На воле остались незавершённые дела, которые, он знал, без него не сдвинутся с мёртвой точки. ТЭЦ так и не запустили; Пилипу не успели сделать новый паспорт, к тому же никто не носит ему магнитофоны, и он в любой момент может бросить починку АТС. Рыгор надеялся, что до министра скоро дойдёт известие о его заключении, и он своей властью освободит его. Чтобы ненароком не выздороветь к этому времени, он заворачивался в мокрую простыню на манер министра, и стоял у окна, пытаясь составить оправдательную речь. Казённое постельное бельё было не белым, а синим, с рисунками на тему подводного мира, и Рыгор в своей простыне-тоге походил не на древнего грека, а на захворавшего мага или алхимика.

Он попробовал утешаться сочинением анекдотов, и, подумав, что Кастуся заинтересует военно-историческая тема, выдал:

— Слушайте анекдот, товарищ начальник! Раз во время войны позвал Сталин к себе ламу, раввина и батюшку, чтоб молитвами Гитлера победить. Лама говорит — прочтёшь мою молитву, и тот, у кого лучшая карма, сразу победит. Раввин говорит — прочтёшь мою молитву, и тот, кто жил праведнее, сразу победит. Батюшка говорит — прочтёшь мою молитву, и тот, кто сильнее ближнего возлюбил, сразу победит. Сталин затопал ногами и выгнал их. Маршал Жуков спрашивает — вы почему их выгнали, товарищ Сталин? Сталин отвечает — нельзя так рисковать, лучше танками задавим!

Рыгор довольно расхохотался, а Кастусь, во время рассказа всё более и более темнеющий лицом, разразился гневной тирадой:

— Мальчишка! Не зря тебя сюда упекли! Тебе всё в жизни так легко далось, что ты, кроме как зубоскалить, больше и не умеешь ничего! Зубоскалить и красть. Тебе ли о праведности рассуждать? На себя посмотри — бандит, грабитель, ворюга! А всё туда же, мнение своё имеет. Тебе бы помалкивать да вину искупать! Стыд и срам. Вот и сиди теперь здесь, пока не поумнеешь!

Сердито сопя, Кастусь удалился в свою каморку и принялся за заваривание чая. С тех пор рассказывать анекдоты Рыгор не осмеливался, а сочинять их про запас ему не нравилось.

В один из дней, вытребовав у Кастуся бумагу и шариковую ручку, Рыгор написал два письма — министру и тате. Письмо министру было составлено в обиженно-официальных выражениях и заканчивалось призывом восстановить справедливость, прекратить недоразумение, зашедшее слишком далеко и вредное для общего дела, и наказать виновных. Письмо тате содержало горячие раскаяния, смиренные жалобы на тяготы тюрьмы и просьбу принести что-нибудь поесть. Сложив оба письма конвертиками и подписав адреса, Рыгор попросил Кастуся отнести их в почтовый ящик, но тот и слышать не захотел. Он спрятал письма во внутренний карман кителя и проворчал, что передаст их с почтальоном. «С почтальоном? За всё время, пока я здесь торчу, почтальона не было ни разу!» — воскликнул Рыгор. Но Кастусь строго сказал, чтоб Рыгор прекратил препирания, иначе он пойдёт сейчас и завесит его окно снаружи верблюжьим одеялом. В глубоком унынии Рыгор лёг на кровать. Он мрачно вспоминал события, приведшие его в тюрьму — мечты о квартире, знакомство с Лявоном, ссоры с татой, поход за оружием, ограбление, простуду, мародёрство, работу во благо общества, оперу — и пытался найти в своих действиях испортившую всё ошибку.