Мартин Уиллоу - Я знаю, что будет завтра

— Вот клоун! — показала на Салли однокурсница. — Посмотри, как он сегодня вырядился! Спортивные штаны, которые на три размера больше, чем надо. Ну и чучело!

— Оливия, можно тебя на минутку? — приблизился к девушкам студент.

— По какому вопросу? — ледяным тоном ответила Оливия Пеннингтон, отчего Салливану Траску показалось, будто она никогда не приходила к нему и не разговаривала с ним о его чудесном даре. Может быть, он только вообразил себе, что разговаривал с Оливией? За последнее время в голове студента всё смешалось, так что он уже не мог удивляться ничему.

— Мы могли бы сегодня вечером встретиться, чтобы немного поговорить? — неуверенно проговорил он.

Раздался гнусный смешок, который издала Мэнди. Она перевела указательный палец с Оливии на Салливана, а потом снова на Оливию, и так несколько раз, как бы желая выразить абсурдность заявления Салли.

— И о чём же, интересно, ты хотел с ней поговорить? — злорадно спросила однокурсница у Салливана.

— Это касается только меня и Оливии, — решительно ответил Салливан.

— Не верю своим ушам! — с деланным негодованием взорвалась Мэнди. — Да ты видел себя в зеркале?

— Оливия? — не обратив внимания на обидные слова, снова обратился к девушке студент.

Оливии хотелось провалиться сквозь землю, чтобы не испытывать подобных терзаний. Если она скажет Салливану, что обязательно поговорит с ним, Мэнди поднимет её на смех, но если она ответит отказом, то потеряет друга в лице Салли.

«Из двух зол выбирают меньшее», — любил говаривать при жизни её отец.

И какое же из этих двух зол меньше?

— Оливия, ты ещё долго будешь молчать? — подтолкнула девушку Мэнди. — Скажи этому придурку, чтобы он катился куда подальше.

— Оливия, это очень важно, — с обезоруживающей искренностью сказал Салливан. Сначала его удивили колебания девушки, но теперь он обо всём догадался. На самом деле в прошлый раз Оливия никуда не торопилась. Она боялась, что их увидят вместе. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал об их общении.

Но сейчас у неё не было возможности скрыться, убежать под предлогом важных дел, оставив Салли без ответа. Более того, её решение позволит ему кое-что выяснить.

— Оливия, — оклик со стороны Мэнди.

— Оливия, — назвал имя девушки Салливан Траск.

Оливии Пеннингтон показалось, что это слово гремит в её голове громогласными раскатами эха.

Оливия. Оливия. Оливия. И так до бесконечности, словно она угодила в ад, где её собираются пытать до скончания веков её же именем.

«Из двух зол выбирают меньшее, девочка моя», — отчётливо прозвучал в голове голос усопшего отца. У девушки даже возникло ощущение, словно ей в нос ударил запах крепкого табака, который так любил курить её отец. А потом пришла совершенно абсурдная идея выбрать нужный вариант действий с помощью какой-нибудь старой детской считалочки.

А, Б, В, Г, Д и Е, выходите-ка ко мне.

— Скажи этому клоуну, чтобы катился отсюда, — с обидой потребовала Мэнди. — Или уйду я.

— Мне пора идти, — сказала Оливия Пеннингтон.

— Оливия, почему ты не поставила его на место? — удивилась однокурсница. На фоне длинноволосой красавицы она выглядела злобной рыжеволосой ведьмой, которая привыкла всем пакостить.

Салливан испытал ни с чем не сравнимое разочарование. Более того, это было не просто разочарование, а величайшее крушение всех надежд. Значит, вчера она лгала. Оливия притворялась. Но для чего? Ради какой цели? Неужели она хотела ещё сильнее унизить и растоптать его? Впрочем, чего он ожидал?

Студент стоял на месте, будучи не в силах предпринять хоть что-нибудь, словно ему в спину только что вонзили острый нож с ядовитым лезвием. И этот яд с угрожающей скорость добрался до сердца, заставив сжаться в безнадёжном трепете перед лицом неминуемой гибели от смертельной раны. А потом у Салли появилось новое предчувствие. Но Салливан не успел сосредоточиться, чтобы уловить промелькнувший в голове образ. Одно он знал точно: скоро кто-то непременно умрёт.

Никогда ещё деньги не приходили к Джимми Ханту с такой лёгкостью. По крайней мере, сбыт товара, полученного у Кэйна, шёл гораздо быстрее, чем мог бы на то рассчитывать сам Джимми. Как оказалось, в колледже нашлись любители запретных удовольствий, так что грамм за граммом кокаин, пусть и не большими дозами, но расходился по карманам отдельных молодых людей. Плохой парень уже подсчитывал в уме доходы, которые он сможет получить, работая на нового знакомого, когда о его делах случайно узнал Рональд.

— Это правда? — спросил у Джимми приятель.

— А если и так, тебе-то что с того? — огрызнулся Джимми Хант.

— Джимми, это может быть слишком опасно, — понизив голос, произнёс Рональд.

— Это может быть слишком опасно, — передразнил его плохой парень. — Так я могу заработать нормальные деньги.

— Это грязные деньги.

— С каких это пор ты стал такой чистенький? Разве пара кусков зелени в кармане ещё кому-нибудь помешала?

— Парни, с которыми ты связался, легко могут тебя подставить.

— Я больше не хочу обсуждать это с человеком, который сам меня подставил.

— Я никогда…

— Тогда кто спас неудачника? — резко перебил Рональда Джимми. — Кто тайком отвёз его в больницу? Если бы не его потеря памяти (надеюсь, память к нему уже никогда не вернётся), я бы наверняка сидел за решёткой. Так что не говори мне о предательстве.

— Джимми, ты же знаешь, что это не так.

— Я знаю только то, что очень скоро у меня будет две штуки зелёных, и тогда я снова смогу подкатить к Оливии.

— Она же ясно дала понять, что не хочет иметь с тобой ничего общего, — напомнил Рональд.

— А это мы ещё посмотрим, — ухмыльнулся Джимми Хант. — Ещё посмотрим…

— Что ты затеял?

— Ничего я не затевал.

— Лучше оставь её в покое.

— Прибереги свои советы для кого-нибудь другого.

— Как знаешь, — Рональд направился к стоянке, где стоял его чёрный «Шеви». Джимми не без зависти проводил приятеля взглядом. Ничего, скоро и у него появится такая же тачка, если не лучше. И это будет не папочкин подарок на день рождения, а самостоятельно заработанная машина. Плевать, на какие именно (грязные) деньги он её купит. Главное, что он сможет её себе позволить.

«И её, — подумал Джимми, заметив в дальнем конце холла Оливию Пеннингтон. — Я буду иметь двух крошек сразу».

Оливия ненавидела себя за трусость. Вернувшись домой, она с головой зарылась в подушку и выпустила из глубоких недр тщательно подавляемый при Мэнди плач. Девушка минут пять не могла остановиться, пока дыхание не сделалось более ровным.

Она предала Салливана из-за страха быть высмеянной. Она в очередной раз причинила ему боль.

«И нет мне прощения», — прошептала она, приподнявшись на локтях и вытирая слёзы. Ей захотелось позвонить студенту, чтобы выяснить, что именно он собирался рассказать.