Олег Зоин - Вчера

Сенька Серба тогда удивлённо засмотрелся в окно, провожая взглядом леса–плавни Рябого острова, игрушечные с такой высоты рыбацкие лодочки, их немало качалось у подножия моста, пароход, важнецки топающий из Херсона, да серых крикливых чаек, которых пригоршнями бросало летнее солнце, а они падали и падали понарошку куда–то вниз, к самой воде, чтобы снова, поцеловав её и схватив при удачном пикировании рыбёшку, взлететь вверх.

В те торжественные секунды Сёма очутил, что волнуется, скользнул взглядом вправо и увидел родной ухоженный город. Сколько мог видеть глаз — дома, дома и дома. Вдали белела, перекусывая Днепр, прочная челюсть плотины ГЭС.

И над всем этим богатством блестело в высоте солнце — жёлтое, как мелитопольская дыня, июньское солнце.

Мост закончился, электричка пробежала ещё с километр и привычно прилипла к перрону. Бестолковый командированный Серба подхватил спортивную сумку и, ощупывая карман, где лежали документы и жалкие остатки суточных, спрыгнул на горячий мягкий асфальт.

— Ну, здравствуй! — Вслух обратился он к городу после трёхнедельного отсутствия.

— Здравствуй! — Ответила удивлённо симпатичная блондиночка, и, удивлённо поведя плечами, побежала кому–то навстречу.

Семён пошёл сквозь шум, поцелуи, узлы, чемоданы и жару в акациевый рай, возвращаясь к своей безалаберной жизни…

— Мощный мостяка? — Переспросил Володька Евстафьев, весь в мыльной пене, как Дед — Мороз.

— Классный, — согласился Сёма, подумав, что мост, возможно, привёл его к новому взгляду на жизнь…

— Цовик, что вы безобразничаете в ночную смену? Или мне опять приезжать под утро вас контролировать? Вот, все посмотрите, что напёк Цовик, полюбуйтесь! — и Петлюк взял с подоконника, где лежали пепельно–черные куски агломерата, один, отличавшийся по цвету от соседних образцов, обломок. Казалось, он был присыпан толчёным красным кирпичом. Производственники заулыбались.

— И такого мусора вы навалили целый думпкар. Скажите спасибо, Кулаков проглядел, не вернул обратно. Брак, настоящий брак. А всё потому, что лезете и лезете за длинным рублем, не считаясь с интересами общества.

— П рогавили, виноват, — сознался Цовик, посчитав за лучшее повиниться.

— То–то, смотри мне! На будущее еще раз учудишь, шкуру спущу. И всем запомнить, агломашину гнать, — ни–ни!

Зазыкин счастливо ухмылялся: «Неопытная птичка этот Цовик. Почему агломерат красный? Гнали, чтобы побольше испечь, агломашину на повышенной скорости. Шихта не успела пропечься, и необуглившийся боксит предательски закрашивает продукцию. Но цвет — пустяк. Качество страдает, потому что агломерат не спекся, сохранил пылевидную структуру, и, загруженный потом в соседнем цехе в электропечь, не откристаллизуется в качественный корунд. Но какое нам дело до электроплавильщиков? И никто не догадается, как поступаю я. Навалю думпкар браку, а потом приторможу агломашину и сверху посыплю его отличным кондиционным агломератом. А уж если подали вагон Кулакову на склад и он прохлопал и опрокинул думпкар, все, извините, я ничего не знаю, может, то и не мой, не моей смены, чем докажете?».

— А вы, товарищ Сорока, — обратился Петлюк к главинжу, — покрепче присматривайте за нашими шустриками.

— Слежу днем и ночью, Петр Тихонович, но ведь я не технолог, в конце концов, чтобы принимать агломерат по качеству, есть же контролер ОТК.

— Ну, не ершитесь. — Успокоил главинжа Петлюк. — Вы же понимаете, дело какое… Что за спрос с девчонки, лишь вчера выпорхнувшей из техникума? Хотя, согласен, чувство ответственности надо прививать пораньше. Мы в такие годы не стеснялись полками командовать… Однако нам всем надо по–хозяйски за качеством следить, искоренять рвачество. А то ведь представьте себе картину, Цовик член партии, Зазыкин, не улыбайся, тоже член. Заслуженные люди цеха и завода, а занимаются очковтирательством. Позор таким партийцам, товарищи! А если вдуматься политически, так здесь и саботажем попахивает. Как сказал во вчерашнем выступлении Никита Сергеевич, кому многое дано, с того многое и спросится. — Петлюк оглянулся на большой портрет за своей спиной, как бы испрашивая подтверждения своим словам. Все дружно взглянули на стену.

— Пора, пожалуй, партсобрание созвать на тему качества продукции, — успел вставить Краминов.

— Ага, вот–вот! Давно бы уже, товарищ парторг, — лукаво усмехнулся, подбадривая Краминова, Петлюк, — ну ладно, идите по местам и чтобы порядочек не хромал!

Совещанцы, гремя стульями, устремились кто домой, кто по цеху. Зазыкин и Цовик задержались дольше других. Каждый пытался пересидеть другого, чтобы остаться наедине с Петлюком, но тому уже надоели бесконечные хлопоты неудачного утра и он погнал их:

— Идите, чего нахохлились? Особенно тебя, Зазыкин, приглашаю, сходи, проверь, как запустились твои орлята, не гонят ли машину, как у Цовика.

Зазыкин вышколенно встал, но внутри у него закипела злость:

«Цовика пригреваешь? Ну погоди! Прокатят тебя на вороных–гнедых, а двуличный Цовик смеяться будет. Недаром поговаривают, что Кулаков умышленно делает вид, что не замечает бракованного агломерата, а в действительности он разгружает брак отдельно, отвел в складе специальный угол. И куча рыжего сырого боксита уже едва не подпирает потолок склада.

— Накоплю побольше, — говорит Кулаков, — а потом позвоню в обком, приезжайте, полюбуйтесь успехами передовика Петра Прохоровича.

И скостит гада. Кулаков дядька знающий, недаром до Петлюка аглоцех возглавлял, строил его, и понятно, что ему горько смотреть, как чудо автоматизации в хлев превращается. Ну погоди!".

И Зазыкин притворил дверь.

— Ну что скажешь, Соломон Ильич? — взглянул Петлюк на Цовика, кокетливо потупившегося у порога.

— Новость нехорошая, Петр Прохорович. Рабочие, слыхал я, письмо на вас в «Правду» накалякали.

— Анонимка? — уточнил, внутренне напрягаясь, как если бы горнист сыграл тревогу, Петлюк.

— Где там, десятка два подписалось. В основном, из моей смены…

— Куда же ты, анархист, смотрел? Не понимаешь, что ли, чем это и тебе пахнет? Безобразие! Кто организовал? О чем писали?

— Ничего я не знаю, они мне не говорят, тайком и подписи собирали. И будто бы и Крохмаль, и Гущин подмахнули… Как бы чего не вышло, коммунисты же они.

— Да–да, хорошо, что ты, Цовик, рассказал, но я думаю, ничего в письме противоестественного нет. И тебе ахать по всем углам не рекомендую. Они имеют полное право писать, куда им заблагорассудится, а если у нас все в порядке, так никто, никакая проверка не страшны. А наш цех, как говорится, не в отстающих, показатели — соседям на зависть. Но можешь передать твоим бузотерам одно — надо добросовестно работать, а как, в каких условиях, не их дело. Есть начальник цеха, вы, мастера, ИТР, партийная организация. Мы о производстве болеем, заботимся и, если что не так, дело житейское и вопрос решается в рабочем порядке. Кто не понимает, может писать и убираться вон. Вон! — гаркнул Петлюк так свирепо, что Цовик поспешил подняться, приняв возглас в свой адрес.