Мордехай Рихлер - Всадник с улицы Сент-Урбан

Настало время ланча, и суд удалился на перерыв, а когда в 14:30 все вернулись, у присяжных уже был готов вердикт.

Секретарь суда встал и задал вопрос:

— Господа присяжные, вы достигли между собой согласия?

— Достигли, — ответил старшина присяжных.

— Тогда каково ваше решение по обвиняемому Джейкобу Хершу — виновен он или невиновен в потворстве и непресечении содомии?

— Невиновен, Ваша Милость.

— Каково ваше решение по обвинению его в непристойном посягательстве?

— Виновен.

— Вы считаете, что обвиняемый Джейкоб Херш виновен, и этот вердикт подтверждают все члены жюри?

— Да.

— Считаете ли вы его виновным или невиновным в хранении наркотика?

— Невиновен.

— Это единодушное решение?

— Да.

— Обвиняемый Джейкоб Херш, вы признаны виновным в непристойном посягательстве на мисс Лёбнер.

Затем перешли к обвинениям, предъявляемым Гарри.

— Каково ваше решение по обвиняемому Гарри Штейну — виновен ли он в содомии?

— Виновен.

— Виновен ли он или невиновен в изнасиловании?

— Виновен.

— Виновен ли он или невиновен в хранении наркотика?

— Невиновен.

— Это единодушное решение?

— Да, с этим вердиктом согласны все.

— Обвиняемый Гарри Штейн, вы признаны виновным в содомии и изнасиловании мисс Ингрид Лёбнер.

Перед приговором для дачи показаний о личности подсудимого на свидетельское место вызвали Лукаса Скотта.

В результате краткого опроса было установлено, что он сын сенатора Джеймса Колина Скотта, кавалера ордена Британской империи и что по окончании колледжа Верхней Канады он обучался в Университете Торонто и окончил отделение английской литературы с отличием. Он драматург, работает для театра и кино. Лауреат премии генерал-губернатора по литературе, некоторое время он был гугенхаймовским стипендиатом и является автором сценариев нескольких фильмов, получавших фестивальные призы. Срывающимся голосом Люк поведал о том, что знает обвиняемого уже двенадцать лет. Они на паях снимали квартиру в Торонто и вместе прибыли в Англию. Обвиняемый человек на редкость доброго нрава, образцовый муж и отец, а также верный и преданный друг.

— Я не могу себе даже представить, — дрожащим от гнева голосом говорит Люк, — чтобы он был виновен в чем-либо, что ему приписывалось в этом суде.

Джейк остолбенело наблюдал, по временам так даже чуть ли не со смехом, потому что все это происходило не с ним. Ну не его же они сейчас к чему-то там приговорят!

— Обвиняемый Херш, хотите ли что-нибудь сказать, прежде чем вам будет вынесен приговор?

— Нет, милорд.

Господин судья Бийл тяжко вздохнул. Посмотрел в свои записи. Жестом подозвал секретаря суда к себе, и они пошептались. Господин судья Бийл кивнул и прочистил горло.

— Вы показали себя полным идиотом, Херш. Вы человек, которому все дано, явно неглупый и талантливый, а стоите тут перед нами в полном бесчестии. — Он сокрушенно покачал головой. — Безрассудство и дичайший эгоизм довели вас до того, чтобы встать на один уровень с человеком явно злокозненным, вследствие чего вы подставили под удар и семью, и собственность. Как, черт возьми, вас вообще угораздило связаться со Штейном?

Джейк молчал.

— Если я сегодня не отправляю вас в тюрьму, что может оказаться и ошибкой, так это только из жалости к вашим домашним. Не к вам. Я не сомневаюсь, что ваша жена и дети уже и так от вашего безрассудства настрадались. И я не вижу, каким образом заключение вас под стражу могло бы улучшить общественный климат. Напротив. Это бы только усугубило страдания, выпавшие вашей семье. Вы принимали участие в деяниях, которые могут вызывать только отвращение, Херш, но я, пожалуй, дам вам шанс. Надеюсь, это послужит вам уроком. Я приговариваю вас к штрафу в пятьсот фунтов, сверх того вы оплатите судебные издержки.

Помолчав с таким видом, будто у него болит зуб, господин судья Бийл добавил:

— Когда-нибудь мы узнаем, не сделал ли я сейчас глупейшую ошибку. Вы понимаете меня, Херш?

— Да, милорд.

— Обвиняемый свободен.

Гарри не привел в Олд-Бейли никого, кто поручился бы за его благонравие. Сказал, что у него нет друзей. Поэтому секретарь суда без долгих рассуждений пригласил инспектора Мэллори, чтобы тот сделал сообщение о прежних судимостях Штейна. Три года за попытку шантажа в 1952-м. Еще два года за попытку предумышленного нанесения тяжких увечий молодой даме в 1957-м.

— Вы мерзавец, Штейн. Мало того — смутьян самого предосудительного свойства. На мой взгляд, нам надо было бы завести какой-нибудь такой отдаленный остров, чтобы ссылать туда людей, подобных вам. Не в том смысле, что с глаз долой и живите как знаете, а чтобы уберечь от вас общество. Потому что от вас исходит опасность, вы постоянная угроза окружающим. Я отдаю себе отчет в том, что завтра же утром меня станут поносить за это в либеральной прессе, и все же, сдается мне, людей вроде вас не стоило бы выпускать на свободу вовсе — они как выйдут, сразу идут кого-нибудь грабить или мошенничать. Список ваших судимостей — прекрасный пример того, как разлагающе действуют на вас и вам подобных чересчур мягкие приговоры Уголовного апелляционного суда. Думаю, политика, с некоторых пор принятая там в отношении таких, как вы, — то есть людей, которые во что бы то ни стало стремятся вести преступную и развратную жизнь, — в корне неправильна. Мое мнение таково, что теперешним серьезным ростом преступности и особенно преступности на почве сексуальных извращений мы в немалой мере обязаны установившейся в недавнем прошлом практике чересчур мягких приговоров.

Получив от секретаря суда какие-то бумаги, господин судья Бийл огласил во всех малоприятных деталях перечень прошлых криминальных подвигов Гарри, после чего приговорил его к семи годам лишения свободы.

Гарри открыл рот; закрыл. Опять открыл рот, но ругательство замерло у него на губах: что проку сотрясать воздух. Джейк схватил его за руку. А стоявший по другую сторону конвойный уже взял за другую.

С тех самых пор как суд начался, Джейк перестал просматривать почту. Ни о ком ничего не хотел знать, не то что переписываться. В результате письмо от Дженни лежало нераспечатанным вместе с остальными.

На следующий день после вынесения судьей Бийлом приговора Нэнси предложила поехать на недельку куда-нибудь на природу, взяв с собой младенца, а Сэмми с Молли оставить на миссис Херш. Джейк не согласился.

— Мы тогда вообще на мели останемся. Я должен искать работу.

Однако каждый раз, когда звонил его агент, Джейк просил Нэнси говорить, что его нет дома. И в те сценарии, что приносили ему на дом, тоже не заглядывал. Вместо этого целыми днями сидел в саду под сенью конского каштана на скамейке, смотрел, как играют Сэмми с Молли, по утрам решал газетные кроссворды, а вечерами жег опавшие листья. И слабо отбивался от миссис Херш.