Серж Резвани - Любовь напротив

Я наблюдал, как она рассеянно помогала Мари украшать буфетную. В большой зале пустынного замка они обнаружили серебряные подсвечники и теперь симметрично расставляли их вокруг стола. Откуда у женщин эта вечная потребность все вокруг себя «украшать», создавать то, что они называют атмосферой? Я сказал, что мы похожи на прислугу из «Правил игры» [47] «Правила игры» (1939 г.) — фильм французского режиссера Жана Ренуара, раскрывающий нравы аристократии и крупной буржуазии, а также их прислуги в конце 30-х годов прошлого века. или того лучше — самого Бунюэля [48] Луис Бунюэль Портолес (1900–1983) — испанский кинорежиссер, представитель сюрреализма в кинематографии. , устраивающую пирушку, стоит только хозяевам выйти за порог. Я даже показал, посмеиваясь, правда, смех мой звучал довольно натянуто, — как бесшумно чокаться, держа стаканы в руках и стукаясь костяшками пальцев. И, насмехаясь над всеми, я заявил, что видел это в «Арчибальде де ла Крузе» [49] «Преступная жизнь Арчибальда де ла Круза» или «Попытка преступления» (1955 г.) фильм Луиса Бунюэля, производство киностудии «Альянса Синематографика» (Мексика). . Что было неправдой. Но мне нравилось поддерживать кислую атмосферу, которая лишь усугубляла холод в отношениях между Шамом и Алекс. Наконец, не без моей помощи между ними вспыхнула ссора. Я с удовлетворением подумал, что, по меньшей мере, преуспел хоть в этом. В какой-то момент, когда мы с Жоржем ненадолго остались одни, он тихо спросил:

— Ну, что? Все получилось так, как ты хотел?

— Замечательно, старина. Просто великолепно.

Я ответил ему чересчур уверенно, чтобы сказанное мной выглядело правдой. Будучи актером, я не мог сыграть хуже. По меньшей мере, с точки зрения Жоржа. Когда мы садились за стол, я заметил, как Шам и Алекс быстро переглянулись. Шам на долю секунды задержал свой взгляд, и тут же отвел его. «Почему ты не отказалась ехать с Дени?» — прочитал я, как мне показалось, в глазах Шама. На что взгляд Алекс ответил: «Ты не должен был меня отпускать… или же тебе надо было ехать с нами».

В это время Мари по обыкновению рассаживала нас:

— Ты, Алекс, сядешь напротив меня, рядом с Дени… Шам, иди ко мне… А ты, Жорж, садись там…

Горящие свечи создали между Алекс и Шамом световой экран из трепещущих огоньков, и он мешал им вести безмолвный разговор. Мари деликатно брала руками ломтики ветчины и раскладывала их по нашим тарелкам. На лице Шама были ясно написаны раздражение и усталость. Алекс нерешительно протянула руку к сидящему напротив нее Шаму… затем убрала ее. Свечи таяли, и воск, как слезы, капал на скатерть, в наши тарелки с едой, в стаканы с вином. Атмосфера за столом стала такой напряженной, что мы с Мари затеяли беспричинную ссору, обмениваясь понятными только нам намеками. Она так и не сняла черных очков, лишь время от времени сдвигала их на лоб, и тогда казалось, что у нее на лице не две, а четыре пустые глазницы. Мари поинтересовалась у Алекс и Шама, случается ли им ссориться.

— Конечно, — ответил Шам, — между нами иногда бывают размолвки… по вине других.

— Вот как, это меня успокаивает, — произнесла Мари и, повернувшись ко мне, сказала: — Вот видишь, Дени, у них не все так гладко, как ты говорил… Ну же, мой милый, не стоит так хмуриться… Будь с ним помягче, Алекс, пожалей его за то, что ему досталась такая жена, как я… А вы знаете, что в Соединенных Штатах психологи дошли до того, что начали обучать супругов, как правильно ссориться? Оказывается, есть хорошие и плохие ссоры.

Я прервал Мари, грубовато заехав ей под столом по колену. В то же время моя нога наткнулась на ногу Алекс, которую та протянула под столом в сторону Шама. Резко нагнувшись, словно для того, чтобы подобрать с пола упавшую салфетку, я со злостью увидел, как пальцы Шама сжимают лодыжку Алекс.

Несколько позже, уже в машине, я заметил, что они обнимаются, сидя на заднем сиденье. В зеркале заднего вида, которое я повернул так, чтобы следить за Алекс, было видно, как упругий поток набегающего воздуха яростно треплет ее густую шевелюру. Я прибавил газу и поинтересовался, не чересчур ли быстро мы едем. Они ничего не ответили. Мари попыталась прикурить сигарету, пригибаясь к приборной доске, чтобы укрыться от ветра. У нее ничего не вышло, и она сползла с сиденья на пол машины, к моим ногам. Ее рука легла на мое бедро… потом ее сменила щека; а позади нас Алекс, кажется, медленно опустилась на колени у ног Шама — я больше не видел ее отражение в зеркале. Я знал, я чувствовал, что она, укрывшись от ветра, тоже воспользуется темнотой, причем в такой же позе, что и Мари. Большая открытая машина все быстрее и быстрее мчалась под звездным небом, и за всю дорогу никто из нас четверых не проронил ни слова.

Высадив Алекс и Шама перед их домом, мы с Мари еще немного посидели в машине, которую я припарковал у тротуара на углу улицы. Мари откинулась на спинку сиденья и, чуть запрокинув назад голову, закрыла глаза. Наконец, она нарушила молчание:

— Ты вел себя по отношению ко мне, как последний мерзавец.

— Это правда, Мари, сущая правда. Но ты забыла о нашем договоре.

— Я помню о договоре, но… я просила тебя отказаться от нее. Со всеми остальными — пожалуйста, но только не с ней. А ты что сделал? Ты специально поехал с ней. Вы были одни! Вдвоем в моей машине!

Я молчал, с наслаждением купаясь в потоке ее упреков. Мари замолчала, потом добавила:

— Кроме того, я уверена, что ты не трахнул ее. Ты хотел, чтобы все так думали, чтобы я так думала, чтобы Верне так думал. Все, что ты хотел, это показать себя и ее, вас одних после любовных утех в моей машине. И знаешь, Дени, мне противно то, что ты хотел только этого, что ты дошел до того, чтобы довольствоваться малым: заставить поверить и ничего больше.

— Кто тебе сказал… что я удовольствовался только этим?

Она зло рассмеялась:

— Сам подумай; если бы ты действительно переспал с ней, тебе не понадобилось бы выставлять себя напоказ в компании с ней в моей машине.

— Думай, что хочешь. То, что произошло между Алекс и мной, касается только нас двоих, — мой голос дрожал он ярости и унижения. — Да, кстати, хочу кое-что показать тебе, — добавил я, ощутив внезапно прилив невероятного куража. Видишь здание, что стоит напротив их дома? Иди за мной, сюда, на тротуар. Посмотри наверх. Видишь эти окна? Они выходят прямо на их окно. И ты представляешь, Мари, я взбирался на чердак и даже взломал дверь одной из комнат, из которой прекрасно видно все, что происходит на их мансарде. И знаешь, что я видел?

Она беззвучно рассмеялась, не веря своим ушам.

— Из-за нее ты совсем спятил. Зачем ты выдумываешь эти глупости?

— Я ничего не выдумываю, Мари. Однажды утром я забрался на чердак и взломал дверь одного из чуланов, потому что мне нужен был доступ к этим окнам.