Людмила Бояджиева - Пожиратели логоса

— Марлен. Прошу вас, без церемоний. У нас тут технические накладки. Садитесь же! Дайте скорее посмотреть! Как мило с вашей стороны! Английский? А на родном ничего нет!? Вот это уже лучше. На родном языке мне как-то ближе.

— Язык ему безразличен. Ему другое надо, — Гариб загоготал. Подтираться! Отсюда и обложка требуется мягкая. Я для Марика искал, к юбилею. Угодить хотел. — Он загоготал с новым энтузиастом, смущая Розового. — Хобби звезды уважать надо.

— Нельзя быть таким нетонким, если даже пришел в искусство из спорта. И это не правда. Я все читаю, — обиделся чуть ли не до слез немолодой мальчик. Присев за столик, Филя заметил, что у него подкрашены розовым скулы, веки и даже подбородок и что подкрашенный хочет произвести на продавца книг приятное впечатление, не случайно коснувшись его коленом. А на лежавших на столе рекламных проспектах шоу клуба «Ночная орхидея» было изображено такое… Филя с трудом отвел глаза.

— Вы понимаете меня — это нечто запредельное по смелости и бесстрашию эстетизма! — он взял «Весну в Освенциме», — Воронин написал от первого лица, будто все сделал сам… Ну пытки эти… состояние истязателя… Гарик, ты представляешь — кал падает из заднего прохода девушки прямо в открытый глаз! Слушайте: «у неё с попочки удалены все волосики и все припудрено и я спеленут мокрым чтобы стягивало медленно и у неё сфинктер крестом и над лицом и крест кала на лицо крест кала на мое лицо…» (Здесь и ниже точные цитаты Владимира Сорокина и Вик. Ерофеева). Прямо как в соборе помолился.

— Помочился! — загоготал шутке Гариб. Марлен не удостоил его внимания, обращаясь исключительно к длиннокудрому ценителю прекрасного:

— Потом ему скармливают русского мальчика и еврейскую девочку. Бррр, мурашки по коже от наслаждения, от пыток, от людоедства… А в конце такой мощный эмоциональный аккорд — труп героя с ампутированным членом фаршируют золотыми зубами евреев, а прямую кишку набивают глазами немецко-русских детей… Воронина знают и переводят во всем мире. Прелесть, как жутко! Такая творческая подзарядка — я перед выступлениями особо волнующие места перечитываю… Ощущение запредельное!.. Знаете, друг мой, я в детских летах в садовую выгребную яму свалился. Едва не захлебнулся. Такая была эррекция! Лето, мухи зеленые, запахи, полный рот гниющих масс… Сами понимаете… страшно эротично! Когда Воронина читаю — каждый раз словно заново детство переживаю! — Марлен артистично вздрогнул всем телом и закатил глаза, изображая экстаз. Похожая поза была изображена на цветном, мастерски выполненном фото буклета. Там же были представлены и другие танцоры в перьевых гульфиках и с обнаженными задницами. Натренированные мускулы ягодиц крепко сжимали цветок искусственной алой розы, похожей на качанный салат, сделанный из кумача.

Теофил перевел дух и обратился к Лиловому с заранее продуманный фразой:

— Хотелось оказать вам личную услугу, как знатоку прекрасного, — он с преувеличенным интересом огляделся, интересуясь, якобы, и Марленом и интерьером: — Возглавлять такой клуб в условиях полной некомпетентности населения… подлинный героизм!

— Некомпетентности! Не то слово! — вопиющей эстетической темноты! Марлен взял его за руку. — Я сразу разглядел в вас человека с неординарным вкусом. Непременно посмотрите ночное шоу! Сегодня солирую я. Приглашаю.

— Марлен чрезвычайно общительный. Всех зовет посмотреть, как он «лебедей» будет трахать. Это у нас номер такой, известный балетмейстер ставил. Лебеди, значит, голубые — а принц — Марлен их делу обучает. Знатоки говорят, явление мирового масштаба. В Голландии буклеты печатали. Какая бумага! А фотограф, фотограф — во блин, с душой педрила работает!

— Страшно любопытно… но… — растерялся Филя. — Меня жена ночью не пустит. — Выпалил он сжавшись от страха. А как иначе отбиться и не потерять контакт? Лиловый и Розовый однозначно причислили книготорговца к геям. Зря прыскал одеколон, зря выбривал бледную, нежную кожу. Да ещё волосы вымыл и не подвязал косичку. Локоны по плечам вились как у Ленского, того, что поет на сцене в блондинистой трактовке. Сплошные завлекалочки. Но ведь упускать знакомство нельзя!

— Сколько? — Лиловый положил на книги тяжелую ладонь и Трошин понял, какая невообразимая силища таиться в бурой пятерне бывшего спортсмена.

— Это не бизнес, скорее услуга, — прошелестел он.

— А что надо взамен? Извини, не понял. Танцуешь, поешь?

— Увы…

— Но что-то ты ведь хочешь, парень? — настаивал Лиловый, глядя хмуро и подозрительно. — Какого ж хрена приперся? Литературу презентуешь, а делом нашим не интересуешься.

— Я занимаюсь книжным бизнесом, немного экстрасенс. Естественно, стремлюсь улучшить материальное положение, стараюсь завязать контакты с интересными людьми. Вот, например, с вами изо всех сил отношения налаживаю. Так что, если смогу быть полезным, с радостью…

— «Обратитесь к колдуну, он прибавит вам длину!» Как насчет увеличения объема путем кодирования, Марлен? Вот, значит, какая байка у тебя, рыжий, — Лиловый глянул из-под угрожающих бровей и вдруг улыбнулся, обнажая верхнюю сверкающую вставную челюсть. — А чего не втереться в наше доверие, если сильно приспичило. Если Марика длина не колышет, наметим другие цели. Приворот, допустим, — дело удобное и дешевле обойдется. Чем изнасилование или ночь любви с трупом. Га-га… Вон видишь телку со шваброй?

Лиловый кивнул в сторону сцены. Там, почти скрытая столиками, стояла на четвереньках женщина не артистического вида. Уборщица обтирала тряпкой ножки стола. Рядом находился инвентарь — ведро и швабра.

— Вчера один тип харч метнул прямо во время номера. Нажрутся где-нибудь — и сюда, — Марлен опечалился. — У меня идиосинкразия к вони. Особенно, когда «трудные дни». В творческом плане.

— За свои бабки гадят, — отрубил лиловый. — А она спинку гнет, сладкая моя. Филейчики-то, филейчики — охренеть можно! — Он вопросительно глянул на Теофила. Тот ничего не понял и предпочел сохранить задумчивое выражение. Расклад был ясен: Розовый танцор — голубой — дружок Лилового. Сладкая парочка. Какой приворот? Причем здесь уборщица? Все эти нюансы взаимоотношений следовало с налету сечь ясновидящему. Не хватало, видимо, опыта житейского реализма.

— Тамара Пална, детка, подойдите! — позвал Лиловый убощицу, ворожа голосом.

Приблизилась долговязая тощая фигура в синем сатиновом халате с шишом на затылке и отчиталась строго:

— Хлоркой терла, потом дезодорантом прыскала. Вроде не пахнет. Осталось в холле следы замыть.

— Замывай, милая, — отмахнулся Марлен, зачитавшийся Орфеевым. «Водка — это такое животное. Вроде свиньи». Гениально…