Гюлюш Агамамедова - Сборник рассказов

— Слышал, как не слыхать. У меня же радио, как у тебя день и ночь надрывается. «Радио России — настоящее радио». И мы уже с корешами этот вопрос обсуждали, правда не так шикарно, он сделал жест в сторону разложенного на столе угощения.

— И что говорят бывалые люди? — в глазах Дормидонта читался неподдельный интерес.

— То и говорят, что помирать больно неохота. А так, того и гляди от слишком большой заботы раньше времени помрешь.

— И я том же пекусь, вот моя подруга детства, — тут Дормидонт подмигнул, Василиса Евграфьевна, тоже озаботилась, говорит звонят ей каждый день надоедают. Отдай, да отдай нам бабка свою квартиру, все равно нет у тебя никого. А мы за тобой как за дитем малым ходить будем. Все твои желания исполнять будем.

— А она что, согласная? — кореш не на шутку казался заинтересованным.

Дормидонт задумчиво покачал головой.

Картошка поспела. Друзья продолжили задушевный разговор под закуску, вспомнив сначала все хорошее из пролетевшей жизни. Повздыхали, поохали. По мере опустошения стоявшей перед ними батареи из бутылок, разговор приобретал все более философское направление. Решили одним махом все вопросы бытия. Вспомнили всех злыдней, омрачивших когда-либо их светлый жизненный путь. И под занавес, когда на донышке самой последней бутылки осталось чуть-чуть, вернулись к той теме с которой начался их сегодняшний удачный вечер.

— Вот то-то и оно. Чтобы за тебя все проблемы решили, кто же этого не хочет, только дурак, — Дормидонт поднял вверх указательный палец и покачал им перед носом своего собеседника.

— А кто же согласится ждать неизвестно сколько, когда ты помрешь, а может ты их всех переживешь. — Друг, несмотря на выпитое, казался необыкновенно разумным.

— В том-то и заковыка, меня так и подмывает, заключить договор, только приписать там, маленькими буковками — «навечно». — Дормидонт смотрел в одну точку, но по всему было видно, что работа мысли не прекращалась ни на минуту.

— Но и напишешь ты свое «навечно», от этого же ничего не изменится, они может даже не исправят, посмеются в душе, скажут «старый дуралей» собрался жить вечно. — Друг был скептичен, что в общем, было ему несвойственно.

Дормидонт не ответил, а лишь загадочно улыбнулся. За окном сгустились сумерки. Друг поднялся, Отвесил поясной поклон.

— Благодарствуй, Дормидонт. Я пошел.

В отличие от прошлых разов Дормидонт не стал его удерживать, расписывая преимущества дружеской беседы перед однообразными монологами жены друга.

Оставшись один, он сел на диван, все в том же состоянии глубокой задумчивости. В наступившей тишине особенно громко прозвучал звонок старого телефонного аппарата. Дормидонт поднял трубку и очень вежливо, и как ему казалось, внятно, произнес:

— Алло.

В трубке послышался сначала хрип, треск, как при плохой связи и лишь потом дребезжащий тенорок произнес:

— Здравствуйте Дормидонт Степанович, как поживаете, небось забыли Вы совсем старого дружка своего, Василия, а я вот о Вас не забываю, справляюсь исправно у всех кто прибывает в наши края о нашем незабвенном Дормидонте.

Дормидонт оживился, никак не ожидал услышать весточку от своего закадычного друга Василия, пропавшего некоторое время назад и не появлявшегося на горизонте у Дормидонта.

— Как же, как же, дорогой ты мой Василий, я мог забыть о тебе. Только ты вот запропастился куда-то.

— «Куда, куда вы удалились», — помнишь Дормидонт наш сосед со второго этажа все время пел, говорил, что это ария Ленского, как выпьет чуть больше нормы так и поет. Так вот я удалился нет так, чтобы очень далеко, но навечно.

— Как это «навечно», Василий. Мы же с тобой обсуждали вопрос и порешили, что вечного ничего нет. Вот и сегодня мы с моим друганом, ты его знаешь, Игорек, мы с ним также договорились, что вечного ничего нет.

— Есть, Дормидонт, поверь мне друг, — голос звучал необыкновенно мягко и сердечно. Дормидонт хорошо знавший Василия подивился такой перемене в друге.

— Ты все поймешь, дорогой мой, и не сомневайся, заключай договор, послушай старого друга. — опять послышался треск и связь прервалась.

Дормидонт потер лоб, встал прошелся по пустой квартире:

— Откуда он узнал про договор и звонок какой-то странный. Не придумав ничего вразумительного в качестве объяснения, Дормидонт оставил все свои раздумья на утро, на свежую голову.

Утром его разбудил бодрый голос диктора радио, который, очевидно, всю прошедшую неделю не брал ни капли спиртного в рот, настолько голос его был полон оптимизма и бьющей через край трезвости. Дормидонт все еще надеялся заснуть, зажмурив глаза и закрыв уши одеялом. Но голос проникал повсюду.

— Благотворительное общество «Светоч надежды» не оставляет свою благотворительную деятельность, в отличие от многих других, так называемых, благотворительных обществ, которые сошли с благотворительной арены, не успев предложить что-нибудь дельное. Зачем далеко ходить, всем намозолившая глаза и уши фирма «Сезам откройся» благополучно обанкротилась, не успев выполнить и сотой доли своих обязательств, тогда как мы, работающие на рынке благотворительности не первый век, да, да, господа, мы работали еще в XX веке, а как вам всем известно сейчас на дворе XXI век. Я не зря вспомнил про XXI век. Мы хотим сделать сенсационное предложение нашим многоуважаемым пенсионерам, живущим в центральных районах нашего прекрасного города. Чтобы раз и навсегда прекратить разговоры о том, что мы заинтересованы в скорой кончине пенсионеров, с которыми заключаем договора о наследовании их квартир, мы хотим предложить добровольцам начать прием, спонсированного нами и полученного наконец в институте геронтологии «эликсира вечной жизни». Запись добровольцев ведется по многоканальному телефону: 111 111.

Дормидонт соскочил с дивана. Проковылял в прихожую к телефону. Набрал названный номер. В трубке раздался тоненький голосок его подруги детства Василисы Евграфьевны. У Дормидонта от неожиданности перехватило горло.

— Куда же это я звоню, с утра, вроде трезвый совсем? сказал Дормидонт скорее себе, чем своей собеседнице.

— Туда куда надо, туда и звонишь, записаться в добровольцы.

— А ты что же, теперь, у них за главную? — ухмыльнулся Дормидонт.

— Почти угадал, не без достоинства ответила Василиса.

— Ты небось уже и эликсирчику приняла, вишь как бодро отвечаешь с утра, Дормидонт не смог скрыть одолевавшего его раздражения.

— А чего не принять, раз даром дают? Василиса совершенно не отреагировала на его подначивания.

Дормидонт задумался. В трубке послышалась какая- то очень знакомая небесная мелодия, но он никак не мог вспомнить где он ее слышал. Он слушал и не мог ни продолжить разговор, ни положить трубку на рычаг. Наконец в трубке раздались отбойные гудки. Дормидонт вздохнул и снова улегся, устремив мечтательный взор на закопченный потолок. Мысли порхали с одного предмета на другой. Он опять попытался вспомнить, где он слышал заворожившую его мелодию, плавно перешел к эликсиру вечной жизни, от него к Василисе и незабвенному другу Василию. На эпитете «незабвенный» Дормидонт икнул. Тут он прозрел: