Дженнифер Барнс - Фиксер

— А майор Бхарани? — думая о Вивви, спросила я. — Его тебе жаль?

На лице моего похитителя мелькнуло удивление. Он был удивлен тем, что я знала, кто убил отца Вивви? Или тем, что мне было не плевать?

— Твоей сестре стоило держать тебя подальше от всего этого, — сообщил мне он тоном человека, уверенного в том, что будь я его ответственностью, он бы поступил именно так.

— У майора Бхарани была дочь моего возраста, — сказала ему я.

— Он бил её.

— Хочешь сказать, ты убил своего поддельника, потому что он бил свою дочь?

— Я убил его, потому что он становился помехой, — с каплей раздражения в голосе ответил Костас. — Я не сожалею об этом, потому что он бил свою дочь. Он был врачом и умышленно убил одного из своих пациентов. Он не был человеком чести.

Как же тогда назвать агента личной охраны президента, убившего троих людей, чтобы скрыть то, что он помог убить судью Верховного Суда?

— Доктор убил ради денег, — сказал мне Костас, в то время как его телефон снова зазвенел. Он взял его и в один миг разломил руками.

Спецназ , — отрешенно подумала я, гадая о том, мог ли он так же быстро и легко свернуть мне шею.

— Ты убивал не ради денег, — я повторила то, что он — по существу — мне сказал.

Я была привязана к стулу. Отсюда не было выхода. Единственным моим преимуществом было то, что, кажется, мой похититель не хотел меня убивать. Понимание и обыгрывание его мотивов могло означать разницу между жизнью и смертью.

— Я понимаю, почему ты убил доктора, — произнесла я, старясь сохранять спокойствие. — Он был обузой. Как и журналист. Но что насчет судьи Пирса?

Он не ответил.

— Думаю, Пирс тоже не был человеком чести, — он всё ещё молчал, так что я надавила. — А что с судьей Маркеттом? Он тоже был бесчестным? — никакого ответа. — Зачем ты влез в дела с майором Бхарани и судьей Пирсом? Явно не ради денег.

Костас достал из сумки новый одноразовый телефон, всё ещё завернутый в упаковку. Он сорвал её и набрал номер.

— Почему ты согласился отравить хорошего человека? — я позволила вопросу повиснуть в воздухе.

Костас поднял голову. Его лицо было до ужаса спокойным, словно я не была привязана к стулу, а он не собирался убить меня, если понадобится.

— Из-за моей проблемы, — неожиданно ответил Костас. — Пирс был поставлен о ней в известность. Он мог её решить.

Каждый раз, когда он упоминал свою проблему, в его голосе мелькал намек на эмоции. Проблема была не в деньгах. Что-то подсказывало мне, что проблема не касалась и власти. Этот человек защищал жизнь президента. Его работа заключалась в том, чтобы закрыть президента Нолана от пули собственным телом. И глядя на него, я почти верила, что он сделал бы это.

Что такого Пирс мог предложить этому мужчине — в чем могла заключаться проблема Костаса — ради чего он согласился выбросить свою жизнь? Ради чего был готов убить?

— Пирс пришел к тебе, — произнесла я. — Он предложил решить твою проблему. Он всё организовал.

Костас замер. Я не могла разгадать выражение, появившееся на его лице. Уже через миг оно исчезло.

— Ты слишком много болтаешь, — резко произнёс он. Без предупреждения он пересек комнату и остановился передо мной — слишком близко.

Я закрыла рот.

Он закончил набирать номер и поднёс одноразовый телефон к моему уху.

— Поговори со своей сестрой.

— Айви? — мой голос надломился.

— Тэсси? — голос Айви не дрогнул. Но одного этого слова мне хватило, чтобы понять — она была сломлена.

— Я в каком-то подвале, — поспешно выговорила я. — Большое здание. С одной стороны электрические провода…

Костас убрал телефон от моего уха.

— Ты просила доказательств того, что она жива, — сказал он. — У тебя есть двенадцать часов на то, чтобы сделать то, что мне нужно.

Он повесил трубку — и не говорил мне ни слова одиннадцать следующих часов.

Мне оставалось жить один час. У Айви был час на то, чтобы сделать то, чего хотел Костас — чем бы это ни было.

Я пыталась с ним говорить — несмотря на то, что моё горло пересохло, а он не отвечал уже много часов. Если Костас собирался меня убить, он сможет сделать это, пока я с ним разговариваю. Он может наблюдать за тем, как жизнь покидает моё тело, думая о том, что у него нет чести.

Стадия отрицания миновала. Теперь я была в ярости.

— Это моя жизнь. Это я умру, если Айви не решит твою проблему. Меньшее, что ты можешь сделать — рассказать, что тебе от неё нужно.

Он не произнёс ни слова. Кажется, он даже меня не слышал. Словно он уже готовился к тому, что должен был сделать.

Я не хочу умирать , — глупая, шаблонная мысль, о которой думали всё, кто вот-вот должен был умереть.

— Я не хочу умирать, — вслух произнесла я. — Я не хочу…

— Я тебя услышал, — Костас нарушил своё молчание. — Как бы там ни было, я тоже не хочу, чтобы ты умирала.

— Но ты меня убьешь.

Он не ответил. Его молчание ответило за него. Он убьет меня.

Если я умру, от меня не будет пользы . Я ухватилась за эту мысль. Если он убьет меня, то потеряет своё преимущество.

В этот момент я начала гадать о том, что ещё было в его сумке. Я стала думать о том, что он может убить меня не сразу. Сначала он может причинить мне боль.

Палец. Или ухо. Он станет посылать частички меня Айви? Что в этих шприцах? Он вколет мне обезболивающее, прежде чем отослать ей что-то в доказательство своих серьезных намерений? Если станет ясно, что она не справится, он просто пристрелит меня, как собаку?

Я натянула хомуты на моих запястьях. Пластик впился мне в кожу. Я проигнорировала боль и потянула сильнее. По моим запястьям покатились капли теплой и липкой крови.

Мерзость.

Я позволила боли окатить меня с ног до головы. Я почувствовала её. Уцепилась за неё. Я пыталась вырваться, пачкаясь в собственной крови. Я пыталась. Пыталась…

— Прекрати, — Костас взял один из шприцов.

— Нет, — произнесла я. — Пожалуйста, не надо. Я ничего не буду делать. Я ничего…

— Это седативное, — сказал он мне. — Успокоит тебя.

Я почувствовала, как в моём горле поднимается паника. Я не хочу успокаиваться. Я не хочу…

За дверью раздался звук шагов. Мой похититель выпрямился и опустил успокоительное в задний карман. Затем он взял ещё один шприц — на этот раз, пустой.

Я не должна была вздрогнуть от вида пустого шприца, но когда он пересек комнату и встал рядом со мной, я почувствовала себя так, словно кто-то провёл по моему позвоночнику льдинкой.

Женский голос произнёс три слова:

— Я пришла одна.

Айви . Моё сердце подпрыгнуло в моё горло. Айви здесь. Она пришла . Я снова натянула хомуты. Моё тело рефлекторно подалось вперед.

Костас прижал иголку к вене на моей шее. Я негромко зашипела.