Владимир Матэр - Золотой дракон

Стрелки на часах незаметно подобрались к двенадцати. Мы с Николаем посидели бы еще, до закрытия. Так и планировали. Чтобы потом побродить два часа по ночному городу и — на вокзал: к утру мне следовало приехать в часть. Но теперь с нами была Женька.

— Поздно, — сказал Николай. — Пора домой, Женечка. — Он произнес эти слова с такой отеческой строгостью и, как мне показалось, нежностью, что я невольно испытал укол ревнивой зависти. Он всегда умел — теперешний полковник и доктор технических наук — точно и ко времени сказать то, что, может быть, и раньше, но беспорядочно бродило в моей голове. В мужской дружбе один всегда верховодит, сам о том не догадываясь.

На вешалке мне подали ее пальтишко. Далеко не новое…

— Женя, — сказал я, когда мы вышли из ресторана, — обещай больше никогда не ходить сюда с этими… твоими подругами. И вообще…

— Ну уж, никогда, — ответила она, капризно поведя головой.

— Никогда, Женька! Только с нами! Изредка…

Самыми достойными людьми для меня в то время были военные. Ведь только недавно закончилась война. А кто ее выиграл?! И я считал — все относятся к военным точно так же. И Женька, конечно.

— Если ты станешь слушать нас, — сказал я, — мы познакомим тебя с нашими друзьями. Мировые парни, офицеры.

— Вы сами мировые, — заверила Женька.

Держа нас под руки, она шла, пританцовывая.

— Мы — вне конкурса… Если хочешь, будем вместе ходить в театр, кино, в музеи. Правда, Николка?..

Мы проводили ее до того самого домика с застекленной верандой на берегу реки. Сырым холодом потягивало с поймы. Тревожно и недобро поблескивали оконные стекла, вода в размытых колеях.

Разбежавшись, Женька перелетела через большую лужу и замерла. Вышедшая из-за туч луна осветила ее фигурку, край искристого платья.

Сколько мне было тогда? Двадцать три…

От города до станции, где мне следовало сходить, всего шесть часов езды. А там еще двенадцать километров, если идти напрямик, через лес, — и вот он, наш гарнизон. В общем, пустяк. Я спокойно успел к началу занятий, и не было усталости от бессонной ночи. Только бодрость и радость. Может быть, по этой причине я даже получил в тот день благодарность от командира полка за занятия со взводом. Все-то было легко, все клеилось…

В июне Женьке исполнялось девятнадцать. Мы с Николаем получили приглашение. Женька сообщала мне об этом в коротеньком письме и спрашивала, в какой день лучше устроить «сабантуйчик».

Она спрашивала об этом меня, и аккуратные, ровные, ученические строчки письма казались полными особым смыслом…

На крыльце дома с черемухой встретила нас мать Женьки, пожилая, хлопотливая, растерянно взволнованная.

— Проходите, гости дорогие, — говорила она. — Рада с вами познакомиться. Женечка мне рассказывала. Ждет вас…

Из комнат доносились веселые голоса. Мы с Николаем, достав бархотки, которые носили за голенищами, наводили глянец.

— А как прикажете величать? — спрашивала мать. — Отчества, простите, не знаю вашего.

В это время на пороге появилась Женя — в легком коротком цветастом платье. С улыбкой на губах и в глазах. Неотразимо милая.

Я забыл свое отчество, забыл начисто. Меня же в самом деле никто нигде по отчеству не называл. Для начальников и своих солдат я был «товарищ лейтенант».

— Ну что вы, — с трудом преодолевая смущение, ответил я матери Жени. — Зовите меня просто по имени.

— По-родственному, стало быть, — сказала мать с понимающей улыбкой.

Эти слова привели меня в состояние беспомощно глупого блаженства. Я подумал, что Женя ведь и в самом деле может быть моей…

Стол с вином и закусками был приготовлен на веранде. Три парня и три девушки стояли перед распахнутыми окнами и оживленно болтали, смеясь и потягивая сигареты. Но даже табачный дым не мог перебить запаха черемухи. Уже поблекшие цветы источали острый аромат.

Мне показалось, что насмешливый разговор у окна каким-то образом касался меня и Николая.

— Вот, — сказала Женя, — знакомьтесь, — И представила нас своим друзьям. Ресторанных подруг среди них не было.

Наше появление вызвало настороженность.

— Не стесняйтесь, — говорила Женя. — Будьте, как дома.

— А не в казарме, — не лучшим образом сострил один из парней.

Мы с Николаем посмотрели на него. Он начал было похохатывать, но примолк.

Тут на веранде появилась еще одна девушка, и все внимание переключилось на нее.

— Чего опаздываешь? — накинулась на нее Женя, но, увидев блеснувшее в волосах девушки украшение, ахнула и закачала головой:

— Какая штука! Просто чудненько!

Я не знал, было ли таким уж чудненьким украшение, но блестело золотом оно здорово. Три головы дракона, изогнув шеи, взирали свирепо и хищно.

Вскоре последовала команда садиться за стол, и обстановка мало-помалу разрядилась. Лица повеселели. Парни снова стали посмеиваться, потирать руки и рассказывать всякую всячину. Не очень, чтобы… Но смеялись все. Было досадно только, что Женя заняла место хозяйки во главе стола, а не рядом со мной.

Потом завели радиолу. Женя танцевала самозабвенно, без передышки. Со всеми. Лицо раскраснелось, глаза блестели. Лихо веселая, она была еще краше.

А парни мне не нравились. Пошловато вели себя. Допускали вольности с Женей. И сердце мое сжималось.

Однако все откатилось прочь, когда мы оказались с Женей наедине. Не знаю, как это случилось. Может быть, даже случайно. Мы сидели на скамье под старой черемухой с руками-ветками, воздетыми к небу. Волнующе близко светились Женины глаза. И то, что чувствовал я, словами не передать…

Женя все основательней входила в мою жизнь. Я засыпал и просыпался с мыслью о ней. На стрельбище, проверяя в мишенях пробоины, сделанные солдатами, видел ее профиль. Никому не говорил, чтобы не показаться смешным, но в пении птиц на заре мне чудился ее голос. И наконец понял и сказал себе, что влюблен.

Так вот, значит, что такое любовь! Когда забываешь о себе, когда ради нее готов, не задумываясь, броситься в огонь. Не спрашивая, зачем, для чего это нужно. Когда нестерпимо хочется быть лучше, стать необыкновенным, достойным любви.

Я уже твердо решил, что начну готовиться к поступлению в военную академию, и, мечтая, видел себя умудренным боевым офицером, рядом с которым под руку гордо шагает Женя.

Но временами меня одолевала мрачная ревность. Мне виделась Женя с ее ресторанными подругами, с парнями, вроде тех, которые были у нее на дне рождения. Равнодушно нахальными, беспечно веселыми. И от таких видений избавиться было не просто.

Вспоминался и детский восторг Жени, когда она увидела блестящее украшение подруги. После дня рождения я обегал все галантерейные магазины города: хотелось доставить Жене радость, да разве сразу найдешь то, что нужно?