Александр Васинский - Сады Приапа, или Необыкновенная история величайшего любовника века

— Не получилось по времени, я пытался, даю слово дворянина, — верещал герольдмейстер.

— К черту ваше слово! Меня из-за вас четвертуют!

— Умоляю… успокойтесь… Я вам предлагаю вполне легитимную августейшую грамоту — вашему клиенту будет пожаловано дворянство и титул. Я и так взял на себя грех…

— Какой еще, к черту, грех?!

— В принципе, я не имею права выдавать документы на титул барона, если клиент не знает французского языка.

— Но вам же за это незнание заплатили пять тысяч долларов!

— Тише, тише, — герольдмейстер пугливо озирался. — Я и так весь на иголках. Я просто разрываюсь на части. Я наложу на себя руки.

С неуместной улыбкой Юджин, глядя на этого человека, вспомнил про странное животное, о котором недавно читал в журнале «Знание — сила». Это несчастное существо природы называлось по-латыни bulldog-ant и принадлежало к одному из видов австралийских муравьев. Эти агрессивные существа как бы воплощали собой трагедию раздирающих их внутренних противоречий. Неуживчивость с собой могла кончиться для них смертельно. Если муравья раздирали на части, то голова с челюстями начинала борьбу с собственным хвостом, а тот, в свою очередь, отражал нападения головы своими выпадами и уколами.

Герольдмейстер, недовольный собой, готов был, кажется, размозжить себе голову руками. Наконец, усилием воли (или привычки) он унял в себе эмоции саморазрушения и быстрым движением положил перед Юджином какой-то каталог.

— Что это?

— Это образцы фамильных гербов и девизов. Не угодно ли взглянуть?

Юджин полистал фолиант, ткнул пальцем.

— Что там?

— Вот это — «Non sine labore».

— «Ничего, кроме труда»… — кисловато повторил герольдмейстер. — Вы уверены? Не очень ли приземленно, господин Манкин? Не хотите вот этот девиз, номер 87 — «Habeas corpus tuum» — «Располагай своим телом»? Или вот под № 101 — «Vive ut vivas», а? «Живи, чтобы жить». Намного веселее, а стоит столько же.

— Хорошо. Пусть будет № 87. Внесите в счет. А герб можно вот этот. Спинка горностая, три белые лилии на голубом…

— Извините, господин Манкин… Это ваш клиент вон там стоит, на вас смотрит?

Дернувшись шеей, Юджин увидел зрящее на него свирепое лицо босса.

— Боже мой, он давно тут стоит?

— Уже минут семь, — сказал герольдмейстер. — Ия скажу вам, господин Манкин, что этот герб ему совершенно не подходит. Какие белые лилии, когда ваш клиент, прости Господи, конь с яйцами!

— Что-о? Вы в своем уме, герольдмейстер? Что вы такое несете?..

— Ну, простите, простите… Знаете, от этих новых дворян голова идет кругом…

…Грянул туш. Парадный лакей громким, хорошо поставленным голосом пригласил всех в залу. Босс стоял возле лимузина и не двигался с места.

— Это самая настоящая «кукла», Лапиков, — сказал босс. — Я не барон, но я не дурак. Это самая настоящая дешевка.

Он вдруг замолчал, схватился за ручку дверцы лимузина.

— Что? Телевидение?

И скрылся в салоне.

— Мотай отсюда быстрее, мудак! — крикнул он шоферу.

Минут через семь брошенный Манкин звонил ему по сотовой.

— Ты знаешь, я много раз был тобой доволен, Юджин, — перебил его Уд. — Но с этим дворянством ты схалтурил. Во-первых, Лапиков говорит, что этот блюститель российского престола — самозванец. Как его, Лапиков? А? Ну как? Тем более. Где ты его откопал? Не надо никаких оправданий… А что это было за телевидение? Ты вызывал? «Времечко»? Ну, Манкин, ты меня подставил. Я от тебя такого не ожидал, такую «куклу» ты мне подсунул.

— Какая «кукла», босс! Десять тысяч баксов наличными!

— Вот именно, — отрезал Уд. — Есть вещи, которые не продаются и не покупаются. А здесь какой-то эксченч. Что-что, а блатное дворянство мне не нужно.

Он бросил аппарат на колени Лапикову. Юджин что-то продолжал говорить, но Уд кивнул Лапикову, чтобы выключил связь. Лимузин бесшумно катил по центру. По ту сторону тонированных стекол плыли Александровский сад, краснокирпичное здание Музея В. И. Ленина… Развернулись у Большого, двинули по Тверской, налево, к Арбату.

— Ну и морды там были… — брезгливо сказал босс. — Налей ванну. Хочу отмыться.

— Что? — не расслышал Лапиков.

— Ванну, говорю, налей барону, холоп! — крикнул с хитринкой босс и захохотал, сбрасывая с себя накопившееся напряжение. — А потом, Лапиков, отвези меня в казино. Мне надо расслабиться. Скажи мне, Лапиков, почему я люблю прожигать деньги в казино, а?

Лапиков подумал и сказал:

— Потому что эти деньги, босс, — улики.

Уд посмотрел на Лапикова и зауважал его.

Да, это был первый прокол Манкина за время службы у босса. Поэтому, когда поехали в Дом журналиста на презентацию фирменного ликера второго поколения, Юджин старался всячески вернуть расположение шефа после прокола с псевдодворянством. И ему, похоже, это удалось. Презентация прошла отлично, на халяву съехался весь репортерский цвет. Уд произнес блестящую речь, которую процитировали некоторые газеты. Потом в отдельных кабинетах провели успешные переговоры на поставку ликера в ряд стран СНГ. За обедом в своем узком кругу (босс, Лапиков, Юджин, постельничий, два-три эксперта) обсуждали итоги первой половины насыщенного событиями дня. Юджин время от времени что-то записывал.

— И что он все такое пишет, а, Лапиков? Не компромат ли?

Юджин с готовностью откликнулся на великодушный жест босса.

— Какой компромат, Уд Николаевич?! Вы слышали, конечно, про такого человека — Эккерман. Это был секретарь великого Гёте, он всюду, и на прогулках тоже, записывал за ним все высказывания, а потом издал книгу «Мои прогулки с Гёте». Эта книга, шеф, стала бестселлером своего времени.

— Ну, и?.. — Уд ждал, чем закольцует спичрайтер свой пассаж про Эккермана.

— «Ну, и?..» — повторил Манкин. — В каком смысле?

— Что же ты записал сегодня за мной, мой Эккерман? — широко улыбнулся Уд и тыльной стороной ладони вытер взмокшую голову (за обедом стало жарко). — Что я такого умного сегодня сказал, — босс явно поддразнивал Манкина, это был знак прощения. — Итак?

— Записал я, босс, вашу реплику на сегодняшних переговорах. Помните, все после подписания контракта на огромную партию товара стали говорить, что вы очень большой дипломат? Помните?

Все кивками подтвердили, что было такое.

— И вот я записал, что вы сказали в ответном слове. Вы сказали… — Юджин открыл блокнот… — Дословно. «Нет, господа, сказали вы, знаете, кто за этим столом самый большой дипломат?» Сказав это, вы обвели деловых партнеров долгим пристальным взглядом. Возникло легкое замешательство, все ждали. Вы продолжили: «Самым большим дипломатом, которому мы все обязаны успехом наших переговоров, является…» Тут вы, Уд Николаевич, как опытный оратор сделали интригующую паузу, протянули руку к стоявшей на столе початой бутылке вашего ликера и, подняв ее над собой, сказали: «Вот он, самый большой дипломат, который развязывает языки, будоражит мысль, располагает к дружескому соучастию, открывает сердца для щедрости и любви». «Вот он», вскричали вы, шеф, еще выше подняв свой ликер, «вот он, наш Талей-ран, наш Меттерних, наша гордость, наша нескончаемая радость».