То Хоай - Западный край. Рассказы. Сказки

Тут он испустил дух… Я очень жалел о нем. Жалел и раскаивался. Ведь не вздумай я задирать Бакланиху, с Мозгляком бы ничего не случилось. Да и меня самого, честно говоря, спасла лишь резвость ног; не скройся я вовремя во Дворце, мне бы несдобровать. Вот уж всем глупостям глупость!

Я похоронил Мозгляка на пышной зеленой лужайке. Насыпал над ним высокий могильный холм и долго еще стоял в молчании у его надгробья, размышляя над первым уроком, который дала мне жизнь.

Я привыкал взвешивать заранее свои поступки. Мне ли было не знать, как важно вовремя уяснить себе грань между какой-нибудь безрассудной выходкой и тщательно обдуманным поступком. И я чувствовал, как на меня снисходит покой. Увы, эти безмятежные дни продолжались недолго; правда, сейчас я затрудняюсь назвать какой-то определенный срок. А потом словно вихрь нагрянули, закружили меня и унесли прочь самые невероятные приключения.

Это случилось в начале лета. Как-то поутру я завтракал недалеко от Дворца свежей молодой травкой. Вдруг в конце Нашего Луга показались двое мальчишек, один нес длинную палку, второй — ведерко с водой. Я пригнулся и, стараясь слиться с травой, добрался до Дворца и скрылся.

Почти тотчас над головой у меня загрохотали шаги, и я услыхал разговор мальчишек:

— Та-ак… Есть!

— Ну как?

— Здесь мы не прогадаем. Вон гора свежей земли.

— Ага. Ишь, сколько земли нарыл. А следов-то, следов! Прямо все истоптано. Ну-ка, давай сюда нож. Я расковыряю нору, а ты лей воду, вон туда. Быстрей, пошевеливайся!

Я услышал скрежет железа, земля содрогнулась, и потолок стал осыпаться мне на голову. Предчувствуя беду, я двумя прыжками забрался повыше и притаился в одном из запасных выходов. Минутой позже вниз с шумом хлынула вода. Мальчишки решили, залив Дворец, выгнать меня наружу. Но всякий раз вода, едва достигнув моих ступней, спадала. Не зря потрудился я заблаговременно вырыть этот крутой переход и множество боковых ходов. Теперь вода не застаивалась и уходила вниз.

Да вот беда — мальчишки попались ужасно настырные: никак не хотели уйти, все шумели и топтались вокруг. Оставленные мною следы, к сожалению, были весьма красноречивы: «Здесь есть Кузнечик!..» Особенно усердствовал старший, по имени Ньон. Бе, в который раз заливая воду и не видя от этого никакой пользы, предлагал поискать другое место, но Ньон был непреклонен:

— Спорим: он там! И кузнечик здоровенный — первый сорт. Водою такого сразу и не возьмешь: его зальет так, что и усов не видать, а он все терпит. Бывает, и час отсидит, и два, пока не вылезет на солнышко. Давай-ка, заткнем все боковые ходы! Вода сразу поднимется, и ему некуда будет деться: не хочешь задохнуться — вылазь.

Сказано — сделано. Вскоре во Дворце стало совсем темно. О небо, они законопатили все входы и выходы! Открытым оставался лишь Главный ход, но именно там караулили мальчишки, готовясь схватить меня за горло. Вода теперь больше не уходила, напротив, она поднималась все выше и выше…

Она сомкнулась над моею спиной, потом накрыла меня с головой. Только усы качались еще над волнами. Но вот и они ушли под воду. И все-таки я, из последних сил удерживая дыхание, не двигался с места. «Ничего, — думал я, — еще не все потеряно! Вода высока, но она вот-вот впитается в землю, почва-то здесь песчаная. Я пережду…»

Сначала вода и впрямь стала уходить в землю. Но всему на свете положен предел: почва насытилась влагой, и вода начала подниматься снова.

«О ужас! — воскликнул я про себя… Придется теперь выползать наружу — на верную смерть… Что еще ждет меня там?! Мальчишки схватят меня и скормят своим бойцовым петухам, соловьям или желтоклювым дроздам — конец один! Любой из этих рабов небось не побрезгует таким лакомым кусочком… Но и здесь, под землей, я тоже погибну, стану холодным и мокрым утопленником…»

И хоть я ничего еще пока не решил, но с каждой новой струей воды продвигался все ближе и ближе к двери. Вот уже голова моя вынырнула из воды. Я хватил изрядный голоток воздуха, и мне сразу полегчало. Теперь, гонимый течением, я все быстрее приближался к выходу.

О горе! Я позабыл, что, жадно вдыхая воздух, с каждым шагом подвергаюсь все большему риску. И когда новая волна хлестнула меня по ногам и подтолкнула вперед, я услышал ликующий крик:

— Вон он, смотри!

— А башка-то какая здоровенная…

Мальчишки, заглянув в Главный ход, заметили меня. Я бросился назад, но было уже поздно! Теперь они ни за что не уйдут. Вода хлынула с новой силой. От топота их и возни земля содрогалась у меня над головой. Задрожал и я. Я попробовал было опять задержать дыхание, но напор воды становился все сильней. В душе я еще крепился, однако ноги сами несли меня к выходу. Вдруг за спиной у меня раздался шум, подобный грому. Я оглянулся: вонзенные в землю бамбуковая плашка и лезвие ножа преградили мне путь назад, в глубь Дворца.

Ничего не скажешь, мальчишки — не промах. Догадались, что вода оттеснила меня к самой двери, и отрезали мне отступление. Хорошо еще, их ножи и бамбуковая дощечка не угодили в меня — рассекли бы пополам! Ах, может, это было бы еще не самое худшее?! Ничего не успев понять и даже толком не испугавшись, я вдруг почувствовал, как этот проклятый бамбук толкает меня к выходу. Так оно и было: Ньон своей плашкой просто-напросто выгребал меня из земли. А Бе колотил что есть мочи по пустому ведерку и вопил «держи-держи», словно ловил не меня, Мена, а какого-то мелкого воришку.

Видя, что положение мое безвыходное, я напряг все силы и одним прыжком выскочил наружу.

— Братцы! Вот так кузнец!

— Хо-хо! Кузнечик-великан!

— Да он побольше четырех твоих цикад!

— Это — царь кузнечиков…

Ньон схватил меня, я укусил его за палец. Он заорал. Я укусил его снова, и он уронил меня наземь. Пользуясь случаем, я прыгнул в траву. Но мальчишки — с плетенкой и ведром — бросились следом. И вот я уже барахтаюсь на дне плетенки, в ярости пытаясь перегрызть крепкие ячеи. Но мальчишки перетянули дно плетенки тряпкой, плотно спеленав меня по рукам и по ногам. Я еле дышал. А Бе с Ньоном, подобрав ведерко и прочие принадлежности, пошли к труду — умываться. И меня понесли с собой.

Ах, как они ликовали на обратном пути, как весело приплясывали, смеялись и пели!

Лежа в плетенке, я бросил последний взгляд на свои родные места. Колыхались под ветром молодые зеленые травы, серебрились бескрайние воды. Солнце играло в кронах деревьев золотыми бликами. Сердце мое пронзила острая боль, и слезы ручьем полились из глаз. С каждым шагом мы уходили все дальше и дальше. И вот уже, оглянувшись назад, я не увидел больше Нашего Луга. Он исчез, скрылся из глаз. Я был близок к смерти!..