То Хоай - Западный край. Рассказы. Сказки

Ясно, почему старик не хочет оставлять «особняк» без присмотра и для чего ему нужен «привратник». Он даже в дальнем конце норы вырыл отдельную каморку — нечто вроде сторожки.

Туда-то он и попытался загнать меня. Я вырвался и изо всех сил ударил его задними ногами, целясь прямо в лицо. Но, увы, коронный мой удар угодил в клюв, твердый как камень, и пропал зря. Тогда Ча втолкнул меня клювом в каморку и тут же завалил выход из нее кирпичом. Я оказался в заточении, замурованный заживо.

В каморке было темно, словно в заткнутом пробкой кувшине. Между стеной и кирпичом не пролезла бы даже моя рука. А старый Ча, стоя снаружи, отдавал мне первые распоряжения:

— Отныне ты должен караулить мой дом. За хорошую службу награжу. Не справишься — жди колотушек. А теперь прочисти-ка уши, я растолкую тебе твои обязанности: пой во все горло, когда меня нет дома, чтобы ни мыши, ни змеи, ни тысяченожки не лезли в особняк. Они услышат твой голос, решат, что хозяин дома, и не посмеют носа сюда сунуть. Вот и вся забота. Каждый день будешь получать вдоволь вкусной травы. Ну как ты небось счастлив!..

Я-то собрался обругать его последними словами за то, что он незаконно лишил Кузнечика Свободы, а он, оказывается, меня «осчастливил»!.. Каково мне было это слышать?!

Петь я не стал. Ни петь, ни кричать, ни шуметь, как требовал старик. Он подождал день-другой и, не услышав ни звука, перестал приносить мне траву. Ах, как мне хотелось есть! Поразмыслив, я понял: ничего не может быть глупее, чем добровольно уморить себя голодом в этой темнице. Нет, я должен есть, питаться, набираться сил, чтобы выжить и спастись из злого логова! Вот в чем истинная мудрость!

С этого дня я начал петь. Нередко я распевал во весь голос и когда старый Ча был дома. Тут у него начиналась бессонница, но я умолкал не раньше, чем старик не накричится вдоволь.

Днем и ночью томился я взаперти. Увы, дни мои были так же темны, как и ночи! Я развлекался лишь собственным пением. И пел все, что приходило на память, без смысла и без разбора; пел, не задумываясь, как дышал. Да и стоило ли стараться ради идущих мимо прохожих? Ведь голос мой должен был их не завлекать, а отпугивать. Ну а у законной хозяйки «особняка», Серой Мыши, я обязан был создать впечатление, будто тут в самом разгаре Пир На Весь Мир: Кузнечики пьют и гуляют с рыболовами Ча и уже совсем распоясались. А кому, скажите, охота связываться с пьяными буянами?!

Старый Ча обычно целыми днями не бывал дома. К ночи он возвращался и укладывался спать. Сперва я рассчитывал под звуки моих частушек, романсов и песен тайно прорыть подземный ход и бежать. Но наружную и боковую стены старик укрепил кирпичами — и откуда он их только понатаскал? Мои руки и ноги оказались слишком слабыми, чтобы их сокрушить. Правда, задняя стена, уходившая в глубь земли, поддавалась моим усилиям. Но ведь этак, пожалуй, мне пришлось бы прорыть насквозь весь земной шар. И вышел бы я где-то на противоположной его стороне. А что мне, скажите, там делать? И все-таки я не смирился с неволей и не потерял надежды. Надежда эта и вера в грядущее освобождение утешали меня, прогоняли прочь подступавшую к сердцу тоску. Так уж бывает всегда: кто не поддается отчаянию и страху, тот непременно выживет и победит!

Итак, томясь в беспросветном мраке, я пел. Пел по принуждению. Ведь, как я говорил уже, голос мой никого не радовал и мои песни никому не были нужны. Да я и сам не получал от них ни малейшего удовольствия. Я просто служил источником шума. Но если бы я прекратил этот шум, старик перестал бы меня кормить.

И я пел. Я стрекотал и трещал. Чтобы выжить, чтобы выиграть время, придумать какой-нибудь план и бежать. И тут мне пришло в голову, что я мог бы подозвать кого-нибудь к норе и открыть ему, кто я и какая меня постигла участь. Может быть, люди захотели бы мне помочь и освободили бы из темницы?! Какие песни я должен выбрать для этого? И когда лучше их петь? Я думал теперь… Я думал…

Я перестал исполнять пустые и бессмысленные песенки — как много их, оказывается, на Свете! — и оставил в своей программе только серьезные песни, смысл и мелодия которых подходили к моим обстоятельствам. Теперь я слушал себя с наслаждением. Я даже начал слагать новые песни. Одни были, собственно, жалобами, обращенными к добрым и справедливым сердцам, другие раскрывали мою тайну, в третьих звучала надежда, пускай неясная еще и неосознанная. Конечно, я не мог петь об этом прямо, во всеуслышание: кто знает, а вдруг за мной следит старый Ча? Да и потом его в любую минуту могла принести нелегкая. Приходилось хитрить, прибегать к тонким намекам и иносказаньям…

Вот одна из таких песен:

Однажды старик, как обычно, с утра пораньше улетел на Реку за рыбой. А я, снедаемый волнением и тревогой, напевал снова и снова:

Мне чудилось, будто я слышу, как мой собственный голос погружается все глубже и глубже в обступивший меня мрак. Душу мою обуревали неясные чувства, и я в забытьи повторял без конца:

И вдруг я умолк…

Там, снаружи, кто-то был!

Я расслышал неясный шум. Потом кто-то спросил:

— Не правда ли, как похож этот голос на голос моего брата Мена?

— Кто там?! — воскликнул я. — Да, это я! Я — Мен!

— Ой, держите меня! — Голос снаружи зазвучал уже громче. — Мен, вы?! Я — Чуи! Ваш братец Чуи… Где же вы, Мен? Где вы?.. Как вас найти?

Меня колотила дрожь.

Да, это голос Чуи. Даже долгие годы разлуки не стерли из памяти его торопливый, словно скачущий говорок. И мой Брат, хоть между нами, как говорится, пролегли пропасти и воздвиглись горы, он тоже сразу узнал мой голос.

— Я здесь! — ответил я брату. — Сижу в темнице на дне норы. А ты там, братец, один или с тобой еще кто-нибудь?

— Ах, дорогой Брат, здесь Тяутяувои и дяд… дяд…

Он стал заикаться от волнения.

— Я… Я… — продолжал Чуи. — Я, если надо, сейчас же, сию минуту спасу вас!

— Постой! — громко сказал я. — Очень, очень даже надо! Но не смей сейчас заходить в нору. Стены темницы сделаны на совесть, а мой тюремщик вот-вот вернется. Знай, я в плену у старого Ча. Он скоро прилетит с рыбалки. Ты уж, братец, потерпи до завтра. Спрячься где-нибудь поблизости, а когда он проснется утром и улетит, тут ты выходи из укрытия и берись за дело. Зачем рисковать без толку.

Все случилось так, как я и предсказывал. Очень скоро с Реки прилетел мой старик и сунулся в нору. Друзья мои, наверно, попрятались где-то, и он ничего не заподозрил. Привалившись к стене моей каморки, старый Ча уснул. Это была верная примета — значит, уже стемнело.