Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Слезы счастья

В этот момент к Кионе подбежала Лоранс, а затем – Мукки и Акали. Они все пребывали в приподнятом настроении.

– Мама! – во все горло закричал Констан, вырвавшись из рук Жослина. – Я вижу маму! Я ее вижу!

Эрмин, лучезарно улыбаясь, махала рукой. Она сейчас могла спокойно разглядывать со стороны свое «племя, осевшее в городе» (как ей самой нравилось говорить). Одина беззвучно посмеивалась. Индианка знала, что снова увидится с Мадлен, Акали, своими правнуками, а также Шарлоттой и Людвигом, которых она считала родственниками.

К Кионе подошла и Лора, горящая желанием продемонстрировать всем свое новое платье. Напустив на себя сердитый вид, она протянула Мукки рюкзак.

– Ты забыл его в машине, мой дорогой!

– Спасибо, бабушка. Я очень рад тому, что могу помочь папе! Он не будет разочарован. Я буду вкалывать на совесть.

Мукки приехал сюда на том же пароходе, но днем раньше. У него сейчас было только одно желание – поскорее ликвидировать ущерб, нанесенный Большому раю, и тем самым доказать отцу, что он, Мукки, очень любит их земли возле Перибонки.

Прошло еще немного времени – и белоснежный пароход причалил к пристани. Установили сходни, и пассажиры, в числе которых имелись и туристы, и местные жители, начали сходить на берег. Киона первой заключила в свои объятия старую Одину, и вслед за ними все стали обниматься. Небо было безоблачным и удивительно голубым. Над озером, по поверхности которого катились небольшие волны, летали чайки. Эрмин, взяв на руки свою маленькую Катери, прошептала ей на ушко:

– Твой папа вернется очень скоро. Он тебя сильно любит. Он сейчас далеко-далеко, вон там.

Девочка посмотрела в сторону севера, как будто Тошан мог вдруг появиться на фоне грандиозного пейзажа. Подражая жесту своей матери, Катери помахала пухленькой ручонкой, чтобы тем самым сказать «До свидания!» невидимому отцу. Киона, посмотрев на малышку, на несколько секунд закрыла свои красивые янтарные глаза. Ей уже стало удивительно легко видеть тех, кого она любит, но кто находится далеко от нее!

На несколько секунд она увидела своего сводного брата: он сидел на террасе гостиницы в поселке Перибонка, а его мотоцикл стоял неподалеку. Тошан курил сигарету и непонятно почему был одет в индейскую тунику-безрукавку из оленьей кожи, украшенную ракушками. Его лоб был перетянут узкой полоской кожи.

«Как будто в каком-то сне! – мысленно сказала сама себе Киона. – Но, как бы он ни был одет, его сердце снова стало отважным, а душа – мужественной. Все хорошо».

Роберваль, вторник, 22 августа 1950 года

Шел дождь, и громыхал гром. Киона, сидя в гостиной, перечитывала статью своей подруги Бадетты. Статью эту напечатали в газете «Солей» в субботу, пятого августа. Прежде чем свернуть и отложить в сторону газету (Лора купила три экземпляра), Киона еще раз внимательно всмотрелась в фотографию, которую сделала Мари-Нутта на следующий день после вечеринки, устроенной, чтобы отметить «возвращение чудо-ребенка» (именно так и была озаглавлена статья).

«Как это все-таки странно – эпизод из нашей жизни можно запечатлеть на кусочке бумаги», – сказала Киона сама себе тихим голосом.

Она знала, что индейцы не любят фотографироваться, потому что, по их мнению, фотографирование может украсть частичку души того, на кого наводят фотоаппарат. «А может, это и в самом деле происходит? – мысленно спросила себя она. – Ведь взгляды людей на фотографии сохраняют свою силу, а по выражению лиц можно догадаться, какие чувства эти люди испытывают. Запечатлеть чье-то изображение – это не так и безобидно. Уж я-то знаю».

Она использовала свое свободное время для того, чтобы снова и снова размышлять над своими медиумическими и прочими редчайшими способностями. Жослин – заботливый отец – помогал ей разобраться в них. Он уже много лет собирал научные и прочие статьи, посвященные паранормальным явлениям, и обсуждал их с Кионой, когда у нее появлялось желание это делать. В то утро он, ненадолго заглянув на кухню, чтобы наскоро позавтракать, зашел в гостиную.

– Как здесь тихо! – удовлетворенно вздохнул он. – Лоре дом кажется пустым, а я вот люблю, когда спокойно и тихо.

Он сел рядом с Кионой на диване. В комнате был включен светильник, потому что небо заволокли свинцовые тучи.

– Ты перечитывала эту дурацкую газету, моя малышка? Бадетта выполнила наше пожелание, она не стала писать о тебе подробно, но, несмотря на это, ее статья весьма поспособствует окончанию нашей спокойной жизни.

– Мне очень жаль, папа. Впрочем, если люди и станут приезжать сюда, то вряд ли их будет много.

– Но и этого будет вполне достаточно! Согласись, что одна небольшая фраза была излишней.

Он взял газету и громко прочел: «Эрмин Дельбо, знаменитая оперная певица, предприняла все возможные усилия для того, чтобы найти свою сводную сестру, которая, по-видимому, наделена медиумическими способностями».

– Я разрешила ей написать эти слова, папа. Сама Бадетта не осмеливалась этого сделать, она опасалась, что мне станут докучать. Однако в то утро, в которое она должна была уже уехать, я сказала ей, что она может упомянуть о моем даре. Папа, меня абсолютно не пугает то, что о моем даре узнают многие. Мне необходимо стать полезной, помогать другим людям. Бадетта пишет, что я сбежала, и это вообще-то чистая правда. Не осуждай ее. У нее не было другого выбора: ее главный редактор иначе попросту не отпустил бы ее сюда. Я была рада снова с ней увидеться, да и Нутта смогла пообщаться с нами. Знаешь, папа, моя двоюродная сестра станет знаменитой журналисткой. Она будет работать во Франции.

– Вообще-то она приходится тебе не двоюродной сестрой, а племянницей.

– Какой ты сегодня утром придирчивый! – возмутилась Киона. – Мы – я, Мукки и близняшки – решили считать себя двоюродными братьями и сестрами, потому что мы примерно одного возраста. Если рассказывать кому-то, какие родственные связи нас на самом деле соединяют, то придется объяснять, что Эрмин – это твоя дочь в браке с Лорой, а меня родила красивая индианка, являющаяся матерью твоего зятя. Согласись, что тут все слишком запутано и может вызвать кривотолки.

– А вот Эстер поняла все быстро! – проворчал Жослин.

– Она женщина незаурядного ума, папа. Я даже сожалею, что она покинула нас так быстро.

– Улица Марку находится не очень-то далеко от нашего дома! Мы частенько будем ходить к ней в гости, даже если придется там сталкиваться с Овидом Лафлером, который стал для Лоры объектом особой ненависти и отвращения. Ох уж мне эти женщины! Почему моя жена теперь отказывается приглашать к нам этого беднягу учителя и не хочет объяснить мне причину?.. Знаешь, что я тебе скажу, Киона? Я думаю, что Эстер сняла домик всего лишь для того, чтобы у нее была возможность беспрепятственно встречаться с этим своим другом.