Галина Лифшиц - До свадьбы доживет

– Я имидж поменяла! Приходи глянуть! Чайку попьем, я всего накупила. Сможешь? – с надеждой спросила Тина.

– Ага. У меня Васька в изостудии сегодня вечером, а Женька в вечернюю смену. Он за ней заедет. После десяти вернутся. Так что я вот с работы пришла и заскучала. Сейчас спущусь.

– Ура! – завопила Тина.

У нее сегодня словно голос прорезался. Бодро стала на все реагировать.

Она открыла дверь, придерживая Клаву, нетерпеливо бьющую хвостом, услышала, как легко сбегает по ступенькам Лиза, заулыбалась ей. Лиза подошла и, слегка кивнув, принялась всматриваться куда-то вглубь прихожей.

– Лиз! Ты чего? – удивилась Тина, – Ты кого там ищешь? Проходи.

– Красносельцева! – удивленно воскликнула Лиза, – Это ты, что ли?

– А кому еще тут быть, Лиз, ты что?

– Вот это да! Я же тебя не узнала! Вообще! Подумала, к тебе в гости кто-то зашел.

– А я предупредила, что имидж сменила, – радовалась Тина.

– Ну, на словах-то не поймешь, как это у тебя получилось. Богатой будешь!

– Хорошо бы! Лиз, а ведь, если б не ты, я бы так и валялась.

– А если бы я случайно Лукашу не встретила во дворе, то и не зашла бы. Судьба. Так сошлось. Видно, пора тебе было вставать. Отлежала свое.

– Ага! Точно! – согласилась Тина, – Ну давай, к столу!

Они, как в старые добрые времена, наслаждались общением, душистым чаем и всем, что к нему прилагалось. Конечно, Тина поведала о Гагике.

– Ну видишь! Результат-то мгновенный! – подтверждала Лиза.

– Хоть это хорошо, – помрачнела вдруг Тина, – а то я сегодня в парикмахерской имела то еще удовольствие: в журнале интервью с Юрой прочитала, мне сразу поплохело. Столько там вранья и самолюбования…

– Да читала я, чего там, – кивнула Лиза, – сегодня по пути на работу купила для Васьки, она раньше любила этот журнал, думала ее порадовать. Ну, полистала, Юру увидела, ознакомилась.

– И как тебе?

– Странное ощущение. Вроде он и не он. Совсем другим мне казался. Он такой был… Романтичный. Не от мира сего. Творческий, в полете. А тут – сбитый летчик. Шипит что-то из земляной ямы, как гадюка. Мне-то все сразу стало понятно, о чем базар.

– Лиз, а правда: кто бы мог подумать про Юрку? Что он такой? – пригорюнилась Тина.

– Со стороны – никто. Он всегда был в образе.

– Я… я чувствовала себя такой счастливой, Лиз, – всхлипнула вдруг Тина, – Не думала, что несчастье рядом.

Лиза задумалась.

– Я много думала о счастье и несчастье, – сказала она, вздохнув, – Было у меня время подумать. И о себе могу сказать, что я никогда не была несчастной. Вот, ты же помнишь, одна с ребенком, в личной жизни все по нулям. Ну – несчастливой себя чувствовала, да. Но несчастной – никогда! Разницу понимаешь? Несчастливая – это вроде как невезучая. Временно. А несчастная – это когда ты в беде. В горе. Вот несчастной оказаться – не приведи Господь. Ты сама подумай: ты сейчас несчастливая или несчастная? Определись.

– Я, Лиз, счастливая, – проговорила вдруг Тина, – И сегодня как раз подумала, что все случилось именно к счастью. А то бы всю жизнь с таким мужем прожила – и не поняла бы ничего, ни про Юру, ни про себя, ни про жизнь. Переболела я. Можно же чувствовать боль и при этом оставаться счастливым человеком? Ну вот – болеет человек гриппом. У него температура, слабость, еле дышит. Но при этом, в глубине души, он знает про себя, что все равно – счастлив. Только надо выздороветь – и все. Вот со мной так, оказывается. Мне лишь бы у Лушки все было хорошо. Ей крепко досталось за это время.

– И мне – чтоб у Васьки. Чтоб она пережила свой дурацкий переходный возраст, чтоб мы снова стали подружками, как раньше. Чтоб она смеялась, прыгала… И у Жени чтоб все было хорошо, – Лиза вздохнула, переводя дух, – Я смотрю на все, что вокруг происходит. Как мужья или жены в загулы пускаются, и думаю: может, и мне предстоит такое пережить? Кто его знает? Но я готовлю себя на всякий случай. Я ж никакая не особенная, чтоб мне этого избежать. И думаю, если такое случится, несчастной я себе быть не позволю. Надо себя как-то беречь от этого. Не принимать близко к сердцу. Лишь бы детям жилось счастливо. Остальное – что? Сегодня есть, а завтра нет…

– И дети чтоб были счастливы, да, – подхватила Тина, – и мы сами. Ужасно хочется быть счастливой, Лиз. Спокойной и счастливой. И чтоб мое счастье зависело от меня, а не от другого человека.

– Не от другого? – прислушиваясь к себе, проговорила Лиза, – А как же без другого? Разве бывает, чтоб человеку достаточно было самого себя?

– Кто ж его знает? Хотелось бы… Раз такая жизнь разворачивается…

Потом вернулась домой Лушка, тоже не сразу узнавшая Тину. Поболтали, разошлись. Впервые за три месяца Тина достала из коробки с присланным Юрой скарбом свой ночной крем и поставила его на полочку в ванной.

– Завтра займусь наконец разбором всего этого. И вообще – дел накопилось, не разгрести.

Тина уже улеглась, когда задрынькал ее телефон. Она даже не успела глянуть, кто это о ней вспомнил на ночь глядя.

– Валентина? – раздался солидный дамский голос.

Свекровь! Вот это да! Опомнилась!

– Да. Слушаю вас, – бесцветно проговорила Тина.

– Все хотела с вами поговорить. Сдерживалась. Не хотела вмешиваться в личную жизнь сына.

– Вы прежде обращались ко мне на «ты», Элеонора Сергеевна.

– Теперь это невозможно, – отрезала свекровь.

– Хорошо. Я вас слушаю, – согласилась Тина.

– Да вот. Хочу понять все эти годы: что же вы за женщина?

– То есть? О чем речь, Элеонора Сергеевна?

– Когда мой сын наконец обретет творческую свободу? Ему надо творить. Его предназначение в этом, пора в конце концов понять. Ему нельзя решать бытовые вопросы. Он – человек искусства!

Вот оно что! Интервью кругами пошло! Кипит наш разум возмущенный! Тина нервно засмеялась:

– Человек искусства? А пердит за столом как настоящий, – проговорила Тина неожиданно для себя. Ну вот, честное слово, – совершенно неожиданно.

Свекровь поперхнулась.

– Хотя, – продолжила Тина, – порой у него это выходило совершенно музыкально. Советую вам прислушаться и переложить на ноты, Элеонора Сергеевна.

Свекровь пропищала что-то невразумительное.

– Очень рекомендую, – повторила Тина, – Может, «Маленькая ночная серенада» получится. Вариации на тему XXI века, а?

– О чем с вами говорить? – отчаянно выкрикнула свекровь. Бывшая свекровь, уточнила мысленно Тина.

– А я бы с вами с удовольствием поговорила, Элеонора Сергеевна. Давно хотелось спросить: а кроме гениального творца Юрия Ливанова у вас никого больше на сердце нет? Ваша внучка вас не волнует? Никак? Или она менее творческая? Хотелось бы разобраться.

– Я не считаю возможным продолжать этот разговор, – с достоинством произнесла мать гения.