Галина Лифшиц - До свадьбы доживет

– Может, это все-таки сон? – на всякий случай спросила себя Тина и беззаботно ответила себе же, – Ну, если и сон, то ведь ужасно приятный и интересный. Пусть снится. Я не против.

Сеня открыл квартиру своим ключом, галантно пропустил своих спутниц, захлопнул дверь. Из недр жилища вышла пожилая благообразная женщина в цветастом переднике, видимо, домработница. Лицо ее выразило крайнее удивление при виде гостей хозяина.

– Александра Михайловна, знакомьтесь, – радостно поприветствовал ее Сеня, – Вот моя жена, Валентина, сокращенно – Тина, вот Лукерья, дочь, а вот Клава, тоже дитя, теперь наше общее, надеюсь.

– Вы – женились? – оторопела Александра Михайловна, – Это правда?

– Женился. Только что. Девочки, знакомьтесь же: это Александра Михайловна, она помогает моей маме пережить тяготы жизни.

– Очень приятно, – опомнилась сиделка, – Простите, я не ожидала. Удивилась.

– И мне… Нам – очень приятно, – отозвалась Тина, чувствуя себя круглой дурой, но нисколько из-за этого не переживая.

– У Клавы чистые лапы, – успокоил Сеня сиделку, – Мы только из машины – и в подъезд. Пойдемте, мои красавицы. Зайдем к маме. А потом я закажу нам ужин. тут ресторан поблизости, они быстро все доставят, накроют. Посидим, отметим.

Они миновали прихожую и повернули направо, в небольшой светлый коридор с четырьмя дверьми.

– Мы на маминой половине, – пояснил Сеня, – Тут вот ванная, тут туалет, в этой комнате у нас Александра Михайловна отдыхает, а там – мамочка.

Он постучал в дверь, за которой находилась прежняя сказочная красавица и низкий мужской голос немедленно отозвался:

– Сеня, это ты? Войди!

Тина тут же вспомнила этот голос. С годами он стал еще ниже. Остальное осталось при нем: и величественные интонации, и королевская уверенность.

– Мамочка, я не один, – предупредил сын.

– Прошу! – скомандовал голос.

Они вошли. Тина постаралась по возможности упрятаться за Сенину спину, чтобы старая женщина не была слишком поражена ожидающим ее сюрпризом.

– Мамочка! – громко и отчетливо произнес Семен, – Я только что женился. Хочу представить тебе свою жену. Хотя ты ее давно знаешь: это Валя. Мы с ней вместе учились в школе.

Тина, вышедшая из-за спины мужа, сделала какое-то подобие книксена и только после этого решилась взглянуть на свою новоиспеченную свекровь.

Та сидела в старинном кресле с высокой резной спинкой. Кресло поражало своим театральным шиком. Но дама, восседавшая на нем, поражала не меньше. Тина знала, сколько ей лет, и поражалась тому, что увидела. Нет, конечно, от старости никому еще не удавалось убежать, какие бы старания ни предпринимались. И все же – кто бы дал этому экзотическому существу девяносто? Она была одета с шиком подростка из состоятельной семьи: модные бледно-голубые обтягивающие джинсы с едва заметным цветочным рисунком и нежно-розовый кашемировый свитерок. Сногсшибательный маникюр: каждый ноготок расписан по-своему. Тина даже мельком глянула на дочь, стремясь понять, заметила ли она. Луша смотрела во все глаза. Явно фиксировала каждую деталь. Лицо Сенечкиной мамы покрывали морщинки, но это ничего не значило, главное – прическа. Естественный русый цвет волос, никаких старческих буколек, прямая челка, четкое каре, безукоризненная укладка – редко встретишь настолько ухоженных старых дам. Положа руку на сердце, Тина вообще таких не встречала. Подкрашенные брови, ресницы, губная помада в тон свитерочка – высший шик! И никаких украшений – ни колец, ни сережек, ни бус. Да, и еще – лакированные лодочки на ногах. Картинка! И это если учесть, что красавица из дому не выходит и гостей явно не ждала. Вот это дисциплина! Вот это привычка к публичности! Тина несколько оробела, застеснялась себя.

– Ты не ночевал дома? – спросила дама грозно.

Может быть, и не грозно, но Тине так показалось. Она почувствовала себя участницей какого-то спектакля, участницей-самозванкой, не знающей слов собственной роли. Но муж ее знал все нужные слова и оставался спокойным и улыбчивым.

– Да, мамочка! Не ночевал. С тобой была Александра Михайловна. Я ей звонил. У тебя сегодня, как мне известно, была маникюрша и косметичка.

Мать благосклонно кивнула.

– Так что ты сказал – ты сделал? – по-королевски провозгласила она.

– Я женился, мамочка. На Вале. Думаю, ты помнишь. Мы учились вместе в школе.

На этот раз было видно, что мать услышала сына. Она величественно перевела глаза на «Валю из школы» и каркнула:

– Красносельцева!

Вот это память! Вот это женщина! Столько лет хранить в голове фамилию первой любви своего единственного отпрыска.

– Да, мамочка, Красносельцева! – подтвердил Сеня.

– Ну что ж! – произнесла дама и задумалась.

Казалось, она вообще забыла о присутствии в комнате других людей. Молчала, пожевывала накрашенными губами, смотрела в одну точку. И вдруг очнулась.

– Зачем же было столько ждать? – веско произнесла она, – Ты считаешь, в этом был какой-то смысл?

– Я подумаю об этом, мамочка, – ответил немедленно Сеня.

– Что ж! – донеслось из кресла, – Поздравляю! Будь счастлив! И тебя поздравляю, Валя! Вы своего добились, дети! Будьте счастливы!

Вот уж чего Тина никак не ожидала, так это подобной благосклонности.

– Спасибо! – ответили молодожены хором. Случайно получилось. Лушка даже хихикнула.

– А кто эта девочка? – спросила старая дама.

– Это Лукерья, Луша, моя дочь, – осмелилась отозваться Тина.

– Подойди ко мне! – велела старуха, – Посмотрю на тебя.

Луша подошла к креслу. Древняя красавица взяла ее за руку, пристально вглядываясь девушке в глаза.

– Хорошая, – промолвила она наконец, – Хорошая девочка. И будешь счастливой, если не наделаешь глупостей. В молодости так и тянет наделать глупостей. А потом – не вернешь! Время бежит! Запомни: главное условие достойной жизни – разумное использование себя в юности.

Луша кивнула, как загипнотизированная.

– А это кто? – перевела свекровь взор на Клаву.

– Это наша собака, она нас сама во дворе нашла, Клава зовут, – пояснила Луша.

Клава, услышав свое имя, встрепенулась и без спросу двинулась к королевскому трону. Она встала у кресла и положила голову на подлокотник. Старческая рука немедленно легла на собачью макушку. Клава завиляла хвостом.

– Я давно хотела собаку, – командирским голосом отчеканила дама.

– Я об этом не знал, мамочка, – улыбаясь, отозвался Сеня.

– А какой смысл было тебе говорить? Еще одну ношу взваливать? А теперь вот – она уже есть!

Рука с дивным маникюром нежно перебирала шерсть на Клавиной голове. Клава явно млела.

– Ну, идите, – велела сверковь, – Я рада. Идите. Собака, если захочет, может оставаться у меня. Впрочем, как хочет.