Галина Лифшиц - До свадьбы доживет

– Оно тут, – сказала Луша, – Мам, это полотенце – тут, в Васькиной сумке.

– Как ты себя чувствуешь? Тебе к врачу надо. Кровотечение продолжается? – спросил Сеня.

– Мне хорошо. Кровь совсем чуть-чуть идет. Капельку. Я есть хочу.

– Лежи, я тебе принесу еду, самую вкусную, – залепетала Тина, – Сейчас, подожди.

– Дай мне сюда этот пакет, – велел Сеня Луше.

Та тут же вручила ему пластиковый пакет из известного дорогого супермаркета. Кому бы пришло в голову, что может в нем храниться. Сеня, насупившись, забрал пакет и вышел из комнаты.

– Он врач, – обратилась Тина к Василисе, – Он хочет посмотреть, как у тебя, все ли вышло.

– Мне хорошо, мне очень хорошо, – повторяла девочка, – Живот больше не болит. Голова не кружится. Не тошнит.

– И замечательно, – поддакнула Луша, – Но надо же убедиться. Надо все проверить.

– Я ни за что не поеду в больницу, ни к каким врачам, – решительно заявила Васька, – Я хочу есть и спать.

В комнату вошел насупленный Семен.

– Мальчик, – сказал он, – Это был мальчик. Судя по всему, умер внутри тебя. И, похоже, все вышло. Можно даже не чистить. Хотя профилактически имеет смысл. УЗИ надо сделать. Под капельницей бы ей полежать, организм поддержать надо. Ну, капельницу и здесь поставим, это я могу. Но провериться – надо съездить.

– Я никуда не поеду! – крикнула девочка и заплакала.

– Жаль, что он сдох! – убежденно произнес Сеня, – Как легко ему все сошло с рук! Я бы его своими руками растерзал! Эх, зря ты молчала! Лежи, я тебе сейчас попить-поесть принесу. А там разберемся.

Он ушел и очень быстро вернулся с тарелкой, полной всяких деликатесов, и с пакетом сока.

– Стакан не ухватил, – обратился он к жене.

Тина побежала за стаканом.

Василиса потихонечку ела, а вся семья сидела рядом и смотрела, как хорошо у нее получается.

– Что делать с Лизой? Она скоро вернется. Ей говорить или нет? Ей сейчас очень плохо, – произнесла Тина.

Слова эти вырвались наружу случайно. Она про себя думала, тревожилась, не находила ответа.

– Мне все равно, – скказал Васька, – Я в больницу не поеду. И туда не пойду, наверх к ней.

– Ты лежи и ешь потихонечку. Никто тебя никуда не отправляет. Ты под защитой, – сказала Луша.

– Не хочешь в больницу, не поедешь в больницу, – заверил Сеня, – я сюда доктора вызову. Тут УЗИ сделаем тебе. УЗИ – это не больно. Есть мобильная аппаратура. Надо, чтобы все у тебя прошло без последствий. И только. Сделаем УЗИ?

– Я знаю, что это такое, УЗИ. Хорошо, здесь – сделаем, – согласилась девочка.

– Лизе надо сказать, – постановил Семен, – Она мать. Она представить себе не могла… И обязана знать. Кстати, это уменьшит боль утраты. Пойду позвоню коллеге насчет УЗИ и прочего. А Лизе сообщим. Лежи ешь, о плохом не думай. Сдохло твое плохое.

Васька улыбнулась краешками губ.

Лиза позвонила в дверь, когда Васька лежала под капельницей, задремывая. УЗИ показало, что все у нее неплохо. Велено было наблюдать за состоянием и измерять температуру, соблюдать покой и общую гигиену.

Лизу накормили, напоили чаем, прежде чем сообщить о том, что происходило с ее дочерью. Во время еды она все повторяла:

– Изверги, как земля таких носит! Живодеры! Сбросили и уехали! Чтоб им пусто было! Женечка! За дочкой поехал – и вот! Прости меня, Женечка!

Слушать все это было невыносимо.

– А теперь послушай меня, Лиза, – отчетливо произнес Сеня, когда несчастная его школьная подруга допила свой чай, – Послушай. Я уверен, что ты узнаешь сейчас что-то, что повернет твое горе в другую сторону. Прости, но ты должна это знать.

Он коротко и четко изложил ей все детали произошедшего. Отвел в ванную и развернул полотенце со скорченным существом.

– Решил оставить на тот случае, если ты захочешь сделать генетический анализ, – пояснил Семен, – чтобы у тебя сомнений не возникало. А то еще решишь, что дочь твоя все выдумала. Такое тоже бывает.

Лиза смотрела и слушала, как сомнамбула. Потом попросила повторить еще раз. Тина взяла ее за руку. Рука подруги была легкой и совершенно безжизненной.

– Сеня, возьми в аптечке нашатырь, ей совсем плохо, обмирает, – воскликнула Тина.

Лизу привели в чувство. Она снова попросила повторить, просто чтобы убедиться, что поняла все правильно. Сеня повторил все: про насилие дочери отчимом и про последний вечер его пакостной жизни.

– Так это что? Я зря этих людей проклинала? Которые его сбили? Они же Ваську спасли! Не задавили, объехали. И это хорошо, что он – неживой? Бедная моя доченька! Что же она вытерпела!

– За тебя больше всего боялась, – сказала Тина, – Он ей все время угрожал, что тебя будет на ее глазах резать.

– Я же чувствовала в последнее время, что он меня разлюбил! Я не знаю, как сказать! Брезгливо со мной разговаривал, а я не знала, в чем провинилась. Знала бы я! Сама бы его искромсала всего!

– Ты понимаешь, как все хорошо? Насколько это может быть хорошо в данной ситуации, – спросил Семен, – Сколько бы это все еще тянулось. Что бы с девочкой было? Выжила бы она? Плод примерно четырехмесячный. Она совсем не ела. Сколько бы еще протянула?

– Да! Да! Понимаю! – воскликнула несчастная женщина, – Это – понимаю! Его не стало, она живая, для нее ад кончился! Я не понимаю себя! Как и почему я не видела? Что же это со мной творилось? Жила, как под гипнозом! И теперь я еще знаешь что понимаю? Я понимаю, почему его бывшая жена со мной так говорила! Он наверняка на этом попался! С родной дочерью! Будь он проклят! Почему я раньше ей не позвонила? Почему?

– А знаешь – давай у нее спросим, хочешь? Для полной ясности? – предложила Тина.

Они позвонили той чужой неприветливой женщине, ни на что особенно не надеясь. Но она, узнав что ее бывшего мужа нет в живых, радостно воскликнула:

– Сдох! Ну – туда ему и дорога!

Вот это жизнь прожил человек: кто он нем ни вспомнит на следующий день после его смерти, радуется тому, что он сдох!

Тина быстро объяснила, о чем речь и попросила ответить лишь на один вопрос: не из-за этого ли первая жена рассталась в свое время с отцом своей дочери.

– Именно из-за этого! – подтвердила та, – Пошел в спальню дочь укладывать, очень он любил ей сказки на ночь говорить, ну и я вошла случайно. Обычно уставала, валилась на диван, дух перевести. А тут меня как в спину кто толкнул. Ну и смотрю: он руку ей кой-куда засунул. И еще… Не буду дальше. Тошнит вспоминать. Ну, я его и погнала, табуреткой била, не глядя. В тапках из дому убежал. Я ему с балкона документы сбросила и пообещала посадить, если к нам приблизится. Вот и вся история.

– Он говорил, что алименты платит, по дочери тоскует.

– Какие там алименты, вы что! Кто б взял у него его алименты! Чур меня! Звонил, правда, хвастался, когда женился снова. Но мне-то что до того?