Ирина Аффи - Минск – Бейрут – неизвестность

Вечером того же дня Ахмед позвонил ему и сделал предложение.

– Георгий, я понимаю, что это неожиданно, но как ты смотришь на то, чтобы переехать с семьей ко мне? Анжела беременна и в её возрасте работать в положении большой риск, а ты будешь зарабатывать тут минимум две тысячи долларов в месяц. Вам хватит и квартиру снять и на жизнь и откладывать. Для детей же здесь просто рай: фрукты, солнце, море. У вас там килограмм бананов стоит ползарплаты, а тут на ползарплаты ты купишь банановый рай! Ты мне всегда помогал, теперь я рад, что и мне предоставилась возможность отплатить добром за добро. С документами я тебя прикрою. Подумай!

Конечно, переезд в другую страну всей семьей, даже на время, дело непростое и особенным вопросом встало обучение Инночки, которой было уже десять лет. Но и тут нашли выход – русская школа при посольстве. Циля с мамой Георгия остались жить в Москве. Эти две старушенции очень сдружились и у них были большие планы полноценного культурного отдыха на время, когда все уедут и можно будет не стоять над стиркой и плитой целыми днями.

Через два месяца после телефонного разговора Георгий прибыл с женой, Инночкой, четырехлетним Данилой и годовалыми Ванькой и Машкой. Им было не так тяжело, как Анжеле пережить знакомство с Ливаном, во-первых потому, что Армения – южная республика и жизнь там во многом похожа на здешнюю, во-вторых, их встречали Ахмед с Анжелой и сразу привезли на снятую с обстановкой квартиру. Конечно, было странным и электричество по часам, и экономия воды, но, учитывая минимальный контакт с внешним миром, Ниночка пережила всё легко. Обязанность возить Инну в школу поручили шофёру из центра.

Георгий безумно волновался, выходя на работу из-за полного незнания языка, но слова Ахмеда его успокоили:

– Ты же не психоаналитиком идёшь работать, а стоматологом! А у нас, что за разговоры? «Откройте рот, закройте рот, не кусайтесь!» Выучишь!

Выучил. И ещё как выучил! Особенно местные дамы, для которых любой момент непосредственной близости с мужчиной запретен, а потому и наполнен волнующим эротизмом, любили этого немолодого, стесняющегося своего произношения, но неизменно улыбчивого и внимательного доктора. Работал он прекрасно и с интересом, а всё свободное время они проводили семьями вместе.

После родов Анжела совершенно погрузилась в своё возрастное материнство. Ахмед и сам не отходил от своей крошки Яны ни на минуту. Матёрая мамаша Ниночка со всеми детьми приходила каждый день поутру и, как могла, помогала и делом, и советом. Благо заботы о хозяйстве перелегли целиком и полностью на плечи мамы Ахмеда, и Анжела окунулась в мир подгузников, режима дня, стерилизации бутылочек, купаний, гимнастики, прогулок. Бабушка Фудда только дивилась всем этим глупостям. Её многочисленные дети росли в гораздо более земных условиях, а тут просто космическая станция «мир», хорошо скафандры на входе в комнату не одевают. Даже нацеловать крошку не дают: «мама, в губки нельзя, лучше в ручку!»

Мама Ахмеда любила свою невестку, хотя немного и побаивалась. Сначала она ей казалась какой-то чужой и даже специально стремящейся быть не такой как все. Она, было, по-матерински попыталась сказать ей, что вот над верхней губкой пушок виден, на руках и ногах, пусть немного, но волосы. Надо удалить! Увидят же соседки и родственницы, что скажут? У ливанских-то дам с девичества ежемесячно все волосы на теле удаляются специальным сахарный составом, ещё со времен предков так заведено. И даже она сама, уже пожилая женщина, каждые три-четыре недели занимается собой. А не сможет, так ей дочка или невестка помогут. Когда ещё её бабушка лежала после болезни, (может, инсульта, кто ж тогда знал), первыми словами по выздоровлении было «уберите мне волосы на бороде и над губой! Люди приходят – стыдно!» А тут её замечательный сын привёз красавицу и умницу жену, а волосы над губой! Она бы ей одним махом все убрала и засияла бы лицом невестка, как луна. Но нет, Анжела смутилась сначала, потом как бы обиделась, а потом поцеловала её и сказала: «не надо, спасибо». Вот так всегда! Говорит мало, всё с сыном или одна. Ест мало. Помогает, правда, во всём, но вот придут женщины, так нет бы нарядилась, золото одела и вышла, как королева! Нет, выскочит в джинсах и майке, поздоровается и убежит. Так все и будут думать, что у неё нет ни нарядов, ни золота.

Но жизнь всё расставляет на свои места. Со временем мама начала ценить красоту её поступков и серьёзность отношений. Когда довелось лежать ей пару раз в больнице, то на фоне визитов всех остальных женщин, цель которых была себя показать, Анжелины визиты были целиком направлены на помощь. Она её переодевала, помогала в уходе за собой, расправляла складки на постели, ругала за неправильную еду и иногда, к изумлению уставшей мамы, разгоняла засидевшуюся толпу праздных посетителей.

Смирившись с её чужеродностью, мама со временем всем сердцем полюбила эту странную женщину. И особенно потому, что она таки пошла на уступки, поддаваясь её эпиляционным экзекуциям и одевая золото и наряды по случаю визитов соседок.

Зато Ниночка маме понравилась с первого взгляда! Она сразу с интересом стала вникать во все нюансы жизни ливанских женщин, перепробовала на себе всё, вплоть до рисунков хной на теле! А уж аппетит так просто прелесть! Правда, она всё переживала, что растолстеет, но муж успокоил:

– Ниночка, худая армянская жена – это нонсенс!

– Но ты ведь меня полюбил именно худой!

– Я просто дальновидный! Видел тебя в перспективе и терпеливо ждал.

Но сумасшедшими мамашами они были обе, считала в душе бабушка Фудда. И откуда у ребенка иммунитет будет, если он с микробами не знаком? Пусть везде ползает, всё лижет. Хоть бы уж нацеловать-то дали крошку!

Когда Яне исполнился год, её мама вернулась на работу, взяв на себя прежний объем работы и позволив Георгию заниматься только любимым протезированием. Ниночка приняла крошку в свой «семейный детский сад» и жизнь потекла беспокойно – днями загрузка на работе, а ночами укачивания, тёплые полотенца на живот малышке от колик, потом поздние ужины, да всё по возможности тихо, чтобы не мешать Имаду готовиться к выпускным экзаменам.

Сдал он их блестяще и вот тут, к моменту поступления в институт разгорелись нешуточные страсти. Ахмед мечтал, чтобы сын пошел по его стопам, продолжил семейное дело. Но для утончённого и креативного Имада звук бормашинки, великолепие внутреннего мира чужих ртов и монотонность труда стоматолога были подобны фильму ужасов. Он каждый раз содрогался от звуков и запахов, когда по какой-либо причине был вынужден заехать в центр. Несчастные глаза людей и униформа медперсонала вгоняли его в глубокую тоску. Анжела понимала, что эта работа не для него, но муж с годами становился всё упрямее и консервативнее и даже слышать не хотел ни о какой свободе выбора. А труд его жизни кому? Пусть пропадёт? Или ждать, пока Яна подрастёт? Но она женщина, а там, глядишь, дети пойдут или муж не захочет, и что прикажете делать?!