Альфред Андерш - Занзибар, или Последняя причина

ЮНГА

Он прикрепил искусственных червей на моток веревки; когда нечего было делать все юнги на рыбачьих катерах занимались с помощью шнуров с наживкой на длинной бечевке своего рода приватным рыболовством. Он сидел, защищенный от ветра, в кокпите и думал: если Кнудсен берет на борт пассажира, значит, он хочет его куда-то доставить, и уж, конечно, не в нашу часть побережья, а туда, на другую сторону Балтийского моря. Никогда он не думал, что Кнудсен способен на такое. Но почему, размышлял он, надо тайно перевозить человека на ту сторону? Он знал, что рыбаки иногда контрабандой доставляют кофе и чай, который покупают в море у датских моряков, — кстати, Кнудсен никогда в таких делах не участвовал, — но человека? И вдруг юнга подумал: тогда, выходит, в книгах пишется правда, значит, и сегодня бывают такие вещи, как те, о которых рассказывается в книгах про Гекльберри Финна и про Остров сокровищ и про Моби Дика? Потрясающе, подумал юнга, кто бы поверил, что это делает Кнудсен?

ЮДИТ — ГРЕГОР — ХЕЛЛНДЕР

Снова стоя на набережной спиной к шведскому пароходу, Юдит, хотя она уже не плакала, вытащила из сумочки носовой платок и прижала его к лицу На набережной было темно. Только там, где улицы вливались в площадь, еще горели газовые фонари. Фонарь над входом в «Герб Висмара» тоже еще горел, и окна пивной светились красноватым светом. Набережная была пуста. Почувствовав порыв ветра, Юдит посильнее затянула пояс плаща.

— И куда теперь? — спросил чей-то голос за ее спиной.

Юдит резко повернулась. Значит, вот он, конец. Холодным как лед и насмешливым тоном было произнесено то, о чем она как раз думала в этот миг, то единственное, о чем она была в состоянии думать: ее поймали.

Страх охватил ее до такой степени, что она тотчас побежала бы, если бы видела говорившего. Но она не могла ничего разглядеть; тот, кто говорил с ней, находился в полнейшей, черной тьме, в тени, отбрасываемой пароходом. Она попыталась разглядеть хоть что-то и наконец уловила какое-то движение, соединившееся с тихими, почти шепотом произнесенными словами.

— Что вы собираетесь делать?

Человек, произнесший эти слова, подошел к ней, подошел очень быстро и схватил ее за руку выше кисти; это был мужчина, ростом едва ли выше ее, молодой человек, чье лицо она уже видела сегодня вечером, вспомнила Юдит. Человек, которого я видела и который пошел за мной, который хотел схватить меня и вот теперь сделал это.

— Возвратиться в гостиницу вы не можете, — сказал Грегор, — или вам не обойтись без чемодана?

Юдит покачала головой. Грегор посмотрел на нее и отпустил ее руку. Он сухо засмеялся.

— Ах, вот оно что, вы принимаете меня за одного из этих, — сказал он. — Извините, что я об этом не подумал. Неужели я выгляжу как они?

Теперь она узнала его. Он сидел сегодня вечером в ресторане, вспомнила она. И тут она сообразила, что имен-но он позвал хозяина, когда напряжение достигло наивысшей точки, — молодой человек в сером, который ужинал и при этом читал газету. Выглядел ли он как эти? Она не знала, как они выглядят. У нее не было никакого опыта общения с ними, она знала только, что от них надо бежать или кончать жизнь самоубийством, если бежать не можешь.

— Что бы вы сейчас сделали, если бы я был одним из них? — спросил Грегор.

Его охватило нечто вроде неприязни к ней, когда он заглянул в ее избалованное лицо; раздраженный испуганным выражением глаз и нездешней беспомощностью, он еще какие-то секунды продолжал жестокую игру, мучая ее своими вопросами. Он проследил за ее взглядом, который бесцельно терялся в ночи, бесцельно устремлялся к морю.

— Прыгнули бы в воду? — с насмешкой в голосе спросил он. — Как вы думаете, сколько бы им потребовалось времени, чтобы вытащить вас на берег? — Потом он взял себя в руки и сказал: — Хватит, идемте со мной! Не исключено, что вам представится возможность вырваться отсюда.

Он снова взял ее за руку и отпустил лишь тогда, когда убедился, что она идет рядом с ним; к его удивлению, она шла очень быстро, словно не дыша, стараясь не потерять темп, так что он, когда они достигли Николаигассе, сказал:

— Не торопитесь так, спокойно!

И подумал: надо надеяться, она своей нервозностью не испортит все дело!

Пройдя еще какое-то расстояние, она вдруг остановилась и сказала:

— Но я не могу оставить там свой чемодан…

— У вас там деньги? — перебил он ее.

— Нет, — ответила Юдит, — они здесь, в моей сумочке.

— Ну все остальное неважно.

Неважно, с гневом подумала она, вспомнив свое платье, белье, две пары туфель, оставшиеся в чемодане. Ее любимые туалетные принадлежности.

Словно угадав ее мысли, Грегор сказал:

— Вы сможете купить себе новое, если только окажетесь за границей.

— Откуда вы знаете, что у меня хватит на это денег? — спросила она негодующе.

— Вы так выглядите, — сухо ответил Грегор.

Какое-то мгновение она пристально смотрела на него.

— Кто вы такой, собственно? — спросила она.

— Сейчас у нас нет времени, — ответил Грегор и потянул ее дальше.

Дома были погружены во тьму. После одиннадцати люди в Рерике уже спали. Я выгляжу как нечто, имеющее много денег, подумала Юдит. Этого мне еще никто не говорил. Она не могла вспомнить, приходилось ли ей когда-нибудь размышлять о том, что у нее больше денег, чем у других людей. Все это было так естественно: вилла на Ляйнпфад с любимым маминым Дега в гостиной, жокеи на длинноногих лошадях на темной зелени газона — хочется надеяться, что Хайзе успел спрятать картину в надежное место, — сад с португальскими розами летом, георгинами и далиями осенью, шелковисто-оливковая вода в канале Альстера, этот завешенный ветвями плакучих ив тихий, драгоценный канал; они никогда не сорили деньгами, папа за всю жизнь так и не позволил себе купить машину — и тем не менее, выходит, она выглядела как человек, привыкший к большим деньгам. Неужели она выглядела так даже после смерти мамы, после остатков яда в чашке, после бегства, выполняя последнюю просьбу мамы, которая наверняка еще не похоронена и только сегодня к вечеру ее, возможно, положили в гроб и закрыли крышкой? И вдруг она вспомнила, что мамино фото так и осталось на подушке в номере гостиницы.

— Что случилось? — услышала она вопрос своего спутника, когда она внезапно остановилась.

— Фотография мамы, — прошептала она, — лежит в комнате.

— Когда же вы удрали? — поинтересовался Грегор.

«Удрала», подумала Юдит, он называет то, что я сделала, «удрать»? Удрать — это подходит к слову «штучка». Подходит ли это ко мне?

— Вчера, — ответила она.

— Значит, уже завтра утром на основе фотографии они установят, где вы были сегодняшней ночью, — сказал Грегор. — Стало быть, вас идентифицируют очень быстро.