Джонатан Коу - Номер 11

– Она случаем… не какая-нибудь новообращенная христианка?

– Да вроде нет, – ответила Элисон, и тут из-за поворота показался автобус.

Они успели поцеловать друг друга в щеку – впопыхах, но нежно, прежде чем Элисон зашла в автобус.

Даниэль и Вэл брели по тропе в джунглях, следуя за проводником. Им неоткуда было от этом узнать, но до полудня еще оставалось полтора часа, а дышалось уже тяжело, на коже проступил липкий пот, и обе запы хались.

– Можно тебя спросить, Вэл? – оглянулась через плечо Даниэль.

– Спрашивай.

– Я о твоей песне, что ты спела вчера вечером, реально классной, между прочим.

– Ой. Спасибо.

– Она у меня из головы не выходит. Текст так и крутится в голове.

– Да? Это хороший знак В смысле будущего песни.

– Особенно строчки: «Я хочу слышать, как ты дышишь», а потом типа «когда луна захватит воду». Я ничего не перепутала?

– Нет, все правильно.

– Я все думала… как это понимать? Как луна может захватить воду? Ты это как бы… выдумала?

Вэл помолчала, прикидывая, не разыгрывают ли ее. И решила, что вряд ли.

– Нет, я лишь имела в виду… ну, сама понимаешь, луна, приливы. Сила притяжения луны.

– Притяжение?

– Ну… приливы, отливы, ими же заправляет луна.

Даниэль остановилась и обернулась. Теперь уже она подозревала, что над ней хотят посмеяться.

– Ты меня дурачишь, да?

– Конечно, нет. И никогда не стала бы.

– Значит, в этом причина приливов и отливов? Реально в этом?

Вэл кивнула. А Даниэль остолбенела: связь луны с водой стала для нее откровением, и очень важным.

– Невероятно. Просто офигенно невероятно. Когда мы выберемся отсюда, – Даниэль снова зашагала по тропе, – я хочу почаще с тобой видеться. Ты так много знаешь. Где ты столько всего узнала?

– Ну что тебе сказать… – Вэл едва не наступила на небольшую змейку. – Наверное, работа в библиотеке сыграла свою роль.

Вскоре они вышли на широкую прогалину, где их поджидали гыкающие, как обычно, ведущие передачи.

– С добрым утречком, дамы!

– Сегодня мы приготовили для вас отменное угощеньице.

– Да, сегодня мы проведем не одно, а целых два испытания в джунглях!

– И как всегда, не без приколов.

– Вчера мы спросили телезрителей в Британии, кто в лагере им больше всего нравится.

– Та из вас, которая набрала больше всех голосов, первой отправляется на испытание. Между нами говоря, довольно простенькое, называется оно «Уютная тропа из розовой пастилы и мягких игрушек».

– К сожалению, набравшая наименьшее число голосов проведет время не столь приятно. Ей придется отправиться в «Пещеру зла», так это место у нас называется.

– Итак, вы готовы услышать результата голосования?

Обе кивнули.

Вэл ничуть не удивилась, услыхав, что Даниэль – самая популярная в лагере. Но для нее было ударом узнать, что сама она нравится зрителям менее прочих. От этого известия у Вэл сдавило желудок, а ноги едва не подкосились. Наименее популярная? Как, скажите на милость, такое могло произойти? Вся ее уверенность, тяжкими усилиями добытая за последние несколько дней, испарилась в один миг. Перед глазами плыло, и она не заметила, как Даниэль увели куда-то, а потом другой ведущий (который из них? Она так и не научилась их различать) взял ее за руку и потащил к крутому грозному каменному уступу на другом конце прогалины.

– Скажи-ка, Вэл, – мурлыкал он тоном ухажера, – ты ведь ничего не имеешь против старых добрых мерзких многоножек?

Она не понимала, о чем он говорит, о чем ее спрашивают. Но когда в глазах прояснилось, она увидела, что ее ведут к узкой расщелине у подножия уступа, к черной дыре, ведущей в никуда. Ширины расщелины хватало, чтобы заползти одному человеку, и не успела Вэл опомниться, как уже была внутри.

Элисон стояла на кухне, зажав ладонями уши. Такую позу она принимала и раньше бесчисленное множество раз: уединившись на кухне, она пыталась блокировать звук телевизора, включенного матерью на запредельную громкость. Обыденный жест, расхожая ситуация. Разве что сегодняшний вечер радикально отличался от всех прочих: звуки, исходившие из телевизора, звуки, что она пыталась игнорировать, были воплями отчаяния ее матери.

Жуткие звуки. Утробный звериный вой, раздававшийся за тысячи миль от их дома, из пещеры в зарослях австралийского дождевого леса, преображенный в звуковую информацию и услужливо доставленный в Ярдли через телевизионную акустическую систему. В реальном времени пытка в пещере давно закончилась, но Элисон это обстоятельство не могло утешить – каждую секунду материнских мучений она проживала здесь и сейчас. Иногда крики замирали, и Элисон слышала комментарии подхихикивающего ведущего: «Ладно, Вэл, держи последнюю порцию!» или «У-у, до чего же они противные, эти ребятишки, а?» Но стоило ему заткнуться, и снова звучали надрывные нечеловеческие завывания ее матери. Сколько времени это уже длится? Минуты три-четыре. Но Элисон казалось, что больше она не выдержит.

– Селена! – крикнула она. – Убавь долбаный звук!

Телевизор утих, и на кухню вошла Селена.

– Все в порядке, – сказала она. – Там все закончилось. Реклама пошла. – Заметив, что Элисон плакала, она достала из кармана пачку бумажных платков: – Вот, давай тебя немного освежим.

– Мать их. – Элисон утерла слезы рукавом. – Неслабое шоу.

– Не очень удачно все прошло, да?

– Какая тут удача, нахрен! Ее кошмар сделали явью. Начнем с того, что у мамы клаустрофобия.

Пещера, в которую Вэл заставили вползти, высотой была не более двух футов, а в ширину немногим больше. Стоило Вэл оказаться внутри, как ей тут же велели лечь на спину, а вход завалили камнем.

– А еще у нее никтофобия.

– Что это такое?

– Боязнь темноты. И энтомофобия.

– Боязнь… насекомых?

Элисон кивнула.

– Дуреха. Она должна была… сказать им. – Вытащив пригоршню платков из упаковки, она высморкалась. – Много их было? И каких?

– Кажется, в основном тараканы. И парочка пауков.

– Черт. Она ненавидит пауков.

– Все позади, Эл. Ее выпустили из пещеры.

Селена обняла Элисон, прижала к себе, и так они стояли под ярким полосатым кухонным светильником. Селена ждала, пока Элисон расслабится, обмякнет в ее объятиях, но тщетно.

– Она была здесь , – проговорила Элисон. – В это же время на прошлой неделе она была здесь со мной. А семью днями позже она в Австралии, и ее хоронят заживо, и пауки заползают к ней в рот. Нет, ну какого хера?.. Что произошло с нами за эту неделю?

Что бы ни произошло, все скоро закончилось. По завершении вечерней серии началась прямая трансляция шоу, в том числе и на Австралию, где было восемь утра. В прямом эфире отсеивали знаменитостей путем голосования. Элисон и Селена обреченно уселись на диван и, орудуя двумя мобильниками и городским телефоном, усердно нажимали на кнопки в надежде уберечь Вэл от изгнания. Но они зря тратили время (и деньги). Вэл набрала минимальное количество голосов, изрядно отстав от предыдущего соперника; спустя всего несколько минут она покинула лагерь и ее привели в студию-времянку для финального интервью с ведущими. Она сидела между ними, обессиленная, похожая на скелет. Глаза – темные впадины, как у человека, не оправившегося от тяжелого потрясения. Лицо серое, тусклое. Когда с интервью закруглились, Вэл велели пройти по подвесному деревянному мостику туда, где ее поджидала машина с шофером. Камеры следовали за ней под музыкальную тему передачи. Элисон мать показалась постаревшей и более хрупкой, чем прежде. Сутулость стала заметнее. На другом конце моста Элисон углядела Стива, изготовившегося обнять Вэл. Объятие получилось коротким и скорее дружеским, чем пылким. Титры закончились, и Элисон выключила телевизор.