Сару Бриерли - Долгая дорога домой

В моем случае работники ИООУ сфотографировали меня – это была моя первая фотография, – а 11 июня ее опубликовали в бенгальской газете с пометкой «Найден потерявшийся ребенок». 19 июня фото опубликовали в «Орийя Дейли» – популярной газете, которая выходила в штате Орисса (сейчас он называется Одиша), потому что они решили, что я мог сесть на поезд в прибрежном городке Брахмапур. Конечно, откликов не последовало – это было слишком далеко от того места, где на самом деле находится мой дом. После этого было официально объявлено, что я «потерявшийся ребенок», и формально считалось, что я сирота, так что меня можно было усыновить, на что я дал свое согласие 26 августа.

Мое дело об усыновлении семьей Брирли слушалось 24 августа, и разрешение было получено, поэтому в «Нава Дживан» я пробыл всего пару месяцев. 14 сентября мне выдали паспорт, 24 сентября я покинул Индию и на следующий день, 25 сентября 1987 года, прибыл в Мельбурн. С момента, когда подросток с тележкой отвел меня в полицейский участок, и до той минуты, когда я сошел с самолета в Мельбурне, прошло чуть более пяти месяцев. Миссис Суд сказала, что, если бы меня усыновляли сейчас, процесс мог длиться годы.

Миссис Медхора пояснила, как так получилось, что меня забрали из «Лилуа», – мне казалось, что по состоянию здоровья. А настоящей причиной было то, что я потерялся и ИООУ намеревалось воссоединить меня с родителями. Из «Лилуа» отпускали детей, если существовала вероятность того, что они вернутся в свою семью. Вскоре после того, как было принято решение о моем усыновлении, ИООУ удалось после объявления в газетах вернуть в семьи двух потерявшихся детей, находившихся в «Лилуа». Но я располагал слишком скудной информацией, чтобы организация продолжала вести целенаправленные поиски.

Откровенно говоря, никто даже не знал, что я несколько недель провел на улицах Калькутты. Сбитый с толку и, вне всякого сомнения, напуганный тем, что происходило вокруг меня, я односложно отвечал на задаваемые вопросы. Даже если бы меня спросили прямо, я бы мало что мог рассказать – я был необразован, речь моя была слишком скудна, чтобы я мог общаться должным образом. Только несколько лет спустя в ИООУ узнали, что я жил на улице, – когда мама им рассказала после того, как ей в этом признался я. Миссис Суд сказала, что они были изумлены. Многим не верилось, что пятилетний ребенок из маленького городка в одиночку мог выжить на улицах Калькутты в течение даже двух дней, не говоря уже о нескольких неделях. Мне просто невероятно повезло.

Я еще раз поблагодарил миссис Суд за все, что она для меня сделала, и, после того как мы с ней тепло попрощались, ее водитель повез меня, миссис Медхору и мою переводчицу по еще более перегруженным дорогам, мимо строящейся ветки метро, на тихую улочку с многоквартирными домами в северном пригороде Калькутты. Там теперь находился «Нава Дживан». Сиротский приют переехал, а здание, которое я знал, теперь отдали под центр для детей бедных работающих матерей.

Вначале я был убежден, что мы приехали не туда. Миссис Медхора пыталась меня переубедить, но я был уверен в своих воспоминаниях, думал, что она все перепутала из-за переездов, которые пережил сиротский приют за эти годы. Оказалось, что я не узнал второй этаж здания потому, что никогда там не бывал – дети постарше жили внизу, а малыши наверху.

Когда я спустился на первый этаж, увидел именно тот «Нава Дживан», который запомнил. Здесь отдыхали после обеда около десятка ребятишек, растянувшись на ковриках на полу. Однако этих детей в конце дня мамы забирали домой.

Осталось заехать еще в два места. Сначала мы посетили суд по делам несовершеннолетних, где меня признали сиротой. Он находился в пригороде Калькутты, в городке-спутнике со странным названием Солт-Лейк-Сити, всего в получасе езды от самой Калькутты. Это оказалось мрачное, безликое здание, я задержался здесь ненадолго, даже заходить не стал. Вторым на очереди был центр «Лилуа». Учитывая мои, мягко говоря, неприятные воспоминания, этот визит обещал быть неоднозначным, именно поэтому, наверное, я и оставил его напоследок. Я не очень-то стремился вновь побывать здесь, хотя прекрасно понимал, что мой визит в Калькутту без посещения этого места нельзя считать завершенным.

Опять ИООУ любезно предоставило машину с водителем, мы проехали по знаменитому мосту Хора, мимо станции Хора, потом петляли по узким улочкам, пока не оказались перед внушительным зданием, почти крепостью. Когда машина остановилась рядом с ним, я вновь увидел массивные ржавые ворота, которые никогда не смог бы забыть, с небольшой дверью, похожей на люк, совсем как в тюрьме. Эти ворота казались мне в детстве просто громадными, они и сейчас смотрелись массивными. На верху высокого кирпичного забора торчали металлические штыри и зазубренное стекло.

Сейчас, как свидетельствовала надпись на входе, это был приют для девушек и женщин. Мальчиков переселили в другое место. Несмотря на это, здесь мало что изменилось: снаружи все равно находилась охрана, однако само место уже не казалось таким отвратительным, возможно, потому, что теперь я был всего лишь посетителем.

Миссис Медхора договорилась, чтобы нас пропустили, поэтому мы вошли внутрь через маленькую дверь. Во дворе мы увидели огромный пруд, который я смутно помнил. Здания казались меньше и не такими зловещими, как тогда. И все же меня охватили неприятные ощущения, хотелось как можно быстрее покинуть это место.

Для нас организовали экскурсию, я увидел те же заставленные койками большие помещения, в одном из которых я спал. Как же я мечтал вырваться отсюда! Когда я покидал центр, даже представить не мог, что однажды вернусь сюда по собственному желанию, и тем не менее я стоял здесь, осматривал это место – средоточие моих старых страхов. Но именно после посещения «Лилуа» меня наконец-то окончательно отпустила боль прошлого. Но если подумать, как еще власти могли поступить с потерявшимися или брошенными детьми? Их поселяли в такие места, где можно было обеспечить их безопасность. Детей кормили, предоставляли кров, пытались найти для них пристанище. Разумеется, такие приюты создавались не для того, чтобы сделать детей несчастными или поживиться за их счет. Но когда под одной крышей собирается много детей разного возраста, не избежать жестокости, насмешек и даже проявления насилия.

Самые лучшие намерения терпят крах, если нет возможности должным образом обеспечить охрану территории. Я вспомнил, как посторонние проникали в здание, похожее на крепость, и что на это закрывали глаза. Вне всякого сомнения, в подобных местах контроль должен быть жестче, нельзя допускать возникновения таких брешей в системе. Я благодарен судьбе за то, что выжил здесь и выбрался отсюда почти без потерь.