Роальд Даль - Мадам Розетт

— Боже милостивый! — воскликнул Уильям. — Она, должно быть, просто миллионерша. Тысяча пиастров за ночь, а девушек — тридцать.

— Она и есть миллионерша. Кто-то подсчитал, что только этот бизнес, не говоря уж об остальных её доходах, приносит ей примерно тысячу пятьсот фунтов в неделю. А это… дай подумать… это от пяти до шести тысяч в месяц, то есть шестьдесят тысяч фунтов годовых.

Таран оторвался от своих сомнамбулических грёз.

— Боже праведный, — сказал он. — Святой Иисусе! Ну и грязная старая шлюха.

— Вшивая старая сука, — сказал Уильям.

Теперь они вышли в более цивилизованную часть города, но извозчиков по-прежнему не было.

Вожак спросил:

— Вы слышали, что произошло в «Доме Марии» в Александрии?

— Что это за дом? — спросил Уильям.

— Бордель в Александрии. Мария — это Розетт из Алекса [3] Александрия. .

— Вшивая старая сука, — сказал Уильям.

— Нет. Говорят, она добрая женщина. Так вот, на прошлой неделе в «Доме Марии» взорвалась бомба. В порту как раз в это время стоял военный корабль, и дом был полон военных моряков.

— Они погибли?

— Много погибло. Но знаете, что самое удивительное? Их объявили погибшими при исполнении воинского долга.

— Адмирал — джентльмен, — сказал Таран.

— Высший пилотаж! — воскликнул Уильям.

Тут они увидели извозчика и помахали ему.

— Мы не знаем адреса, — сказал Таран.

— Он знает, — ответил Вожак. — К мадам Розетт, — сказал он, обращаясь к извозчику.

Извозчик ухмыльнулся и кивнул.

— Править буду я, — неожиданно объявил Уильям. — Извозчик, отдай мне вожжи, а сам садись рядом и говори, куда ехать.

Извозчик пытался протестовать, но Уильям протянул ему десять пиастров и получил вожжи.

Он сел на козлы, извозчик сел рядом, а Вожак с Тараном разместились сзади.

— Трогай, — сказал Вожак. — Трогай, Уильям.

Лошади понеслись во весь опор.

— Нет, неправильно! — завопил извозчик. — Неправильно! Стой!

— В какую сторону к Розетт? — перекрикивая его, проорал Уильям.

— Стой!

Уильям был счастлив.

— К Розетт! — заорал он во всю мочь. — Куда сворачивать?

Извозчик принял решение: единственный путь остановить этого сумасшедшего — это доставить его как можно скорее на место.

— Вон туда, налево, — крикнул он.

Уильям резко дёрнул левую вожжу, и лошади метнулись за угол. Коляска проехала на одном колесе.

— Крен с большим превышением, — раздался голос Тарана с заднего сиденья.

— А теперь куда?

— Налево.

Они свернули налево, затем направо, потом дважды налево и ещё раз направо, пока извозчик не закричал:

— Здесь, пожалста! Здесь мадам Розетт. Стой!

Уильям с силой натянул поводья, и лошади, уступая натяжению, медленно задрали головы и пошли рысцой.

— Где остановиться?

— Здесь, пожалста. — Извозчик указал на дом в каких-то двадцати ярдах впереди.

Уильям осадил лошадей прямо перед входом.

— Отличная работа, Уильям! — воскликнул Таран.

— Быстро, ничего не скажешь, — вздохнул Вожак.

— Как в сказке, — сказал Уильям. — Верно? — Он сиял от счастья.

У извозчика рубашка взмокла от пота. Он был смертельно напуган, так что даже не успел рассердиться.

— Сколько мы должны? — спросил Уильям.

— Двадцать пиастров, пожалста.

Уильям дал ему сорок.

— Огромное спасибо. У тебя прекрасные лошади, — сказал он.

Коротышка взял деньги, вспрыгнул на козлы и мгновенно уехал. Он, видимо, только и мечтал поскорее скрыться с глаз долой — так он был перепуган.

Они снова оказались на одной из бесконечных тёмных узких улиц, но дома — те, что они могли разглядеть, — были на вид солидные и зажиточные. Дом Розетт, на который указал им извозчик, был трёхэтажный, большой и массивный, из серого бетона. Толстенная, внушительных размеров дверь стояла распахнутой настежь. Когда они входили, Вожак сказал:

— Предоставьте всё мне. У меня есть план.

Прямо из двери они попали в серый каменный холл, холодный и пыльный, который освещался голой лампочкой под самым потолком. В холле находился человек, чудовищная гора мяса, — огромный египтянин с плоским лицом и изуродованными ушными раковинами. Во время его борцовской молодости он, скорее всего, появлялся на афишах под именем Убийца Абдул или Паша-отравитель, а сейчас на нём был белый грязный хлопчатобумажный костюм.

— Добрый вечер, — сказал Вожак. — Мадам Розетт у себя?

Абдул пристально поглядел на трёх лётчиков и после некоторого колебания сказал:

— Мадам Розетт на верхнем этаже.

— Спасибо, — сказал Вожак. — Большое спасибо.

Таран заметил, что Вожак подчёркнуто вежлив с Абдулом. Они знали, кому-то не поздоровится, коли Вожак разговаривает таким тоном. У себя в эскадрилье, что бы он ни делал — руководил ли звеном самолётов, вёл ли наблюдение за врагом или же готовился к полёту, отдавая приказы, — он никогда не забывал сказать «пожалуйста», как не забывал сказать «спасибо», когда получал донесение. И вот сейчас он с изысканной вежливостью благодарил Абдула.

Они поднялись по голым ступеням лестницы с железными перилами, прошли первую лестничную площадку, затем миновали вторую — всюду было голо и пусто, как в пещере. Наверху, в конце третьего марша, площадки не оказалось — перед ними была стена, ступени вели прямо к двери. Вожак нажал на звонок. Они немного подождали, потом вдруг планка на двери, прикрывающая окошечко, скользнула вниз, и они увидели два маленьких чёрных глаза. Женский голос спросил:

— Что вы хотите, мальчики?

Оба, и Вожак, и Таран, сразу узнали голос.

— Нам бы хотелось поговорить с мадам Розетт, — сказал Вожак. Он произнёс «мадам Розетт» на французский манер, стараясь быть как можно галантней.

— Вы офицеры? — продолжал голос, скрипучий, как надтреснутая доска, здесь только офицеры.

— Мы офицеры.

— Но вы не похожи на офицеров. Какие войска?

— Королевский воздушный флот.

Наступило молчание. Вожак понимал, что она раздумывает. У неё, по всей вероятности, были прежде какие-то стычки с лётчиками, и он молил Бога, чтобы ей на глаза не попался Уильям с бешеным огоньком, пляшущим в зрачках, — Уильям всё ещё пребывал в состоянии той же безудержности, с какой он правил лошадьми. Планку вдруг отодвинули, и тут же отворилась дверь.

— Входите, пожалуйста.

Жадность всё же пересилила, из-за своей жадности эта женщина даже не могла толком разобраться в клиентах.

Они вошли внутрь. Перед ними стояла сама мадам Розетт, собственной персоной. Маленькая, толстая, вся какая-то сальная; неопрятные чёрные волосы клоками свисают на лоб; широкое лицо землистого цвета с большим носом и крошечный рыбий ротик, над верхней губой — едва заметные чёрные усики; одета в свободное чёрное атласное платье.