Роальд Даль - Ты мне, я тебе

— До завтра, — оборвал я его. — Ступай к себе.

Мы разошлись в противоположных направлениях. Я вошёл в свой дом и через три минуты уже был в своей постели рядом со своей крепко спящей женой.

Наутро было воскресенье. В половине девятого я спустился в пижаме и халате, чтобы приготовить завтрак для всей семьи. Мальчики — девятилетний Виктор и семилетний Уолли — ждали меня внизу.

— Привет, пап, — сказал Уолли.

— Сегодня будет потрясающий, небывалый завтрак, — провозгласил я. — Мы поджарим ломтики хлеба с маслом и апельсиновым мармеладом, а сверху положим тонко нарезанный, поджаренный до хруста бекон.

— Бекон?! С мармеладом?!

— Да-да. Попробуй — узнаешь, до чего вкусно.

Выжав два стакана грейпфрутового сока, я выпил и сделал ещё один для Мери, когда проснётся, включил чайник, положил в тостер хлеб и начал нарезать бекон. В этот момент сверху спустилась Мери в полупрозрачном оранжевом пеньюаре, небрежно накинутом поверх ночной рубашки.

— Доброе утро, — сказал я через плечо, не выпуская из руки сковородку.

Она, не ответив, молча прошла к своему стулу, села и отхлебнула сок, не глядя ни на меня, ни на мальчиков. Я жарил бекон.

— Привет, мам, — сказал Уолли.

Она не откликнулась.

Меня начало мутить от запаха горящего жира.

— Налей мне кофе, — произнесла Мери, глядя прямо перед собой, незнакомым голосом.

— Сейчас.

Я снял сковороду с огня, сделал чашку растворимого кофе без молока и поставил перед ней.

— Дети, — сказала она, — пойдите в вашу комнату с книжками, почитайте до завтрака.

— Но почему? — спросил Виктор.

— Потому что я так хочу.

— Мы в чём-нибудь провинились? — спросил Уолли.

— Нет, дорогой, просто я хочу поговорить с папой.

Я сжался в комок и захотел раствориться в воздухе или сорваться с места, выбежать на улицу и спрятаться в кустах.

— Вик, налей себе кофе и сядь.

Её голос звучал безжизненно, в нём не было сердитого выражения и вообще ничего не было. Она ни разу не посмотрела на меня. Мальчики вышли, захватив два комикса.

— Закройте дверь, — сказала Мери им вслед.

Я положил в чашку полную ложку кофе, залил кипятком, добавил сахар и молоко и сел напротив неё. Я знал, как чувствует себя человек на электрическом стуле.

— Послушай, Вик, — заговорила она, уставясь в чашку. — Я хочу сказать тебе кое-что, пока ещё владею собой достаточно, чтобы говорить об этом.

— Да что такое стряслось? Случилось что-нибудь?

— Да, Вик, случилось.

— Что же?

Её лицо оставалось бледным и отстранённым, она явно не видела ничего вокруг.

— Ну, говори, — храбро произнёс я.

— Тебе будет неприятно это услышать. — Её взгляд скользнул по моему лицу и вновь ушёл в сторону.

— Что именно будет мне неприятно?

От ужаса у меня внутренности сжались в комок, точь-в-точь как у тех взломщиков, о которых я разговаривал с полицейскими.

— Ты знаешь, я не терплю разговоров про то, кто как занимается любовью и вообще про секс. С тех пор как мы поженились, я никогда не говорила с тобой об этом.

— Это правда, — подтвердил я.

Она отпила глоток кофе. Кажется, ей было всё равно, кофе это или вода.

— Дело в том, — продолжала она, — что я никогда не получала от этого удовольствия. Если хочешь знать, мне это всегда было противно.

— Противно — что?

— Противно заниматься с тобой любовью.

— Господи! — выдохнул я.

— Я ни одного разу не испытала при этом чего-нибудь приятного.

То, что я услышал, было уже достаточно неприятным, но я не сомневался, что главное ждёт меня ещё впереди.

— Прости, если это для тебя новость, — добавила она.

Язык у меня прилип к гортани. Я промолчал.

Она посмотрела мне в глаза, как будто что-то прикидывая, и вновь опустила взгляд.

— И я бы никогда не обмолвилась ни словом, если бы не сегодняшняя ночь.

Я с трудом выдавил:

— Что же произошло сегодня ночью?

— Сегодня ночью я поняла, ради чего люди занимаются этим.

— Вот как?!

— Да, именно так.

Я сидел неподвижно.

— Вик, Вик, дорогой! — Она вскочила и, подбежав ко мне, поцеловала так, что я задохнулся. — Как я тебе благодарна за эту ночь! Ты был великолепен, и я, я тоже! Мы были прекрасны сегодня ночью! И не гляди с таким изумлением. Ты можешь гордиться собой, ты был просто… просто невероятен! Я тебя люблю, люблю, люблю! Теперь, когда ты знаешь, что мне нужно, теперь, когда ты нашёл… когда ты нашёл… меня, теперь у нас всё будет замечательно!

Она отошла от меня и села. Неожиданно слёзы потекли по её щекам и, улыбнувшись сквозь слёзы, она сказала:

— Правда хорошо, что я тебе сказала?

— Да, — проговорил я. — О да.

Я встал и, чтобы она не видела моего лица, отошёл к плите. В окно я увидел Джерри. Он шёл через лужайку с утренней газетой под мышкой. На ходу он слегка раскачивался, изображая всем видом торжество. По лестнице он взлетел, перескакивая через ступеньку.